Шанс выжить - ноль - Микки Спиллейн

— Ты... ты...

— Нет, я не убивал его.

Удивление на его лице сменилось страхом, и он нервно произнес:

— Кто же тогда?

— Не знаю. — Это было все, что я мог сказать.

— Дерьмо!

Я подошел к нему со стаканом воды и подождал, пока он сделает несколько глотков.

Эдди стал понемногу успокаиваться, к нему вернулась способность рассуждать.

— Осталось всего несколько дней, Майк. Так что, какая разница, кто это сделал. Мне только жаль, что я так и не успел сделать репортажа об этом деле. Через несколько дней мы все перестанем думать обо всем на свете.

Я продолжал смотреть в окно на непрекращающийся дождь и улавливал лишь отдельные слова из его монолога.

— Я думаю, этого не произойдет, — прервал я его излияния.

Он рассмеялся нервным, напряженным смехом, переходящим в истерику.

— Майк, ты просто мерзавец!

Я взглянул на него и поднял трубку телефона. Через некоторое время мне разыскали капитана Чамберса, которому я сказал:

— Тебе обязательно нужно встретиться со мной, приятель. Это не займет у тебя много времени.

— О чем ты говоришь, Майк?

— Ты можешь покупать календарь на следующий год, Пат. Он тебе будет просто необходим.

Пауза длилась почти десять секунд, так что я даже стал сомневаться в исправности линии. Он прекрасно понял, о чем я говорю. Его голос возник с совершенно новой интонацией: я сначала даже не узнал его.

— Майк...

Но прежде чем он продолжил, я объяснил ему, где я нахожусь, и положил трубку. Эдди наблюдал за мной, как за сумасшедшим. Я молча протянул ему листок из тонкой бумаги.

— Что это?

— Точные места расположения каждого из этих двадцати контейнеров. У тебя есть реальный шанс сделать недостающий тебе скачок в карьере.

Я вынул из кармана две оставшиеся фотографии и положил их рядом с телом. Мне они были больше не нужны. Я сделал еще один звонок по телефону, но моего абонента не было дома, о чем я уже догадывался раньше.

Спад Генри не знал, как проще объяснить мне сложившуюся ситуацию, так как грубая ложь была противна его натуре. Наконец он сказал:

— О, Майк, черт побери. Я только что получил указания по внутреннему телефону. Никого не пускать наверх. Там происходит очень важное совещание.

— Сколько человек там собралось?

— Я думаю, человек шесть.

— А когда появился последний?

— О, последний был около часа назад. Это было почти в тот момент, когда я получил приказ. Больше не было никого.

— Послушай, Спад...

— Майк, ничего не могу поделать. Тебе будет все равно, пропущу я тебя или нет. Они блокировали лифты на своем этаже. Есть, правда, пожарный выход, но он запирается изнутри. При всем моем уважении, Майк, ничего нельзя сделать.

— Очень жаль, Спад.

— Это моя работа, Майк. И ты держишь ее в своих руках.

— Все будет выглядеть иначе, если ты вдруг не заметишь меня...

— Но, Майк, здесь это невозможно, чтобы я не заметил тебя! Посмотри, вот стоят четыре телекамеры, контролирующие каждый вход и выход. Как я смогу объяснить твое появление там?

— Не беспокойся, Спад, я постараюсь не причинить тебе неприятностей.

— Но ведь даже обезьяна не сможет проникнуть сейчас туда!

* * *

Лифт остановился на самом верху. Фойе было отделано скульптурными барельефами, хорошо сочетающимися с бледно-голубым цветом стен. В конце вестибюля была единственная дверь, которая оказалась запертой. Мои попытки воспользоваться звонком ни к чему не привели, так как, скорее всего, дежурное помещение верхнего этажа уже не работало. Мне не оставалось ничего другого, как воспользоваться пистолетом для дальнейшего продвижения. Три выстрела в замок сделали свое дело, и путь был свободен. Я не очень беспокоился о звуках выстрелов. В таком помещении они не могли распространиться далеко.

Я прошел через коридор в боковое крыло здания, чтобы добраться до пожарной лестницы. Несколько минут у меня ушло на возню с металлической фурнитурой пожарного окна, прежде чем я начал спускаться по железным ступеням к нужному мне этажу. Там было очередное окно, ведущее к пожарному выходу. Осторожно выдавив стекло, я просунул в образовавшееся отверстие руку и добрался до замка двери. Когда она открылась достаточно широко, до меня стали доноситься приглушенные звуки разговора. Я находился в небольшом кабинете, отделанном в современном стиле делового учреждения.

Осторожно подойдя к двери, ведущей в другое помещение, я слегка приоткрыл ее. Секретарша, дежурившая в приемной, видимо, услышала шорохи через открывшуюся часть дверного проема, но увидеть меня у нее уже не было времени. Она без звука опустилась на пол от удара вдоль челюсти, который я незамедлительно нанес. Я осторожно перенес ее в кабинет и закрыл дверь. Теперь голоса раздавались из-за второй двери, которая была в той же приемной. К этой двери я и направился.

Один из говоривших резко стукнул рукой по столу и перешел почти на крик:

— Сколько раз я буду повторять? Там ничего не было! Я обыскал все углы!

— Оно должно быть там! — Я сразу узнал этот голос.

— Мне лучше знать! Там ничего не было, в этой комнате. Возможно, у него были еще какие-то места, а скорее всего, у него и не было ничего вообще. Что мог значить для него этот листок бумаги с какими-то названиями мест. Почему он должен был его сохранить?

В разговор вступил новый участник, голос которого мне также был знаком. Холодный, жесткий, он мог быть мягким и дружелюбным в иной ситуации.

— Конечно, он не знал, что это означает. Бумажка досталась ему из бумажника. Но он принадлежал человеку с высоким положением, а такие люди, как правило, занимаются только важными делами. Как иначе объяснить, что он несколько раз звонил по телефону? Мне иногда кажется, что было бы гораздо легче заплатить ему ту цену, которую он назвал.

Другой человек возразил, правда, не очень настойчиво:

— Шантажист мог сделать с нее несколько копий. Это могло прийти ему в голову. А копии он мог продавать направо и налево, и в первую очередь газетчикам и телерепортерам!

— Я боюсь, что наш шанс мы уже упустили, — заявил скучный, монотонный голос. — У нас нет иного выхода, как сидеть и ждать. Если документ спрятан или уничтожен, то он таким и останется, поскольку уже нет времени, чтобы пустить его в дело. Я думаю, лучше позвонить секретарше, чтобы она приготовила нам выпить.

Раздался звонок, потом еще, а потом голос, который я хорошо знал, произнес: