Карантин для двоих - Аврора Майер

Ася с удовольствием меня накормила, было видно, ей это в радость. Похоже, она и вправду нашла своё призвание.

Молчал. Не хотелось шутить, строить интриги и вести личные расспросы. Всё потеряло свою актуальность. Теперь я не принц на белом коне, а чудовище. Моя участь — тихо страдать и не попадаться на глаза.

Ася не прятала глаз, не отводила в сторону, а смотрела прямо на меня внимательным проникновенным взглядом. Порой казалось, что она меня узнала, но я не хотел этого. Сейчас точно не время. Я уверен, доказательств нет, и правду я не выдам ни под каким предлогом. Особенно узнав о том, что она меня по-настоящему полюбила в юности.

Ася же упрямо испытывала меня взглядом, делая меня всё неуверенней. Она, пожалуй, единственная в моей жизни, которая так долго и пристально смотрит на меня, не пытаясь отвести взгляд. Даже отец не мог этого долго делать, думаю, его до сих пор мучит чувство вины. Казалось, вся моя броня, которую нарастил за столько лет, разлетелась вмиг и обнажила мою хрупкую, неуверенную сущность уродливого человека. У меня даже не было сил вспомнить о своих достоинствах. Хорошо, что я болен и всё можно списать на недомогание. Едва пережив обед, сославшись на плохое самочувствие, поднялся наверх.

Ася была заботлива, тиха и смиренна. Но меня вовсе это не радовало. Это жалость, я знал абсолютно точно. Ещё вчера она мне дерзила и, возможно, ненавидела, а уже сегодня совсем другое настроение. Такое часто бывает у женщин, они всех жалеют, особенно особей мужского пола. Они жалеют больных детей, разрешая им то, что не позволено в здравии, прощают измены мужчинам, зная, что те при смерти. Ну а мой случай был где-то посередине. Я знал, Ася добрая и отзывчивая, но чувство жалости меньше всего хотел бы видеть с её стороны. Однако судьба распорядилась иначе.

Я вошёл к себе в комнату и будто одновременно с этим окончательно закрыл дверь в мир фантазий. На что надеялся? Не знаю, но до последнего верил в сказку. Теперь я тоже был сказке, только она носила нелицеприятное название «Красавица и чудовище». Поэтому лучше не показываться Асе на глаза и предоставить дом в её распоряжение. Взглянул на телефон. Он почти разрядился, и количество сообщений зашкаливало. Есть на что отвлечься. Я, словно обречённый подросток, шлёпнулся в кровать, поставил на зарядку свой айфон, взял ноутбук и принялся разгребать завал, который образовался всего лишь за полдня.

Раздался стук.

Вошла Ася. Освещение в комнате было словно на хирургическом столе, хоть дело близилось и к вечеру. Я пытался с этим смириться. Пока получалось не очень. Как только представлял, как выгляжу при таком свете, моя самооценка падала ниже плинтуса. Первое, что я сделал, сказал:

— Ася, как хорошо, что ты зашла. Можешь мне чуть прикрыть шторы? Мои глаза не выдерживают такого издевательства, да и отдохнуть хочется.

Только в конце фразы заметил, что назвал её Асей. К чёрту! Всё катилось под откос, и по сравнению с остальным, это была сущая мелочь.

Ася послушно сделала, как я просил, и не постеснялась подойти и сесть в непозволительной близости. Пару раз себя остановил на пути к тому, чтобы взять очки. Это было глупо, неуместно и выдавало бы мою неуверенность. Нет, так опуститься не могу. Что есть, то есть, обратного пути нет. И возможно, так даже лучше, сразу лишиться всех иллюзий. А она опять безжалостно, словно загипнотизированная, смотрела прямо в глаза, будто искала подтверждение своим догадкам.

— Тебе сейчас не стоит купаться в море.

— Я понял. Решил немного поработать. Можно?

Немного акцентировал внимание на том, что контроль с её стороны слегка перешёл нужную черту.

— Я что-то не так сделала? Почему ты обижаешься?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ася, это не обида, это глубочайшее уныние по поводу несбывшихся мечтаний, и это надо пережить. Я совсем не готов к такому повороту событий. Я был в полушаге от того, чтобы окунуть тебя в сказку, окружить заботой, теплом. И только будучи уверенным, что показал всё, на что способен, возможно, открыл бы своё истинное лицо. И то только в том случае, если бы встретил взаимность.

Но, естественно, всего этого ей не объяснить.

— Настя, всё нормально. Просто я расстроен. Мои планы разрушены, хотелось показать тебе красивые места. Да и отпуск весь насмарку.

Был рад, что частично сказал правду. Мне совсем не нравилось, что ей постоянно приходилось врать.

— Серьёзно? Я думала, что ты умер! Ты хоть представляешь? А у тебя всего лишь ветрянка. Не смертельный вирус, не паралич, не ещё какая-то страшная болезнь. Пройдёт неделя, ну максимум две, и будешь нырять, как дельфин.

Да, но только рядом уже не будет тебя. И это убивает больше, чем смертельный вирус или паралич.

— Да, ты права. Может, просто температура… — сказал уныло я.

Ася продолжала безжалостно сверлить меня взглядом, и казалось, даже забывала моргать. Теперь и мне хотелось спросить: «Ну что ты там нашла?» Но я всё же надеялся не опуститься до истерики и не потерять своё лицо. Мужчина не должен быть слабым, истерить и паниковать, это прерогатива эмоциональных женщин.

И тут она спросила:

— А сколько тебе лет?

— Тридцать один.

Она молча кивнула. Следом задала вопрос:

— А где ты жил, пока учился?

Паника накрыла меня с головой. Понимал, я совсем не готов сейчас раскрыть все карты. «Только не сейчас», — пульсировала единственная мысль в голове, в который раз за сегодняшний день. Он оказался богат на приключения.

— Дома. St. Mark’s Place, 46.

— Нет, когда жил в Москве. Ты же сам говорил об этом.

— Да кто ж помнит. Снимал какую-то хрущёвку.

— В каком районе? Не может быть, чтобы ты не помнил, ты же юрист, — не унималась Ася, и чувствовал, она не успокоится.

— Вылетело из головы, вспомню — скажу, — нагло врал в очередной раз. Вдруг, призванный меня спасти, позвонил телефон. Я посмотрел на монитор, сделал вид, что это очень важный звонок, и Ася понимающе вышла. Я же с облегчением вздохнул и отбил вызов. Нужно прийти в себя.

Нехотя вышла и тихо закрыла дверь, похоже, я и правда стала слишком назойлива. Заставила себя взять купальник и в буквальном смысле убежать из дома, чтобы опять не прийти в комнату к Алексу. Опасность миновала, и, я думаю, он вполне проживёт без меня, а вот мне всё сложнее и сложнее вести себя адекватно.