Космическая одиссея разведчика. Записки сотрудника госбезопасности - Анатолий Максимов

Для поддержания с источником информации постоянной связи Фузи был включен в агентурную группу «Сенсей».

Чтобы завершить очередной экскурс работы разведчика с позиции Внешторга по Японии, хотелось бы добавить впечатления автора о встречи в Стране восходящего солнца с… «эхом войны». Бывая за рубежом, приходилось познавать это трагического звучания «эхо», столь понятное для русских в Хатыне, французов в Орадуре, англичан в Ковентри, а в Японии в Хиросиме.

На Песаревском кладбище побывал Фузи. Его потрясение увиденным дневником Тани Савичевой стоит перед глазами автора по сей день. Вероятно, каждый, кто бывал в Хиросиме должен испытывать глубокое душевное волнение. Испытал его и автор.

Эхо войны…

Время было особым, ибо намекало на желание американского агрессора применить атомное оружие против Страны Советов, еще вчера вышедшего из кровопролитной войны. Ниже приводится случай из того времени, когда Германия и Япония были по одну сторону баррикад против СССР, согласно тройственной «оси Берлин-Рим-Токио».

Почти через двадцать лет «эхо войны» прозвучало в столице японской империи — Токио и настигло автора своей «консервативной дремучестью» японских верхов.

Итак, весна 63-го года застала автора в столице Страны хризантем — Токио. Однажды автор вошел в вестибюль многоэтажного здания супермаркета «Мицукоси». Визит в магазин только внешне носил характер бытового посещения, а по плану оперативной работы в городе был частью проверочного маршрута, его начального пути.

В вестибюле было прохладно благодаря темным мраморным стенам и полу — контраст по сравнению с ярким солнцем шумной Гинзы, торгово-увеселительного квартала японской столицы. Мягкий свет и ненавязчивая электронная музыка действовала умиротворяюще. Звук рождался в углу вестибюля, где на высоком постаменте сидела хрупкая японка в европейской одежде — тапере в подобных заведениях. Нужно было задержаться при входе и посмотреть, не войдет ли вслед наблюдение.

Разведчик подошел к девушке, которая, не переставая играть моцартовскую «Аве Мария», наклонилась к гайджину (так в Японии зовут иностранцев).

По легенде заход в супермаркет предусматривал посещение музыкального салона универмага, где намечалось обсудить проблему качественной записи произведений одного из советских композиторов.

— Вы не подскажите мне этаж, где находится музыкальный салон? — обратился разведчик к японке.

Она произнесла традиционное японское «хай», склонила голову в знак уважения к посетителю и продолжила по-английски:

— Спасибо за посещение нашего универмага. Все, что вам нужно в области музыки, вы найдете на четвертом этаже. Можно воспользоваться лифтом или эскалатором. Большое спасибо! Большое спасибо! — ровным, хорошо заученными фразами, последние из которых произносились по-японски, ответила девушка.

Разговор занял не более двадцати секунд. Для проверки этого времни было маловато: сотрудники наружки могли еще не подтянуться вслед за разведчиком. И тогда он снова обратил свое внимание на японку.

— Вы чудесно играете. Эту классическую вещь может исполнять не каждый. Все же — Моцарт!

— Большое спасибо! — зарделась японка. — Большое спасибо!

— Вы — профессионал?

— Хай, — как эхо ответила девушка, почтительно подтвердив всем своим видом догадку гайджина. — Учусь в консерватории…

Разведчик понимал, что затрудняет работу, точнее подработку, студентки. Но он был не одинок — такое внимание также было частью ее работы. Правда, в отличие от других японок из сферы обслуживания эта девушка была не столь скованна в общении с иностранцами.

Две минуты возле японки-тапера дали возможность убедиться, что наблюдение за автором, по крайней мере в магазине, отсутствует. Возможно, его и не было вообще. И, поблагодарив миниатюрную японку, он поднялся на нужный этаж — в музыкальное царство.

Шел третий месяц пребывания разведчика в этой стране. Постепенно познавался город, но четырнадцатимиллионный массив людей, их жилищ и офисов, парков и храмов подавлял своим пространством от центра и до горизонта, даже если ты стоял на высокой Токийской башне, аналога Парижской. Поэтому большая часть городского ландшафта была вне пределов оперативного использования, автора — новичка в этой необычной обстановке. Правда, пока…

Помня о том, что лучшая легенда пребывания в городе с оперативной целью — реальный интерес к месту нахождения на маршруте проверки, разведчик уделял этому значительное внимание. Вот и сегодня он оказался в музыкальном отделе по конкретному поводу. Он хотел купить пластинку с записями любимого им композитора Дмитрия Дмитриевича Шостаковича.

Интерес к этому композитору пробудился в далеком северном городке нефтяников, когда связь с миром поддерживалась исключительно с помощью репродуктора. В этот городок на северной оконечности Уральских гор он приехал с мамой и братишкой за месяц до начала Великой Отечественной войны.

Начало войны запомнилось семилетнему мальчишке огромным плакатом «Родина-мать зовет!» и песней-призывом «Вставай страна огромная». С площади в сторону станции уезжали грузовики с призывниками. И только доносились звуки музыки, вся ребятня бросалась на раздирающие душу отзвуки из песен «Амурские волны» либо «Прощание славянки».

«Прощание славянки». Щемящее чувство возникает до сих пор при звуках этого марша, мелодия которого прошла через всю жизнь разведчика, его сверстников и тех, кто воевал. За многие годы из сотен мелодий, любимых с детства, осталась в памяти с десяток. И среди них — «Прощание славянки» и Ленинградская симфонии Шостаковича.

Дмитрий Дмитриевич вошел в жизнь автора — будущего ветерана флота, военной контрразведки и разведки в сорок втором году, благодаря черной радиотарелке. А по-своему материализовался успех его трагической симфонии, когда из города на Неве приехали дети, вырвавшиеся из кольца блокады. Их вид, скупые вспоминания о пережитом и сводки Информбюро об осажденном Ленинграде слились для будущего разведчика в звуках, как он узнал позже, Героической симфонии Великого Композитора.

… В музыкальном отделе универмага было пусто. Встретила служительница средних лет с традиционной японской учтивостью. Она быстро поняла просьбу покупателя. Просмотрела картотеку, а затем толстую книгу-каталог, промолвила: «одну минуточку» и исчезла за перегородкой.

Оттуда она вышла вместе с мужчиной, видимо, старшим в отделе. Но если японка чуть-чуть говорила по-английски, то японец не говорил вообще. Однако, отвлекаясь на японские церемонии, все трое все же поняли друг друга: гайджин ищет музыку русского композитора Шостаковича, гайджин ищет шестую симфонию. Правда, разведчик быстро понял, что симфонии в отделе в данный момент не имеется, но через три дня ее для него найдут. Это его устраивало, ибо давало возможность легендировано посетить универмаг снова.

На четвертый день разведчик снова оказался в универмаге. Здесь его встретили двое его знакомых, а затем к ним присоединился еще один японец, совсем седой, и та самая японская девушка-тапер, которая теперь выступала в роли переводчицы.