Тайная жизнь деревьев. Что они чувствуют, как они общаются? Открытие сокровенного мира - Петер Вольлебен

Наши местные буки могли бы легко изгнать из леса этих вторженцев. Стратегия та же, что в конкуренции с дубами. Буки способны расти в самой глубокой тени под большими деревьями, и это главное, что помогло бы им за несколько столетий победить дугласию. Ведь потомство североамериканки нуждается в гораздо большем количестве света и гибнет в детских садах местных лиственных деревьев. Только если в лес регулярно приходит человек с топором и вырубает отдельные стволы, у маленьких дугласий появляется шанс на жизнь.

Опасно становится, когда появляются чужаки, очень близкие генетически к отечественным видам. Один из таких случаев – японская лиственница, которая у нас сталкивается с лиственницей европейской. Последняя часто растет криво и к тому же не слишком быстро, поэтому начиная с прошлого века ее часто заменяют японской родственницей. Оба вида легко скрещиваются и образуют смешанные формы. За счет этого возникает опасность, что когда-нибудь последние чистые формы европейской лиственницы исчезнут. В моем лесу они тоже есть и в таком же беспорядке, притом что здесь в Айфеле оба вида – иммигранты. Еще один кандидат на подобную судьбу – черный тополь. Он смешивается с гибридными тополями – высаженными здесь искусственными сортами, в которые были введены гены канадских видов тополя.

Впрочем, большинство видов-вселенцев не опасны для отечественных деревьев. Без нашей помощи некоторые из них исчезли бы из лесов максимум через два столетия. Но даже при нашей поддержке долгосрочное благополучие новых граждан вызывает сомнения. Дело в том, что паразиты этих видов тоже используют глобальные товаропотоки. Хотя активного импорта и не существует (кто бы стал намеренно ввозить вредные организмы?), но с импортным лесом грибы и насекомые все успешнее преодолевают просторы Атлантического и Тихого океанов и проникают к нам. Зачастую они приезжают в упаковочной таре, например деревянных поддонах, которые не были хорошо прогреты согласно инструкции, чтобы уничтожить вредителей. Частные посылки из заморских стран содержат иногда и живых насекомых, как я сам однажды видел. Я собираю коллекцию предметов индейского быта и приобрел для нее старый мокасин. Когда я стал разворачивать газетную бумагу, в которую он был упакован, из нее выползли несколько мелких коричневых жучков. Я поспешил поймать их, раздавить и вынести с мусором. Неприятно читать такие вещи из-под пера природоохранника?

Завезенные насекомые, если им удается здесь освоиться, становятся смертельной угрозой не только для новых видов деревьев, но и для местных, отечественных. Пример – азиатский усач. Прибыл он к нам, вероятно, из Китая, в деревянной таре. Этот жук имеет длину 3 сантиметра и шестисантиметровые усы. Его темная окраска с белым ленточным узором делает его настоящим красавцем. Но для наших лиственных деревьев он не так привлекателен, потому что в мелкие щели на их коре его самки откладывают одиночные яйца. Из них выходят прожорливые личинки, которые буравят в стволе дыры толщиной с большой палец. После этого ствол подвергается атаке грибов и в конце концов ломается. Пока эти жуки концентрируются в основном в городах, что создает дополнительные проблемы уличным «беспризорникам». Будут ли эти вредители расселяться в сплошные лесные массивы, мы пока точно не знаем, потому что жуки очень ленивы и предпочитают оставаться в радиусе нескольких сотен метров от родных мест.

Совсем иначе поступает другой пришелец из Азии – гриб гименосцифус ясеневый (Hymenoscyphus fraxineus), который в настоящее время вознамерился расправиться с большинством европейских ясеней. Его плодовые тела выглядят безобидно и мило, просто очень маленькие грибочки, растущие на черешках палых листьев. Однако сама грибница свирепствует внутри древесного ствола и губит одну ветку за другой. Видимо, отдельные экземпляры способны пережить его атаку, однако сохранятся ли в будущем ясеневые леса вдоль ручьев и рек, вызывает сомнение. В связи с этим мне иногда приходит мысль, что и мы, лесоводы, отчасти помогли его расселению. Как-то раз я осматривал пострадавшие от гименосцифуса леса в Южной Германии, а после этого отправился домой, в собственный лес. В тех же ботинках! Разве не могли остаться на подметках крошечные грибные споры, которые безбилетными пассажирами приехали на мне в Айфель? Так или иначе, но теперь уже и в Хюммеле некоторые ясени заражены.

