Кукловод - Андрей Троицкий

Воронцов уже не кричит. Не отнимая рук от головы, он становится на колени, потом валится на землю. Величко склонился над противником, еще пару раз для верности треснул его монтировкой по голове.

На короткое время тихое шоссе ожило. В сторону границы промчалась «Газель», в обратном направлении медленно плелся старенький тягач, волочивший фуру овощных консервов. Акимов подошел к Каширину, тронул его за плечо.

– Мы с тобой поедем на «Жигулях» вслед за грузовиками, – сказал он. – Тут недалеко.

– А куда ехать-то?

– Я покажу, – махнул рукой Акимов.

Сейчас ему было не до разговора. Он вернулся к «Жигулям», открыл заднюю дверцу. Величко, схватив за щиколотки ног тело Воронцова, волочил его к машине. Откуда-то из темноты выскочил Рогожкин и тут же нашел себе занятие. Стал помогать Величко запихивать мертвеца в багажник «Жигулей». Каширин почувствовал тошнотворный спазм в горле.

Он поднял голову кверху. Бездонное небо светилось голубыми россыпями неподвижных звезд. Спокойствие Млечного пути нарушал лишь мерцающий красный огонек.

…Это самолет «Аэрофлота» закладывал последний вираж над Оренбургом. Пассажиров уже попросили пристегнуть ремни. До посадки оставалось менее четверти часа. Этим рейсов в Оренбург прибывал Павел Литвиненко, его молодой помощник Сергей и еще пара «быков», вызванных на подмогу.

Едва самолет приземлился, Литвиненко и его спутники взяли частника. Пообещав двойной тариф, велели отвезти их к таможенному пункту. Литвиненко никуда не спешил. Он был уверен, что опережает Каширина как минимум на десять часов.

* * *

Водительские места в кабинах грузовиков заняли Рогожкин и Величко. За руль «Жигулей» сел Акимов, Каширин тряпкой стер кровь с переднего сидения и устроился рядом. «Жигули» шли впереди, за легковушкой следовали грузовики. Путь оказался не слишком долгим. Проехали по шоссе километр, свернули налево, под указатель «свиноферма».

Узкая асфальтовая дорога кончилась через пару километров. Дальше пошла ухабистая грунтовка. Вдали, у самого горизонта, светились мелкие огоньки. Других признаков жизни вокруг не наблюдалось. Каширин обернулся. На заднем сидении распласталось тело Гужа. Его голова тряслась, раскрытые глаза тоскливо смотрели на Каширина. От этого взгляда мертвеца становилось не по себе.

Проехали железобетонный забор, половина секций которого свалилась со столбов на землю. Миновали длинное полуразрушенное строение, напоминающее приземистый барак. Ворота в торцевой стене распахнуты настежь, стекла в узких окнах разбиты, рамы выломаны. За первым бараком стоял точно такой же, близнец первого. Дальше следовали какие-то сараи, лишенные крыш. Хибары без окон и дверей. Картину разрухи и запустения дополняли повалившиеся вдоль дороги телеграфные столбы.

– Здесь что, была война? – спросил Каширин.

– Здесь была свиноферма, – ответил Акимов. – В свое время хозяйство процветало. Потом начались трудности с кормом. По моим сведениям, последняя свинья сдохла с голоду пару лет назад. А свиноводы разбежались. Но это к лучшему, что разбежались. Теперь никто не помешает нам избавиться от трупов.

– Вы хотите их сжечь?

– Нет. Эта свиноферма существовала лет тридцать. Свинарники периодически чистили. А навоз куда девать? Вот нарыли огромные траншеи, грузовиками сбрасывали в них навоз. Представляете, сколько его накопилось за тридцать лет? Вот в этот навоз мы закопаем трупы.

– В навоз? – переспросил Каширин.

– Вот именно. Свиной навоз крайне агрессивная среда. Гнилостные разложения мягких тканей человека происходят очень быстро. Если мы закопаем свеженькие трупы сегодня и выкопаем через несколько месяцев, знаете, что найдем вместо тел? Абсолютно голые скелеты.

– А что, нам нужны скелеты этих несчастных?

– Нам нужно, чтобы никакая экспертиза не установила личности убитых. Вот они полежат в свином дерьме хотя бы месяца три – и полный привет. То есть, можно идентифицировать личность по костям, зубным коронкам, следам от травм. Но это музыка слишком дорого стоит. Одно исследование полторы тысячи долларов. У судебных медиков нет таких денег.

– Я смотрю, вы в этом разбираетесь, – усмехнулся Каширин. – В свином дерьме. И в сокрытии следов убийства.

– Разбираюсь, – Акимов не заметил иронии. – Когда я сидел в лагере, сумел за взятку устроиться помощником лепилы, ну, ветеринара. При зоне была своя свиноферма и консервный заводик. Отсюда и опыт. Кстати, однажды я спас от смерти свинью. Поучительная история. Потом расскажу.

– Людей, значит, убиваете, а свиней спасаете? – не удержался от колкости Каширин.

– Се ля ви.

Дорога оборвалась у крутого оврага. Акимов остановил машину. Показал пальцем вперед.

– Здесь начинаются тридцатилетние захоронения свиного навоза. Настоящая археология. Берите из нашего грузовика лопаты и резиновые сапоги. Будем приступать к раскопкам.

Один грузовик поставили на край траншеи, включили фары дальнего света. На свет фар и запах свиного дерьма слетелись все здешние слепни, мелкая мошкара и мухи, пробудившиеся от осенней спячки. «И откуда их столько взялось, тучи несметные?» – думал Каширин, всаживая лопату в навоз.

Он облачился в высокие резиновые сапоги, голенища которых доставали чуть не до ягодиц, спустился в неглубокую траншею и уже час он напряженно работал. Долбил лопатой окаменелое свиное дерьмо. Когда стало совсем жарко, скинул куртку, затем свитер, затем рубашку. Забросив вещи на вершину траншеи, остался голым по пояс. Но не почувствовал облегчения, а мухи стали кусать еще злее.

Верхняя навозная корка своей твердостью напоминала бетон. Но как только Каширин углубился в отвалы на полметра, копать стало легче. Но тут новая беда: навоз сделался мягким, задышал. По округе разошелся характерный удушливый аромат, и новые полчища голодных мух пошил в атаку на людей.

Насекомые облепляли мокрого от пота Каширина, путались в волосах, залетали в раскрытый рот. То и дело сплевывая, Каширин продолжал копать. Другой лопатой орудовал Рогожкин, у него дело шло веселее. Пока Каширин примеривался и неспешно начинал, Рогожкин успел выкопать яму глубиной в полметра.

Однако после часовой работы и он выдохся, объявил перекур.

– Все, я сдох, – Рогожкин выплюнул изо рта муху. – В этой помойной яме нормальный человек больше часа не живет.

Каширин перестал копать, воткнул лопату в навоз. Рогожкин вытер ладонью мокрый лоб и стал карабкаться вверх по склону траншеи. Каширин брезгливо передернул плечами и последовал за ним. Забравшись наверх, он скинул сапоги, надел рубашку и напился воды из фляжки армейского образца.

Пока Рогожкин с Кашириным месили свиное дерьмо, Величко и Акимов занимались не менее приятным делом. Они раздели трупы догола, развели костер и сожгли в нем одежду. Затем вооружились гаечными ключами, изуродовали лица трупов, превратив их в месиво из мяса и костей.