Стальные небеса - Ирина Владимировна Котова

только выйти на Туру — тогда восстановится единение стихий и защита нашего мира. А вы даете силы мне, чтобы я донес его до врат. Поэтому вам нужно осознать, что основная задача сейчас для вас — выжить. И не думать больше о глупостях.

— Ваша жизнь не глупость, — упрямо ответила она.

— Но и не ваша забота, Алина, — он надел сорочку.

— Да? — едко проговорила принцесса. — А кто еще здесь может позаботиться о вас, лорд Макс?

Он пару секунд смотрел на нее, затем отвел взгляд.

— Вам нужно прежде всего позаботиться о себе, — сказал он жестко. — Прошу вас, Алина, не усложняйте мне задачу. Мне тоже… непросто. Но я прошу вас уважать мое решение.

— А мое вы можете уважать? — сердито парировала она, неловко надевая сумку и рваными движениями поправляя ремень. — Как я могу…

Раздался странный знакомый посвист, и Алина не успела ничего сообразить, как Тротт толкнул ее в сторону. Мимо пролетела толстая вязкая нить, толщиной с человеческую руку, — но принцесса, неуклюже упавшая набок, увидела только распахнувшиеся черные крылья, когда лорд Макс рванул вперед и вверх, в прыжке раскрывая их и доставая клинки.

Раздался свист, звук, будто ножом чиркнули по огромному котлу, звук удара о землю. Перед принцессой что-то упало, и она, взвизгнув и развернувшись, едва не врезалась в дерево. Сглотнула, прижимаясь спиной к коре и тяжело дыша.

Сверху, оглядываясь по сторонам и равномерно ударяя крыльями по воздуху, парил лорд Тротт — в руках его мерцали дымчатые клинки, а под ним, на мхах меж папоротников дергал лапами обезглавленный паук.

Светло-зеленоватая башка его с кучей огромных черных глаз — каждый с кулак Алинки, — со странным, словно бы утиным хитиновым клювом и остатками липкой нити, свисавшей из него, лежала в двух шагах от принцессы, прямо там, где несколькими секундами ранее стояла она сама. Страшные челюсти продолжали сжиматься. Пятая Рудлог, ошарашенная и онемевшая, смотрела на них, трясущейся рукой стискивая неизвестно когда выхваченный нож.

Тротт спустился к ней. Пинком оттолкнул паучью башку, протянул руку Алине. Он был бледнее обычного.

— Об этом я и говорил, — сказал он, когда принцесса поднялась на нетвердых ногах. — Сейчас я не услышал лорха. В следующий раз я не замечу отряд наемников. Алина. Вы меня поняли?

— Да, — проговорила она глухо. — Да.

Глава 8

Десятое апреля, вторая половина дня, Зеленое Крыло

Майло Тандаджи

Ее величеству Василине, не успевшей прийти в себя после закрытия портала и покушения, пришлось сразу погружаться в дела. Принц-консорт, тащивший на себе управление страной во время отсутствия супруги, ввел ее в курс дела по основным вопросам, и теперь с самого утра шли совещания. С кабинетом министров во главе с Минкеном, с военными. Известно было, что ее величеству уже позвонили венценосные коллеги, чтобы выразить свою радость от ее возвращения и заодно обсудить срочные вопросы.

После обеда королева собирала совещание по проблемам безопасности, и Тандаджи, вернувшись с допроса Львовского, спешно просматривал бумаги и готовил отчет, раскрывая вопросы, которые ее величество обязательно задаст.

Так… информация о действиях агентов в тылу врага… О жизни городов на захваченных землях… катастрофическое распространение нежити… Сведения об успешных совместных действиях бермонтских и рудложских подразделений на Севере и участии в боях короля Демьяна… пусть на совещании с военными уже осветили этот вопрос, отдельно раскрыть не помешает. И добавить информацию от командира личной гвардии королевы Полины о ее состоянии… хорошие новости, срок бодрствования резко увеличился. Даже если сестры уже созванивались, не будет лишним.

Что там дальше? …Сведения о гибели Кембритча.

Тидусс хмуро потер переносицу.

— Как ты умудрился так нелепо погибнуть? — пробормотал он. — Ты всегда выбирался из передряг, удачливый сукин сын…

Раздраженно постучав ручкой по бумаге и сделав серию резких вдохов через нос, чтобы вернуть концентрацию, Майло продолжил делать пометки.

…Донесение капитана Осокина о состоянии принцессы Марины, ныне герцогини Дармоншир, ибо неизвестно, удалось ли королеве поговорить и с этой сестрой… Жива, здорова, если не считать недомоганий, связанных с ее положением, сильно подавлена.

…И основное — расследование вчерашнего покушения, про которое мало что можно сказать, кроме того, что Тандаджи уже рассказал Байдеку. Ибо задержанный из-за ментальных блоков смог ответить на крайне ограниченное количество вопросов.

Не удалось узнать ни каким образом были скопированы допуски под щиты, ни где находятся заговорщики, ни какие у них планы. Зато выяснилось не столь важное — что санитарка, под личиной которой Львовский проникал в лазарет, жива и находится в области, в частном доме под охраной.

— Мы не чудовища, что бы вы ни думали, — покривившись, выдал темный в ответ на недоумение тидусса. — Любая крайняя мера должна быть обоснована. Необходимости в смерти девушки не было.

Туда уже была выслана группа захвата, но на прорыв Тандаджи не рассчитывал — по словам Львовского, охранники были мелкими сошками, которые о делах нанимателя ничего не знали.

Обожжённый, регенерирующий на глазах заговорщик говорил неохотно, но все же говорил. В основном о том, что ради возвращения Жреца должны были погибнуть правители, удерживающие Туру в равновесии, и раз за разом повторял, что ни в коем случае нельзя закрывать порталы, пока бог не вернется.

— Разве ему не должно хватить и одного перехода? — уточнял Тандаджи невозмутимо.

— Мы не знаем, через какой он войдет! — напряженно объяснял Львовский. — Вдруг закрытие придется как раз на тот момент, когда он будет в портале?

— Тогда почему он уже не вернулся, если вы утверждаете, что он сдвинулся с места? Разве расстояния для высших существ — помеха?

— Не знаю, — снова кривился темный. — Возможно, что-то ему мешает… может, боги Лортаха, или он чего-то ждет…

У Тандаджи от всех этих божественных дел ныл затылок. Он был человеком приземленным и верил, что боги сами способны разобраться в своих делах, а людям остается разбираться в своих, и не терпел преступников, прикрывающихся великой идеей. На его месте должен был быть Игорь — он со своим религиозным опытом больше бы проникся, понял и, возможно, смог бы получить дополнительные сведения. Но у Стрелковского было полно своей работы, и с записью допроса он собирался ознакомиться позже. И, если понадобится, пообщаться с задержанным.

Львовский говорил, часто замолкая из-за блоков, — а Тандаджи задавал вопросы, смотрел на реакцию, слушал и думал, что в голове задержанного содержится огромное количество нужной, просто необходимейшей информации, но ее не вытащить. Ни убеждением, ни пытками, и даже искусство правильно сформулировать вопрос, чтобы получить ответ методом