Кенгуру в пиджаке и другие веселые рассказы - Марианна Гончарова

— Вот тебя-то как раз мне и не хватало! — воскликнул Боря.

И желтая собачка замахала хвостом и очень обрадовалась, что как раз ее нашему папе не хватало. Теперь будет хватать.

Да, так вот — пошли ливни, бешеные, почти тропические. Только очень холодные. И двое Ксюшиных тючков, переминаясь и толкаясь, перелезли на край ниши и со второго этажа кувыркнулись вниз. К счастью, они упали в траву и ничего себе не повредили, не сломали. Сообразительная Ксюша по одному переволокла их в лапах наверх. Но, поскольку в нишу запихнуть птенцов не было никакой возможности, она усадила их к Боре на подоконник. Да так, что, если вдруг Боря открыл бы окно, они бы шлепнулись вниз по новой.

Конечно, папа собрал семейный совет. Мы опять примчались к нему в спортзал, и он даже не заметил, что в этот раз мы все подбежали к окну, не сменив обуви. Это было неслыханное нарушение, но до того ли было! Птенцы сидели на подоконнике, лицом к нам, мокрые, встрепанные, с полуоткрытыми глазами. Иногда совята устало зевали. Вы видели когда-нибудь, как зевают совята? Точно как маленькие дети, когда хотят спать. Только что кулачками глаза не трут. Ксюша то подлетала к ним, то взлетала выше под крышу, где сидело еще трое тючков. При этом она монотонно и печально кричала.

От этого отчаянного крика мы все прямо извелись. Нужно было запихнуть двоих совят назад в нишу и воссоединить Ксюшину семью. Но как? Такой высокой лестницы у нас не было. Входа в нишу со стороны чердака не было. Боря было кинулся к директору, объяснял терпеливо, рассказывал, размахивал руками, как крыльями, показывал в лицах, как тючки упали, как Ксюша их назад в лапах несла… Но директор — ой, фамилия у него Хижак, хищник по-русски, — так вот, этот Хижак так обругал нашего Борю, так обхамил, что Боря наш молчал-молчал и… даже не зажмурился. И даже не свистнул. Потому что тут свисток не поможет. И желтая карточка не поможет. Разве только красная карточка — удаление с поля. И из нашей жизни. Как человека. Хижак — он хижак и есть.

Потом папа звонил в милицию. Затем (видимо, от беспомощности) в ветеринарную лечебницу…

Короче, все самое умное в нашей жизни обычно придумывает наша здравомыслящая мама. И она позвонила прямо в райотдел МЧС. И своим ласковым многоцветным голосом мама рассказала про папину Ксюшу и ее совят, и что, вероятнее всего, такая сова — хотя мы понятия не имели, какая это сова, — занесена в Красную книгу. А рядом с мамой подпрыгивал от нетерпения Боря и приговаривал: скажи, что они полуслепые и мокнут, что они маленькие, голодные, что им холодно.

— Обязательно скажи. Что им холодно! И скажи, чтоб быстрей, а то упадут! Упадут! — паниковал Боря.

И вы знаете, что значит настоящие мужчины?! Нет, не измельчал еще мужчина и не перевелся, нет! Не все, конечно, поймут масштабы моего восхищения, не все. Но через десять минут после маминого звонка во двор папиной школы стремительно въехала с оглушительной сиреной грандиозная яркая машина.

А дождь все усиливался. Боря наш бесстрашный бежал без зонтика, показывая дорогу, бежал перед этим огромным красным танком, оснащенным кучей всяких автоматических приспособлений: лестниц, ковшей, молотов, крюков, ломов, кранов. Машина остановилась под окном спортзала, загудела, из ее хорошо начиненного всякими штуками красного бока вылезла лестница. На лестнице стоял… Ох! Широкоплечий раскрасавец Алеша Попович. Нет, Добрыня Никитич! Нет, тот, третий… Ну, короче, кто-то из них. Словом, силач в комбинезоне МЧС, в роскошном комбинезоне, как у американских астронавтов, наш сосед, былинный богатырь Сашка Блейбер. Эх, такими богатырями должна гордиться и полниться земля наша украинская! Сашка доехал на лестнице до папиного окна, в обе руки взял по тючку — а ливень уже хлынул такой стеной, что мы совсем ничего не видели, — и лестница поползла еще выше. И Сашка, закрепленный специальным поясом, доехал до ниши, аккуратно усадил совят поглубже, заодно подпихнул вглубь и всех остальных, чтобы не свалились, и благополучно спустился вниз.

