Записки Клуба Лазаря - Тони Поллард

Гигант вышел на улицу и разрешил мне войти, затем последовал за мной и закрыл дверь на задвижку.

— Вы уж извините, — сказал он, отдавая мне ключ, который, очевидно, способен был открывать двери не только привычным для данного предмета способом. — Ходят здесь всякие любопытные, вот и приходится проявлять бдительность.

— Конечно, — сказал я, не зная, что ответить. В этот момент я заметил, что в правой руке он сжимает тяжелый гаечный ключ. Неужели его опасения по поводу незваных гостей были столь велики, что ему понадобилось оружие?

Я почувствовал себя намного лучше, когда он положил гаечный ключ на скамью и на удивление легко пожал мне руку.

— Я Леонард Уилки.

— Хорошо. Значит, вы тот самый человек, который мне нужен. Я рад, что смог застать вас здесь так поздно.

— Вы пришли раньше, чем следовало. У меня еще не все готово.

Подобного ответа я не ожидал.

— Хотите сказать, что у вас еще нет посылки?

— Она еще не готова. Мистер Брюнель не сообщил мне, когда вы приедете.

— Да он и не мог этого знать. Моя поездка зависела от непредсказуемых обстоятельств.

Прояснив немного ситуацию, я осмотрелся по сторонам. Повсюду были машины. Некоторые из них я уже видел в ангарах на судоверфи в Миллволле. Здесь были токарные и фрезерные станки, дрели, сверла, а также приборы, назначение которых мне было неизвестно: с разнообразными шестеренками, приводными ремнями и другими приспособлениями. В углу молодой долговязый парень отшлифовывал напильником зажатый в тиски кусок железа, его тощая спина была согнута над работой.

— Вы делаете что-то для Брюнеля? — спросил я, демонстрируя свои аналитические способности, которыми гордился бы мой отец.

— Так, одно маленькое дельце. Совсем маленькое, — ответил хозяин, задумчиво почесывая затылок, словно не зная, что со мной делать. — Честно говоря, мы немного отстаем от графика. Пока смотреть особенно не на что, но раз уж вы такой настойчивый, то могу вам кое-что показать.

В дальнем конце мастерской были раздвижные двери, за которыми находилась еще одна комната. Там в кузнечном горне горячие угли мерцали красным светом, который придавал этому помещению с низким потолком и кирпичными стенами, вдоль которых стояли станки, сходство со средневековой камерой пыток. Теперь, приглядевшись, я заметил, что у дрелей были очень тонкие сверла — некоторые не толще иглы в швейной машинке Лили. Возможно, все дело было в масштабе. На фоне исполинских механизмов, с которыми приходилось работать Уилки, он наверняка выглядел не гигантом, а самым обычным человеком. Однако мне пришлось отвлечься от размышлений над своей теорией и снова обратиться к хозяину. Я как раз вспомнил о маленьком проекте, о котором Брюнель упоминал в своем письме.

— Когда вы сказали про маленькую работу, вы имели в виду размеры?

— Я всего лишь слесарь по металлу. Выполняю специальный разовый заказ, вот и все. Мне приходилось делать двигатели для больших кораблей и маленькие модели, которые можно уместить на обеденном столе. — Разводя огромными, как лопаты, руками, он показывал на разные приборы. — Вам трудно в это поверить?

— Я врач, мистер Уилки, и видел много странных вещей, но могу лишь восхититься вашим талантом. Да и кто откажет себе в удовольствии доставить в Лондон двигатель для нового корабля?

Он улыбнулся.

— И правда. Только, боюсь, у вас будут здорово болеть ноги, когда вы все-таки доберетесь до Лондона.

— Но я должен вернуться туда в ближайшее время, — сказал я, немного расслабившись после того, как мне удалось разговорить его. — Возможно, мистер Брюнель позднее пришлет еще кого-нибудь за посылкой.

— Когда вы собираетесь уезжать?

— Поезд уходит завтра в десять утра.

Уилки посмотрел на инструменты и на юношу. Я подумал, что парень работает как раз над тем, что мне было нужно.

— По-хорошему, на это ушел бы целый день. Но если мы будем работать всю ночь, то к утру вы сможете забрать ее. Возможно, Брюнелю придется самому кое-что доделать, но я и так изрядно повозился с этой штуковиной. К тому же у меня есть другая, не менее важная работа.

— Вы можете сказать мне, что это такое?

Уилки вздохнул и жестом пригласил меня зайти в похожую на склеп комнату.

— Я и сам хотел бы знать, — сказал он, оглядываясь. — Брюнель прислал мне чертеж и инструкцию, как выполнять работу. Это всего лишь детали. Некоторые из них можно собрать вместе, но я и понятия не имею, что это такое. Он описал все, что нужно сделать, и я согласился выполнить работу. Если бы на его месте был кто-то другой, то я послал бы его куда подальше. Какая радость делать неизвестно что?

Мы поднялись по небольшой шаткой деревянной лестнице и оказались в помещении, напоминавшем чердак. В противоположной стороне комнаты виднелось маленькое оконце. Обитые деревом стены и штукатурка создавали некое подобие уюта — здесь было не так мрачно, как в глухом кирпичном склепе внизу. Но Уилки, возможно, смотрел на вещи иначе. Потолок был такой низкий, что ему пришлось согнуться, пока он шел к своему стулу у большого стола. Остальную часть помещения занимали забитые бумагами и планами шкафы и большая чертежная доска, еще здесь находились плита и неубранная кровать.

— Я люблю, когда все под боком, — пояснил Уилки после того, как я обвел взглядом мастерскую, совмещенную с жилой комнатой. Меня это совсем не удивило — в квартире Брюнеля тоже было много планов и чертежей, да и моя лондонская квартира была завалена книгами по анатомии, там даже хранился человеческий скелет.

Я встал у окна, выходившего к реке, и посмотрел на небольшую флотилию кораблей.

— А вот и плавучий док, — заметил я, размышляя вслух.

— Он дает нам работу, — отозвался Уилки, разбирая бумаги на столе.

— Почему его называют плавучим доком? — спросил я, глядя на широкую полоску черной воды. — По-моему, он кажется вполне устойчивым.

Уилки перестал листать страницы и обернулся ко мне.

— Вы когда-нибудь слышали фразу «все по-флотски и на бристольский манер»? — спросил он, и я кивнул. Тогда он начал объяснять, что тяжелые корабли, бросающие якорь у берегов реки Эйвон, могут из-за отлива, случающегося по два раза в день, оказаться на мели. Именно поэтому в начале века был построен этот док. Уровень воды в нем поддерживается за счет системы каналов и шлюзов, и его называют плавучим, потому что он позволяет кораблям оставаться на плаву. Я не удивился, узнав, что Брюнель также приложил руку к этому изобретению, добавив к нему впоследствии систему шлюзов и каналов, чтобы док не засорялся илом. Сам док, как объяснил Уилки, был также местом, где на свет появились два первых корабля Брюнеля — пароходы «Великий Запад», а затем «Великая Британия», оба были изображены на картинах, висевших над столом. Мне стало ясно, что связывало Уилки и Брюнеля, когда мастер сообщил мне, что участвовал в работах над этими кораблями.