Другие люди. Таинственная история - Мартин Эмис

«Хватит ли у меня духу пойти туда?» — размышляла Мэри, чувствуя переполняющее ее жгучее желание. Она наблюдала, как Алан помогает затащить брыкающегося Джереми в воду на мелкой стороне. Даже Алан выглядел свободным в этой праздничной прозрачной стихии.

— Только посмотри на этих очумелых дуриков.

Расс, с которого стекали капельки воды, угрюмо

плюхнулся рядом с Мэри. Он указал на Рэя и Париса, которые явно вознамерились стать главными героями дня. В данный момент они сцепились друг с другом на доске; Парис подсек правую ногу Рэя, и они в обнимку свалились в воду. Вера и Венди что - то кричали с бортика, Венди хлопала в ладоши, а Вера радостно подпрыгивала.

— Просто детсад хренов устроили, — пробурчал Расс.

— Смотри-ка, — проговорила Мэри.

Рэй снова был на исходной — теперь он стоял на голове, раздвинув ноги. Парис стремительно пробежал по настилу и прыгнул между подрагивающими розовыми пятками Рэя — солдатиком. Коснувшись воды, Парис тут же с легкостью исполнил кувырок назад. Мэри заметила, что чернокожие всегда так делают при нырянии. Они не в силах удерживать в подчинении свою кипучую энергию, их тела вечно заняты подготовкой к следующему движению.

— Ну, крутняк. Стало быть, наш Парис умеет стоять на голове. Улет. Парис. Ха! Что за имя-то такое? Па-рис. И это имя? Скажешь, это имя?

— На голове стоял Рэй, — поправила Мэри.

— А-а-а, — скучно протянул Расс. — Ну и какая, на хрен, разница? По мне, так все они на одно лицо.

Мэри уже слышала нечто подобное. И была с этим согласна. Ей они тоже казались довольно-таки похожими. Тут и возразить нечего: ведь это все равно что заявить, мол, у них у всех одинаковые зубы. Все они такие похожие, потому что все они такие пригожие: такие живые, такие ловко скроенные. Они просто на более короткой ноге со своими телами, не то что мы, решила Мэри, вот и вся разница. В то же время она еще не встречала ничего более чудовищно пестрого, болезненно аляповатого и тяпляпистого, чем этот пандемониум розовых телес, булькающий и брызжущий перед ее глазами. Мужчина, чьи распухшие, разъединенные пузо и задница находились между собой не в большем союзе, чем две Америки на глобусе; женщина с ногами как спички; старик, полностью собранный из колючей проволоки и овечьего меха. Даже молодежь взваливала на себя бремя несхожести. Возьмем, к примеру, грудь: у худощавой Веры она была большой, благодаря чему ее тело сразу приобретало гибкий, очень спортивный вид. А вот Венди — толстушка, а грудь у нее крошечная, что говорит о явной и удручающей несправедливости мира. Толстая, но без сисек: вот спасибо, удружили. И такой расклад случился еще до того, как приступило к своей неумолимой работе время. Мэри замечала эту работу времени повсюду, куда бы ни взглянула. Так вот как оно работает…

— Вот молокосос, вот обезьяна, — громко комментировал Расс. — Сучье племя.

Теперь Парис и Рэй, ухватив Веру за руки за ноги, качали ее, как если бы она лежала в гамаке. Алан стоял поблизости и считал. Они раскачивали ее из стороны в сторону — и… раз, и… два, и… три, — а потом отпускали. Вера взмывала в воздух, подгоняемая, казалось, собственным визгом, пока ее беснующееся тело не касалось воды. Парис прыгал вслед и выныривал рядом с ней, как гигантский головастик, всплывающий с глубины.

Позже, когда остальные пили чай за стойкой, Мэри незаметно ускользнула к бассейну. Она прошла вдоль скользкого бортика к тому краю бассейна, где было мелко. Бассейн уже почти опустел, но вода все еще жадно хлюпала возле бортиков. Мэри встала к нему спиной и, ухватившись за поручни, погрузилась в холодную среду. Без колебаний она повернулась и оттолкнулась ногами. Да. У нее получается. Она тоже могла бы присоединиться к остальным. Ее ноги точно повторяли движения рук, и она спокойно разрезала поверхность воды, которая все еще свободно плескалась, чмокая губами в поисках добавки. Задрав голову и подставив лицо свету, Мэри поплыла на глубину.