Ни Сашка, ни другие спасатели денег не взяли, папиного приглашения на рюмочку не приняли. Сказали, что это их работа, и уехали. Да, так и сказали — что это их обычная ежедневная работа. Тем более, хитро подмигнул Сашка Блейбер, раз сова внесена в Красную книгу. Или вообще это филин.

Тут мы все потупились. Конечно. Потому что могло быть и так, что мы насчет Красной книги обманули. Но я вам скажу: с нашей экологией в Красную книгу скоро занесут и сов, и филинов, и воробьев, и муравьев, а главное — таких людей, как наш папа. Так и будет написано в Красной книге: «Боря — редкий вид человека. Исчезающий вид человека».

Через неделю наши совята полностью открыли глаза и очень скоро научились летать. Иногда мы приходим к нашему папе в спортзал, захватив, конечно, сменную обувь, чтобы посмотреть, как Ксюша и наши тючки планируют под летним дождем. Оказалось, эти симпатяги очень любят купаться в дождевых струях. Планируют, иногда присаживаясь к Боре на подоконник, на его старую спортивную куртку, и принимают наше угощение. Сначала нужно прикоснуться куском сосиски к голове совенка, потом к уголку рта, и только тогда он разинет клюв и съест предложенный кусочек, аппетитно прищелкивая клювом…

Мне нравятся размытые очертания произносимых слов. Люди в одно и то же слово вкладывают свой собственный смысл, и пожалуйте — жизнь расцветает и радостно вертится, как карусели.

Вот смотрите. Приятель мой, егерь из местного лесничества, Павлик говорит:

— Я, друзья мои, бодро иду по жизни! Бодро и весело. А чего огорчаться, прально?

И заметьте, все это он говорит лежа на диване, небритый, с синяком под глазом и больной головой после вчерашнего. Квелый такой, с зеленым лицом лежит, но при этом бодро идет по жизни, и его не пугают временные трудности.

Павлуша — человек широкий. В молодости на пиво или в баньку париться, например, ездил с друзьями, не мелочась, на локомотиве. Он кем-то там в железнодорожном депо работал. Девушек катал на своем бронепоезде. А потом ставил локомотив на запасный путь, и вот вам — пожалуйте в гости — уже дача…

Единственный человек, кого Павлик всю жизнь боится, — его маленькая жена Леся.

— Павлуша, а Павлуша!

— А, Лесю кохана?

— Павлушка, зайды до хаты.

— Не, Лесюню, нэ хочу. Ты бить меня будешь…

— Та нэ буду…

Идет дурак большой Павлик. Леся как подпрыгнет, как даст своим маленьким крепким кулачком по башке!

— Я тоби зараз дам бронепоезд! А?! От якый параззззит!

Павел закрывает голову руками и пережидает. Ну не станет же он с маленькой Лесей драться, наш добрый Павлик.

А знаете, что он любит больше всего на свете? Горы. Горы…

А как же их можно не любить? А вы поднимитесь повыше до Перкалаба или вскарабкайтесь на фиолетовую сивую Чорногору и замрите там на минуту… А еще лучше — останьтесь на ночь. И тогда этакие начнут происходить чудеса! Зачем куда-то за тайнами ехать за тридевять земель, за семь морей и океанов? Вот они у вас под носом. Ночь в Карпатах — и вы другой человек. Услышите в кромешной тишине чьи-то вздохи, всхлипы и шорохи, хрип загнанных лошадей, пьяный хохот невиданной птицы, рваный яростный рык дикого зверя… Увидите горящие во тьме глаза и сквозистые плывущие тени… Ага-а! Страшно?!