У страха глаза велики - Екатерина Вильмонт

Ален расхохотался.

— Вернет, вернет, не беспокойся.

— Как же, не беспокойся, скоро вот Игорь Васильевич приедет,что мы тогда ему скажем?

— Да говорят же тебе, вернет он все! — заметила Матильда. —Он же не вор. Дурной только…

— Ну что ж, пора и мне восвояси, — сказал Ален.

Девочки не стали возражать. Он простился с ними и сбежалвниз. Подошел к машине, огляделся. Ничего подозрительного он не приметил. Селза руль и покатил по улице. За ним никто не поехал. Порядок, девчонки простоперетрусили. Все не так страшно! По дороге он частенько поглядывал в зеркалозаднего вида, однако «хвоста» не было. Из дому он сразу позвонил девчонкам исказал, что все спокойно.

— Это еще ничего не значит, — довольно зловеще проговорилаСтепанида, когда Ася закончила разговор с Аленом. — Следить начнут с утречка.

— Ты так говоришь, как будто уверена, — заметила Матильда.

— Почти что уверена, — вздохнула Степанида. — И еще… Ася,позвони Оксане Семеновне, предупреди, чтобы не распространялась про вашиподвиги.

— Ну нет, — покачала головой Ася, — если я ей такое скажу,она пристанет ко мне с расспросами, и я до завтра от нее не отвяжусь.

— Аська, но если она и вправду разболтает, а? — осторожнозаметила Матильда.

— Да что вы от меня хотите? Чтобы я ей рассказала, какой унее милый и симпатичный дружок, да? А если он к ней вздумает сунуться, тогдакак? Кстати, я вовсе не уверена, что она знает что-то о наших, как тывыражаешься, подвигах. Мама — и то половины не знает, а уж Оксана может и вовсеничего не знать.

— Как же, уж про Феликса и про поездку в Израиль наверняказнает. Про это тогда все знали.

— Когда это было? — воскликнула Ася. — С тех пор стольководы утекло! Она и не помнит ничего. Ну и денек выдался, кошмар просто!

— Аська, а я знаешь чего подумала, — начала Матильда, — нафиг Холщевникову нами заниматься сейчас? Ему бы с Борисом этим расхлебаться, ауж до нас пока очередь дойдет…

— Ну он же не сам за вами следить-то будет! — завопилаСтепанида. — Вы что тут, в Париже, поглупели, да? Вроде ведь не влюблены, тогдапочему?

Ася с Матильдой переглянулись и покатились со смеху.

— Ну и чего вы ржете? — нахмурилась Степанида. — Что тутсмешного? Я вот уверена, это еще не конец!

— Ты что, Степка, печенкой это чуешь? — сквозь смех спросилаАся.

— Селезенкой! — буркнула Степанида и двинулась к двери. Нона пороге она обернулась и бросила: — Вот увидите, что-то еще будет!

И она ушла к себе в комнату.

— Аська, у вас тут сигнализация какая-нибудь есть? —спросила немного погодя Матильда.

— Есть, не волнуйся! — успокоила ее Ася. — До утра можножить спокойно.

— А потом?

— Там видно будет!

Не зря все-таки говорят, что утро вечера мудренее!Проснувшись, я вдруг отчетливо поняла, какая несусветная глупость все, что мывчера нагородили! Все наши страхи и ужасы! Просто курам на смех! Почему, скакой стати матерому преступнику, можно сказать международного масштаба,заниматься какими-то девчонками, пусть даже они краем уха что-то слышали, краемглаза что-то видели. И особенно в момент, когда ему грозит разоблачение, да иперспектива расстаться с миллионом евро вряд ли очень его радует. А тут глупыедевчонки! И даже листок, возможно, попавший к ним в руки, ничего им не даст,они там ровным счетом ничего не поймут. И что из всего этого следует? Толькоодно — мы можем жить спокойно, не боясь и не прячась! Не до нас теперьХолщевникову. Не до нас!

— Аська, ты чего вскочила? — раздался сонный голос Мотьки.

— Матильда, протри глаза, я хочу тебе кое-что сказать!

— Плохое?

— Наоборот! Очень даже хорошее!

— Ну? — села в постели Мотька.

Я изложила ей свои соображения.

— Аська! — просияла она. — Аська, ты гений! Ты совершенноправа! Конечно, он вчера сгоряча поехал за нами, а потом все понял и махнулрукой. Ну, в самом деле, что мы можем? Ни фига! Еще в Москве, дома… Там другоедело! А здесь… К черту всех преступников! Пускай их ловят те, кому положено, амы… Так-то оно так, но…

— Какое «но», Матильда?

— Я вот что подумала… Ему сейчас точно не до нас, для негосейчас главное — шантажист. А шантажисты — они ведь народ ненадежный…

— Да уж, подруга, — засмеялась я, — ненадежные они,положиться на них нельзя, вот незадача-то!

— Не смейся, Аська, я серьезно! Какая у Холща может бытьгарантия, что этот тип отдаст ему все копии? Да ни малейшей! Он сказал, чтоотдаст ему ключ от сейфа, где лежит досье. Но ведь Холщ ему не поверит иправильно сделает! Откуда он может знать, а вдруг этот Борис припряталэкземплярчик на случай, если миллиона ему станет мало?

— И ты думаешь, Холщ попытается его убить?

— По-моему, да. Ну сама подумай, он отдаст миллион, а черезгодик с него еще потребуют!

— Погоди, Матильда, но ведь если этот Борис погибнет, тодосье сразу обнародуют! И что тогда?

— Во-первых, он запросто может в это не поверить! А вдругБорис только брал его на пушку? Это раз! И потом, он может попытаться выведатьу Бориса, где остальные копии и есть ли они, а потом убьет его, и дело сконцом…

— Да… может быть… И еще он, по логике вещей, должен убитьадвоката, у которого хранится досье! Ну конечно! Теперь все встало на своиместа!

— Аська, это похоже на правду! Но что же нам теперь делать?Мы ведь не можем так это оставить! Если как минимум двум людям угрожает смерть,мы не можем…

— Почему как минимум?

— А ты не понимаешь? Если он, допустим, подложит бомбу подмашину адвоката, какая гарантия, что вместе с ним не взлетят на воздух, кпримеру, его дети?

— Мотька!

— Что Мотька? Разве я не права? А случайные прохожие?

— Да ты права, права! Что-то надо предпринять!

— Просто необходимо! У твоего деда нет знакомых в полиции?

— В полиции? Нет, по крайней мере, я не знаю! А если мы самитуда сунемся, нас могут просто не принять всерьез.

— Боюсь, что да. В таком случае…

— В таком случае нам может помочь только один человек!

— Кто?

— Машин дядя! Степанида же говорила, что он сказал про Холща— самый плохой человек! И он запросто может знать адрес Бориса.