И все же будущее наших лесов не вызывает у меня тревоги. Потому что именно на больших континентах (а Евразия – самый большой из них) любому виду всегда приходилось разбираться с новыми вселенцами. Мощные ураганы постоянно заносили сюда семена новых видов деревьев, грибные споры или мелких животных, перелетные птицы тоже приносили их в своем оперении. Любое дерево возрастом 500 лет неизбежно сталкивалось с тем или иным сюрпризом. А благодаря огромному генетическому разнообразию в пределах вида среди деревьев всегда найдется достаточно экземпляров, которые смогут ответить на новый вызов. Таких «естественных» новых граждан, въехавших без помощи человека, вы и сами наверняка видели среди птиц. Например, кольчатую горлицу, пришедшую к нам из Средиземноморья лишь в 30-е годы. Дрозд-рябинник – серо-коричневая птица с черными крапинами – уже 200 лет продвигается с северо-востока все дальше к западу и уже достиг Франции. Какие сюрпризы он уже принес на своих перьях, пока не известно.

Главное, что определяет устойчивость местных лесных экосистем к подобным изменениям, – их нетронутость. Чем менее нарушено социальное сообщество, чем ровнее микроклимат под деревьями, тем труднее завоевателю там поселиться. Хрестоматийный пример – ситуация с наиболее известными растениями, такими как пресловутый борщевик Мантегацци. Это крупное, высотой до 3 метров зонтичное растение родом с Кавказа. Поскольку его гигантские белые зонтики до полуметра в диаметре выглядят очень эффектно, борщевик еще в XIX веке завезли в Европу. Здесь он «сбежал» из ботанических садов и с тех пор энергично расходится по луговым пространствам. Поскольку его сок в сочетании с ультрафиолетовым излучением оставляет на коже повреждения, похожие на ожоги, борщевик считается очень опасным. Ежегодно на выкорчевывание и уничтожение борщевика уходят миллионные средства – без особенного успеха. Однако его распространение возможно только потому, что по долинам рек и ручьев отсутствует естественный для этих мест пойменный лес. Если лес вернется, под его кронами станет так темно, что борщевик исчезнет. То же относится к недотроге железистой и рейнутрии японской, которые вместо деревьев населяют речные берега. Как только люди предоставят решение этой проблемы деревьям, она исчезнет.

Я столько написал о не местных видах, что у читателя здесь может возникнуть вопрос, а что, собственно, означает понятие «местный». Мы склонны называть виды местными, если они естественным образом обитают в границах нашей страны. Классический пример из животного мира – волк, который в 90-е годы прошлого века снова появился в большинстве стран Центральной Европы и с тех пор считается постоянной частью фауны. Однако до этого его уже давно можно было встретить в Италии, Франции и Польше. Соответственно, в Европе волк уже давно местный вид, только не в каждом государстве. Но не слишком ли велика и эта территориальная единица? Если мы в Германии считаем морских свиней[31] местным видом, то что, вы их встретите на Верхнем Рейне? Вы сами видите, в таком определении не было бы смысла. Понятие «местный» должно применяться к более мелким территориям и ориентироваться на природные границы, а не те, что проведены человеком. Такие природные пространства имеют собственные характеристики (вода, тип почвы, рельеф) и локальный климат. Где сложились оптимальные для вида условия, там он и поселился. Это может означать, например, что в «Баварском Лесу» на высотах 1200 метров ель встречается естественным образом, в то время как 400 метрами ниже и всего километром дальше ее уже нельзя считать местной, здесь первенство будет принадлежать буку и пихте. Специалисты ввели для этого понятие «местные для данных условий» (standortheimisch), имея в виду, что этот вид поселился бы там и сам по себе. В отличие от наших масштабных государственных границ, границы распространения видов напоминают скорее систему мелких княжеств. Если в уже сложившуюся систему вторгается человек и селит ель и сосну в более теплые нижерасположенные земли, то эти виды будут там новыми гражданами. И здесь мы попадаем к моему самому любимому примеру: рыжим лесным муравьям. Они слывут иконой охраны природы, во многих местах их поселения картируют, охраняют, а в конфликтных случаях с большой помпой переносят. Возразить нечего, ведь этот вид под угрозой исчезновения. Угрожаемый вид? Нет, рыжие лесные муравьи – тоже новые граждане. Они пришли вслед за искусственно посаженными елями и соснами, потому что нуждаются в хвое. Без тонких игольчатых листьев не построить муравейник, а это указывает на то, что в естественном для Европы широколиственном лесу они не встречались[32]. К тому же муравьи любят солнце. Оно должно освещать их дом минимум несколько часов в день, особенно весной и осенью, когда в тени довольно холодно, теплые солнечные лучи дарят муравьям несколько дополнительных дней работы. Поэтому темные буковые леса как местообитания для муравьев полностью исключены, и они наверняка хранят вечную благодарность лесоводам, засадившим гигантские площади елью и сосной.