Игра по чужому сценарию - Наталья Труш

Да и не было рядом никого, к кому хотелось бы прислониться, с кем хотелось бы быть откровенным, кто мог бы по-родственному стать близким.

В Таранове все это Гоша Самохин увидел, почувствовал нюхом. Но Таранов, хоть и прост был в общении, не был при этом доступным для всех, на расстоянии держал людей. Гоша в этом убедился. И понял, почему так, а не иначе. Тем больше ему хотелось иметь такого друга.

В последний день той напряженной учебной недели они отправились в ресторан. Время было обеденное, не вечернее, поэтому они не гуляли, как на банкете, а обедали. Но от водочки не отказались. Как говорится, «по чуть-чуть».

Неподалеку от большого стола, на котором был накрыт обед для участников совещания, гуляла компания молодых людей. Они заседали уже давно и набрались изрядно, несмотря на скромное время суток. Парни громко гоготали и приставали к официанткам. Потом за столиком их осталось двое, они притихли и мирно беседовали о чем-то своем.

Двоих других Гоша Самохин встретил в туалете, когда отправился проветриться. Парни азартно молотили «лицо кавказской национальности». Лицо у этого «лица» уже имело вид печальный и побитый. Да и не очень кавказский. Это был скорее узбек или таджик, но и они у нас, по большому счету, значатся как «лица кавказской национальности».

У парня не было сил отбиваться от двух бугаев. Он только закрывал голову руками. Из разбитого носа на белую рубашку пролилась яркая кровь. Красное на белом – как это страшно! Но это еще больше раззадорило нетрезвых аборигенов.

– Юшку пустили тебе, баран! Хлебай юшку! – зло шипел в лицо гастарбайтеру подвыпивший парень. Второй здоровенными ручищами, как клещами, сжимал ему шею. У него глаза из орбит вылезали, он хотел что-то сказать, но только хрипел в ответ.

– Э-э, мужики! Отпустили быстро парня! – скомандовал Самохин.

– А ты хто таков будешь? – удивленно спросил Гошу тот, что заставлял парня хлебать «юшку». – Ты, чмо, за кого заступаешься?

– Я не чмо, а заступаюсь за любого, кого обижают, – спокойно ответил Самохин.

– «Обижают»! – передразнил Гошу местный житель. – Да они сами кого хочешь обидят! Да они тут живут, как у себя дома. Не пройти – сплошные евонные соотечественники! Их давить надо!

– Отпусти парня! – уже жестко и непримиримо сказал Самохин.

– Щаз! – гавкнул пьяный и нетвердо шагнул к нему. – Щаз мы и тебя приобщим! Приобщим же, да, Витюха?!

Витюха все так же давил парня за шею. Он радостно оскалился и прорычал:

– А то! Давай, Серега, приобщай! Заколебали эти правозащитнички со своей толерантностью! И слово-то, бля, специально для этого придумали!

Тот, что звался Серегой, ломанулся, как бык, в сторону Гоши Самохина, но он ловко уклонился от удара, и мужик пролетел через все тесное и узкое помещение туалета, вдоль закрытых дверей кабинок, и больно приложился лбом в писсуар. Чуть сильнее, и что-нибудь дало бы трещину: или лоб, или фаянсовый горшок.

Серега зло выматюгался, а Витюха от неожиданности отпустил свою жертву. Парень сполз по стене на пол и посмотрел на Гошу. Глаза их встретились, и в них Самохин прочитал ужас.

Он не успел поставить на место Витюху: дверь в туалет открылась, и вошел Таранов. Он мгновенно оценил обстановку, в одно мгновение подлетел к Витюхе, заломил ему руку за спину, отчего тот крякнул и тихонько осел на пол.

– Ты как? – кивнул Таранов Самохину.

– Нормально, – ответил тот. – Парню врача нужно.

– Не нужно, я так, – тихо прошептал то ли узбек, то ли таджик. Гастарбайтер, одним словом.

– Ты кто и откуда? – строго спросил его Таранов. – Что тут делал?

– Я тут работаю, – еще тише сказал парень. – Я тут пол мою, убираю. Я по разрешению, документы есть.

– Ладно, разберемся. – Таранов посмотрел на Серегу-бойца, который лежал раскинув в разные стороны руки. – Чем это ты его?

– Ничем! Просто направил куда надо, вот он чуть и не снес башкой унитаз.

– За что они тебя? – спросил Таранов то ли узбека, то ли таджика.

– За то, что я тут убирал, не понравилось. Сказал, чтоб я валил отсюда, совсем. – Парень, кажется, начал приходить в себя. – А мне валить некуда. У меня в Узбекистане никого не осталось. Совсем никого. Сель был, дом снес, все погибли. Я один остался – был в городе, в школе. Сюда приехал работать, друг брата взял с собой. У меня все документы есть.

Гошка Самохин зло скрипнул зубами, потом поддал пинка под зад Витюхе, который потирал вывернутую Тарановым руку.

– Ненавижу! – кинул зло.

Таранов внимательно посмотрел на него, молча подал руку и сильно сжал Гошкину ладонь в сильном «крабе». Потом достал из кармана пиджака визитницу, отделил верхний картонный прямоугольник, поправил машинально всю стопочку, что лежала в пластиковом кармашке, протянул визитку Гошке. Задержал ее на мгновение, вытащил авторучку, черкнул на обратной стороне.

– Мой мобильный. Будет нужно – звони.

– Я, к сожалению, визитками не обзавелся, – сказал стеснительно Гошка.

– Какие твои годы! Успеешь еще! – улыбнулся парню Таранов, и Гошка не мог не отметить, какая открытая у него улыбка. Он был рад, что судьба свела их.

Впоследствии он несколько раз звонил ему в Питер, но все без дела, а лишь по праздникам. А ему так хотелось столкнуться с Тарановым в работе.

Говорят, если чего-то очень хочется, то это непременно произойдет, потому что мысль материальна и все зависит от силы посыла этой мысли.

Таранов всегда очень приветливо отвечал на звонки своего архангельского коллеги Георгия Самохина. Он слышал, что всякий раз парень хочет сказать ему куда больше, чем просто «Привет!», и ему было смешно оттого, что он стал для Гошки каким-то кумиром.

А еще ему было немного грустно. «Вот и дожил ты, Олег Васильевич, до того, что на тебя коллеги помоложе смотрят как на умудренного опытом дяденьку!» – думал он.

– Олег Васильевич? Доброго дня вам! Это Гоша Самохин! – услышал Таранов в трубке знакомый голос.

– Приветствую! Какими судьбами?

– Дело у меня к вам на несколько миллионов. – Гошка специально увеличил стоимость: на молодежном сленге правильно было говорить «дело на полмиллиона», но ему представлялось, что церковные ценности могут потянуть и на бóльшие деньги.

– Ну, рассказывай про свое миллионное дело. – Таранов устроился поудобнее в кресле.

– В общем, наведались тут к нам питерские гости и потраву в местном деревенском храме произвели. – Самохин говорил быстро и по делу, выкладывал сразу суть. Он знал свою работу и кружева не плел. И это понравилось Таранову сразу.

– Что за потрава? – спросил он.

– Иконы. Самые ценные. Батюшка заявление написал, надо ход ему давать...

Гошка рассказывал подробности, но Таранов слушал его вполуха, потому что в голове у него стремительно раскручивалась картинка: Ларка и ее недавний друг Шурик, присвоивший ее семейную реликвию.