Хранитель для попаданки, или Любовь меж двух миров - Александр Верт

«Спокойно», – вдруг услышал я голос у себя в голове.

Это Врайт спешил привести меня в чувства. Спасибо ему за это. Мне ведь этот кофе нужен, чтобы самому не сойти с ума. Сунул термос в другой широкий карман и сделал шаг. Он больно ударил меня по ноге, но я был этому рад. Мне сейчас нужно такое доказательство собственной жизни, чтобы сказать лесу: «Я живой, помоги мне найти дорогу домой».

Только этот термос и может мне напомнить, где на самом деле мой дом и куда идти, чтобы найти дорогу.

«Может быть, я попробую вас вывести?» – предложил Врайт, явно рассчитывая на свою власть и карту перед глазами.

«Нет», – ответил я и сделал новый глоток кофе.

Не знаю, откуда во мне вдруг взялось полное спокойствие. Я точно знал, что делать и как. Даже понимал, что делать после, когда мы выйдем, а сейчас мне нужно просто быть этой чистой силой, которая верит, что она – Глюквендер и никакой иной реальности нет и быть не может, по крайней мере, для моего сердца.

– Просто идите за мной, – сказал я, поднимая белую бусину. – Если поймете, что можете меня потерять, хватайтесь за меня.

– А мы точно не выйдем в мир мертвых? – испуганно спросил Эргат. – Вы же весь светитесь как призрак.

– Если лес – призрак, то и говорить с ним может лишь призрак, но суть мою это не изменит. Я живой и пойдем мы в мир живых, – уверенно ответил я и сам удивился, что не усомнился в этом, знал ведь, что происходящее скорее дурной сон, чем реальность, впрочем, такая правда не делала его менее реалистичной. – Лучше расскажи пока, как ты узнал про это и зачем взял? – спросил я, поднимая белую бусину и зачем-то с силой сжимая ее в ладони, словно еще одно напоминание о жизни. – Только учтите, что я утрачу скоро способность говорить как человек, смогу лишь слушать вас, но Эргат, я хочу, чтобы ты знал. Я не злюсь, но мне нужно понять, поэтому рассказывай.

– Да, конечно! – охотно отозвался мальчик.

Алика взяла его за руку, видимо боялась, что он может потеряться, а я незаметно обвязал черную ленту за ее ногу. Выронил ее из рукава и отправил змеей привязать ее к себе, чтобы не потерялась она сама.

Затем был еще один шаг, и говорить и думать я уже не мог. Только шел, слышал, видел и чувствовал.

– Мне снился сон, – говорил Эргат взволнованным голосом.

Он сам был не уверен в своих словах. Я знал его достаточно хорошо, чтобы видеть мерцающие деревья и травы, шагать почти на ощупь в темноте и буквально чувствовать, как он сжимает губы, морщит нос, но заставляет себя держать лицо. Никогда прежде не думал, что дети могут быть такими сильными.

– Там маленькая девочка собирала бусы, – продолжал он. – Перед ней на дощатом полу стояло два больших таза. В одном лежали белые бусины, в другом – черные. Ей велели собирать их на веревку по двадцать пять бусин. Она была маленькая, и считать до двадцати пяти во время работы, не сбиваясь, ей было трудно. Она постоянно отвлекалась и пересчитывала их. Двадцать пять черных. Потом узел. Двадцать пять белых, и снова узел. Затем все сначала. Это было правда трудно и скучно, вот она и стала мешать белые с черными, без всякого смысла. Напутала их, связала и сразу была выброшена за дверь. Ей за сборку этих бус обещали хлеб, а в итоге дали только вот эти странные черно-белые бусы и сказали, что ее способ получить хлеб – купить его на деньги, которые ей дадут за эти бракованные бусы. Она ушла, а потом… Она их перебирала или считала. Я не знаю. И бусин тех оказалось двадцать шесть. Поровну черных и белых. Она видимо сбилась при счете, а потом смеялась, пока веревка не порвалась, и не сказал кто-то, что равенства между черным и белым не бывает. Очень странный сон, понимаю, но когда я проснулся и увидел, как трескаются стены, понял, что мне нужны эти бусы. Кажется, я спал, когда встал и пошел за ними. Простите.

– Все хорошо, – ответила за меня Алика. – Ты, возможно, жизнь нам спас.

– Бусинками? – удивился Эргат. – А они что, волшебные?

– Для того, кто их создал – несомненно, – ответила Алика, а я понял по ее голосу, что она обо всем догадалась.

Девочка и бусы, что ж никогда бы не подумал, что у злой ведьмы может быть такое прошлое, но думать мне об этом не следовало, по крайней мере, пока вокруг лишь тьма, но впереди уже мерцали огни рассвета. В мире людей начиналось утро.

Алика

Странный лес выпустил нас к подножью горы. Только наступив на траву, я вдруг поняла, что он как волна принес нас на берег, а теперь отступил. Чернота прямо из-под моих ног ушла назад. Лента, обматывающая мою ногу, растаяла. Я давно ее увидела, а теперь посмотрела в сторону рассвета и почти испугалась, вдруг осознав, что Глюквендер тает на свету словно мираж, потревоженный светом. Только даже испугаться не успела, он присел на траву, коснулся рукой земли, сделал вдох и снова стал прежним: короткие черные волосы, мантия и взгляд печальный, словно чем-то озадаченный.

Я невольно посмотрела на банку в моих руках и покраснела от надписи, почему-то возникшей на ней. «Любовь» – было написано там, а я ощутила себя девочкой, которой было страшно, что кто-то не так поймет это слово. Странное легкое чувство влюбленности жгло меня в самом центре груди, а я понимала, что это совсем легкое чувство, оно мало что значит, мы с ним слишком разные, но все равно краснела.

Эргат был куда благоразумней. Он освободился от моей руки и бросился к наставнику, прикоснулся к нему так, словно не был уверен, что от прикосновения тот не исчезнет, что-то спросил едва слышно. Глюквендер устало кивнул и сел поудобнее. Теперь только я поняла, как сильно он устал. Под глазами появились темные круги, в самих глазах туман, но волноваться о нем точно не стоило, потому что он отбросил от лица волосы и, ругаясь как смертный моего мира, достал из кармана кружку и термос, налил себе мой кофе. Я удивленно наблюдала за тем, как его темная гладь вдруг исказилась белой спиралью, словно кто-то налил сливок или молока, но только улыбнулась.

– Не ругайся при ребенке, – попросила я с наигранной строгостью и умилилась от того, как он посмотрел на Эргата и вздохнул виновато.

Эргат так ничего и не понял, видимо он понятия не имел, что значат все те неприличные слова, что изрекал его наставник.

– Вы его понимаете? – удивился он. – Просто он же сейчас еще не совсем с нами. Это сложная магия, очень. Почти невозможная…

– Да, – призналась я, найдя каким-то чудом в своем сознании все, что стоит знать о силе Призрачного леса и технике беседы с ним.

Я поежилась от того, как жутко это было даже в теории: чтобы вступить в диалог с лесом, надо лишить сознание жизни, а тело – плоти, а он сидит в траве, усыпанной росой, пьет кофе и чувствует себя виноватым за банальную несдержанность. Откуда-то я знала, что становясь прежним, все ощущаешь так остро, что это похоже на боль. Наверно, это было его знание, а мне хотелось ему помочь.

– Эргат, отвернись, пожалуйста, – попросила я и приблизилась к Глюквендеру, опустилась возле него на траву, поставила банку у его ног и обняла его. – Спасибо, что ты именно такой, – сказала я едва слышно, не находя слов понятней этих, и отстранилась, только чтобы поцеловать.