Так что послание, полученное ею вечером того же дня, застало ее в полной готовности. В конечном счете сообщение это было совершенно простым. Возможно, оно звучало и раньше, просто Мэри тогда его не расслышала. Оно явилось из телевизора.

Мэри уже привыкла к телевидению, к его состязаниям, к его зыбким мирам, к бесконечному ряду ревущих катастроф. Только никто там так и не появился (а Мэри ждала этого каждый вечер), чтобы объяснить, что случилось с Землей и почему она со своими кризисами и яростными столкновениями дошла уже до точки кипения. Все люди на экране выглядели немного не в себе, что, вероятно, тоже этим самым кризисом и объяснялось. Мэри представлялось, что Земля содержит в себе комок шипящего пламени и металла, который непрестанно рвется наружу из ее сердцевины. Когда давление станет критическим, гигантские куски Земли начнут извергать пламя в виде свободы, ужаса и скуки. Огонь выбирал горячие точки, но пожар неумолимо разрастался. Казалось, планета теперь непрерывно изрыгала пламя. И видимо, его уже нечем было остановить. Наверное, скоро вся Земля превратится в один ревущий пожар. Какая невероятная удача, что ей довелось жить в таком месте, где пламя появляется только маленькими очажками, которые вскоре гасят. Какая удача — совершенно невероятная! — что она живет на булькающем себе потихоньку, не доходя до кипения, острове.

— А чуть позже сегодня вечером, — ласково сообщил телевизор, — мы услышим Майкла Шейна, который только что вернулся из Эфиопии и представит нам свой двухсерийный репортаж.

Мэри оторвалась от книги. На экране появилась фотография изящного молодого человека, который сидел в непринужденной позе, подперев кулаком подбородок, и смотрел на зрителей вдумчивым, исполненным терпения взглядом. Мэри вспомнила наставление Принца не забывать о фотокарточках, которые она видела в своей бывшей комнате. Стоило ей подумать о них, как в голове ее всплыли слова Мардж: «Это Майкл. Теперь он, конечно, знаменитость… Такой внимательный мальчик».

— Здравствуйте. Могу я поговорить с Майклом Шейном?

— Секундочку, пожалуйста, — ответил женский голос.

Мэри стала ждать. Она зевнула. Вчера она допоздна не ложилась спать, чтобы увидеть Майкла Шейна по телевизору. Под звуки задумчиво-печальных гитарных аккордов прожекторы высветили Майкла, непринужденно присевшего на краешек скрипучего черного кресла. По правую руку от него на высоких табуретах, похожих на детские стулья для кормления, сидели трое: один белый мужчина и двое чернокожих — мужчина и женщина. Позади Майкла располагался большой экран, на котором он с гордостью демонстрировал свои недавние подвиги.

— Отдел новостей, — представился мужской голос мягко и располагающе, как будто назвал свое имя.

— Здравствуйте, будьте добры Майкла Шейна.

— А, подождите минуточку.

Приключения облаченного в тропический шлем

Майкла имели место где-то на раскаленных землях Африки. Он посетил кофейную фабрику, оловянные рудники и банановую плантацию. Он взбирался в вертолет. Он продирался сквозь трущобы. Он беседовал с ключевыми фигурами черного континента, чьи имена и лица хранятся в строжайшей тайне. Все они были очень напуганы, преисполнены ярости, разгорячены — немудрено, когда кругом все полыхало. И еще был один поистине драматичный момент — Майклу пришлось опуститься на колени, когда к нему направился чернокожий солдат, с устрашающим видом стягивая с плеча винтовку. Однако на помощь Майклу тут же пришли белокожие друзья-тяжеловесы в футболках, и солдат с крайне пристыженным видом поспешно ретировался. Мэри подумала, что Майкл поступил очень умно, опустившись вот так на колени.