Хроники Пустоши - Алексей Бобл

– Чё там? – крикнул Макота с крыши «Панча».

Така ответил:

– Мурена. Хищник. На охоту вышла, могла всех погрызть ночью.

– Так чё ж ты, знаток пустыни, не предупредил?!

– Гнездо под водой. Така давно не встречал мурен. Редкие твари, очень-очень.

Кромвель смерил проводника презрительным взглядом, вытряхнул мертвую мурену из сети и ушел.

– А жрать ее можно? – поинтересовался подошедший Морз.

– Мясо нежное. Освежевать и засолить могу, – предложил Така.

– Так давай! – Морз похлопал себя по животу.

– Еще прозеваешь чего – я тебе мозги вышибу, как вон Кромвель мурене! – крикнул Макота.

Така не ответил, подхватил за хвост рыбину с короткими лапками на боках, хищницу, которую Крючок и Туран приняли за безобидную кальмарку, взмахом ножа распорол ей брюхо. Споро выпотрошив рыбу, прополоскал внутренности в озере и пошел к повозке.

Загудел двигатель «Панча», завелись мотоциклетки. Атаман снова выбрался на крышу, огляделся из-под руки, посмотрел в небо и крикнул:

– Выступаем!

Скалы и Огненная долина остались позади, вокруг снова лежал затвердевший ил. Люди изнывали от жары.

Утром Така показал на темное облако, которое плыло с востока, и пояснил, что это та самая буря, застигшая их еще в первый день пути – она описала круг и теперь возвращалась. По словам проводника, иловые облака могут путешествовать по пустыне долго, много дней, и самое плохое происходит, когда они сталкиваются. В том месте начинают беспрерывно бить молнии, ураган может запросто унести человека, и в конце концов две бури закручиваются громадным смерчем. Такие воронки способны поднять в воздух тяжелую машину и зашвырнуть аж за границу пустыни.

Крючок, в последнее время внимательно слушавший проводника, предложил разбить лагерь на светлой прогалине, видневшейся между холмами впереди, и направил повозку туда.

Така спорить не стал. Он забрался на клетку Турана, а потом слез и объявил, что бури бояться не стоит, она пройдет стороной, потому как ветер поменялся. И, погрустнев, добавил, что кочующие с облаком скаты снова не заберут Таку, а жаль.

Немного позже Туран спросил, что это значит – «не заберут»?

И проводник рассказал о том, во что верят кочевники. Встречи с предками и почившими друзьями достоин лишь человек, которого унесут небесные скаты. Избранный увидит тех, кто давно покинул этот мир ради мира иного – много лучшего, чем Пустошь и Донная пустыня, мира, где вдосталь воды, где ил порос буйной зеленой травой и мяса хватает всем.

Но что значит «заберут»? – повторил Туран, и Така пояснил: значит – съедят. Скаты – хищники, которые целыми сезонами неподвижно лежат на иле. Когда поднимается сильный ветер, они отталкиваются плавниками, тела их подхватывает буря и несет над пустыней. А если хищник замечает добычу, он изгибается – и ветер швыряет его вниз. Схватив жертву, скат нагоняет стаю.

Така хотел стать добычей, но небесные скаты не позарились на старика.

– Ты не старик, – хмыкнул Крючок. – Совсем не похож. Я и то тебя старше.

Людоед хлопнул ладонью по впалой груди:

– Така стар здесь. Внутри.

Крючок закинул в рот пластинку болотной травы и ничего не ответил.

Караван приближался к светлой прогалине между холмами. Показав левее, на гладкую равнину, проводник спросил:

– Видишь?

– Ну? – сказал Крючок. – Равнину вижу.

Туран, слушавший разговор, добавил:

– Там ничего нет.

Людоед покачал головой и принялся рассказывать, как определить, что впереди поле медуз, где ни человек, ни зверь не пройдут. Его внимательно слушали, Крючок даже жевать перестал. Из рассказа получалось, что место, занятое медузами, можно отличить по едва заметной маслянистой пленке, затянувшей поверхность ила. Ночью или в пасмурный день ее почти не видно, но на солнце она радужно поблескивает, если же темно – надо разжечь факел или включить фару и направить луч на ил.

Вскоре проводник велел остановить повозку, хотя до светлой прогалины они еще не доехали. Он спрыгнул на ил, пройдя вперед, наклонился, воткнул палец в поверхность, вынул и лизнул.

– Такыр.

– Чего? – не понял Крючок.

– Такыр, – повторил людоед. – Оазис рядом. Люди пустыни там. – Он еще раз ткнул пальцем в ил, потер его о ладонь и вернулся к повозке.

– Такыр – это почва? – догадался Туран. – Впереди кочевники? Или просто где-то рядом?

– Рядом. Такыр сырой. В оазисе жизнь, вода.

– Вода! – оживился слушавший их разговор Морз. – Где он, за холмами теми где-то? Так давайте туда!

Така покосился на него и покачал головой:

– Оазис не тебе. Ты чужак. Все вы чужаки. Там народ мой. Люди пустыни живут. Така живет.

Туран переспросил:

– Такыр сырой – значит, оазис рядом?

Проводник кивнул.

– А раз так, то и кочевники рядом? Напасть могут?

Така, ничего не ответив, забрался на повозку. Ударив маниса шестом, Крючок снял с плеча обрез и положил на колени.

* * *

Оазиса Туран так и не увидел, зато после полудня Корабль отчетливо проступил над ровным, как натянутая нить, горизонтом, надвое рассекавшим мир.

Макота, высунувшись из люка в крыше «Панча», разглядывал Корабль в бинокль. Грузовик поехал быстрее, атаман прокричал:

– Кучерявый, слышь! Мы раньше тудой-сюдой сворачивали, петляли, а теперь чего прямо вперед прем?!

Така, не оглядываясь, покивал:

– Вперед, ага. Корабль впереди, к нему едем.

Макота поморщился, но больше ничего не сказал и снова приник к биноклю, а чуть позже приказал всем остановиться.

Машины с повозками встали; бандиты, спрашивая друг друга, что случилось, полезли наружу.

– Всем обратно! – заорал атаман. – Назад, сказал! По кабинам сидеть, начеку быть! Кромвель, а ты сюда! Трубу свою возьми!

Высокий охотник подошел к «Панчу», Макота улегся животом на краю, свесив голову, стал что-то ему втолковывать. Кромвель кивнул и направился к стоящей впереди повозке с клеткой Турана. На груди бандита висела сложенная подзорная труба, в глазу поблескивал монокль в тонкой золотой оправе, с треснувшим стеклышком. Кинув на пленника равнодушно-презрительный взгляд, Кромвель забрался на клетку и стал разглядывать в трубу иссеченную узкими трещинами равнину, лежащую между караваном и Кораблем. Тем же самым, только при помощи бинокля, занимался на кузове грузовика Макота.

Туран отполз в сторону, чтобы спина Крючка не закрывала обзор. Равнина как равнина. Что Макоту насторожило?