Идеальная няня - Лейла Слимани

Поль с яростью надавил на гудок, и дети проснулись. Он высунул руку в окно, посмотрел назад и, чертыхаясь, дал по газам, разворачиваясь на девяносто градусов. Мириам хотела его успокоить, сказать, что они никуда не торопятся и не стоит так нервничать, но вместо этого с необъяснимой тоской продолжала до последнего мига созерцать замершую под уличным фонарем фигуру Луизы – полупризрачную, почти неразличимую, в ожидании неизвестно чего застывшую на последнем рубеже, перейдя который она исчезнет.

Мириам поглубже устроилась на сиденье. Она снова глядела вперед, вся во власти непонятного волнения, словно неожиданно увидела кого-то из давнего прошлого, старого знакомого, свою первую юношескую любовь. Куда, интересно, шла Луиза, подумала Мириам, да и она ли это, а если она, то что здесь делает. Ей хотелось еще последить за ней через окно, подсмотреть за ее жизнью. Тот факт, что Луиза очутилась на этой улице, так далеко от привычных ей мест, пробудил в Мириам ненасытное любопытство. Впервые за все время она попыталась вообразить себе Луизу во плоти, когда она не с ними.

Услышав, что мама произнесла ее имя, Адам тоже посмотрел в окно.

– Это моя няня! – крикнул он, показывая на нее пальчиком. Он не понимал, как это она может жить где-то еще, одна, сама по себе, как может идти по улице без коляски, не держа никого за руку. – А куда она идет?

– Она идет домой, – ответила Мириам. – К себе домой.

* * *

Капитан Нина Дорваль лежала без сна в своей квартире на Страсбургском бульваре. Стоял август, шли дожди, и Париж опустел. Вокруг была ночная тишина. Завтра утром, в 7:30, в тот час, когда Луиза обычно приходила к детям, они снимут печати на двери квартиры дома по улице Отвиль и приступят к реконструкции сцены преступления. Нина заранее предупредила следователя, прокурора и адвокатов: «Няней буду я». Никто не посмел ей возразить. Капитан лучше других изучила подробности этого дела. Она первая прибыла на место по звонку Розы Гринберг. Старая учительница кричала в трубку: «Это няня! Она убила детей!»

Нина припарковалась возле дома. «Скорая» только что уехала. Девочку повезли в ближайшую больницу. Улицу уже запрудили зеваки, привлеченные воем сирен, беготней службы спасения, угрюмыми лицами полицейских. Люди словно ждали чего-то, задавали вопросы, они стояли и не уходили, сбившись в кучки на пороге булочной и под аркой дома. Какой-то мужчина снимал толпу у входа в дом на мобильный телефон. Нина Дорваль приказала увести его.

На лестнице капитан столкнулась с медиками, которые уводили мать. Обвиняемая все еще была наверху, в бессознательном состоянии. В руке она сжимала небольшой белый керамический нож.

– Уведите ее через заднюю дверь, – приказала Нина.

Она вошла в квартиру. Ей не надо было объяснять, кто чем занят. Криминалисты в широких белых комбинезонах делали свое дело. В ванной Нина сняла перчатки и наклонилась над водой. Опустила в мутную холодную воду кончики пальцев, поводила ими туда-сюда, вызвав на поверхности легкую рябь. Поднявшейся волной от нее отнесло игрушечный пиратский кораблик. Она не могла заставить себя убрать руку, что-то тянуло ее в глубину. Она опустила руку по локоть, потом по плечо, но тут вошел следователь и уставился на нее, сидящую на корточках у ванны, с мокрым рукавом. Он попросил ее выйти: пора было диктовать отчет.

Нина Дорваль ходила по квартире, прижимая к губам диктофон. Она описала обстановку, отметила запах мыла и крови, указала на звук включенного телевизора, упомянула название телепередачи. Она не упустила ни одной детали: люк стиральной машины открыт, из него свешивается смятая рубашка; в раковине полно грязной посуды; детская одежда разбросана по полу. На столе две розовые пластмассовые тарелки с засохшими остатками обеда. Они сфотографировали макароны-ракушки и кусочки ветчины. Позже, когда капитан узнает больше о Луизе, когда ей расскажут похожую на легенду историю об идеальной няне, Нина Дорваль задним числом удивится невероятному беспорядку, царившему в квартире.

Она отправила лейтенанта Вердье на Северный вокзал, встретить Поля, который возвращался из командировки. Он справится, подумала она. Он человек опытный, он найдет нужные слова и сумеет успокоить отца. Лейтенант приехал на вокзал с большим запасом времени. Нашел местечко, где поменьше дуло, сел и стал смотреть на прибывающие поезда. Ему хотелось курить. Из вагона высыпала стайка пассажиров и бегом бросилась вперед. Очевидно, спешили на пересадку. Лейтенант провожал глазами потную озабоченную толпу: женщины на высоких каблуках прижимали к себе сумки, мужчины громко кричали: «Посторонитесь!» Наконец подошел лондонский поезд. Лейтенант мог встретить Поля на выходе из вагона, но он предпочел встать в начале платформы. Он смотрел, как к нему приближается осиротевший отец семейства – на голове наушники, в руке небольшая сумка. Он не пошел ему навстречу. Решил дать ему еще несколько минут. Несколько секунд, прежде чем на него обрушится беспросветный мрак.

Полицейский предъявил свой значок и попросил следовать за ним. Поль подумал, что это какая-то ошибка.

* * *

Неделю за неделей капитан Дорваль восстанавливала ход событий. Несмотря на молчание Луизы, которая по-прежнему пребывала в коматозном состоянии. Несмотря на показания свидетелей, в один голос твердивших, что няня была образцом безупречности, она верила, что найдет зацепку. Она поклялась себе выяснить, что произошло в тайном теплом мире детства, за закрытыми дверями. Она вызвала в участок Вафу и расспросила ее. Девушка рыдала не переставая и не могла произнести ни слова, выведя капитана из терпения. Она сказала, что ей плевать на ее положение, документы и трудовой договор, на обещания Луизы и наивность самой Вафы. Ее интересовало одно: видела ли она в тот день Луизу. Вафа рассказала, что утром она к ним приходила. Она позвонила. Луиза чуть приоткрыла дверь. «Мне показалось, она что-то прячет». В это время Альфонс проскользнул мимо Луизы и побежал к детям, которые в пижамах сидели перед телевизором.

– Я пыталась ее уговорить. Звала гулять. Погода хорошая, что детям делать дома? Но Луиза ничего не хотела слышать. Она даже не дала мне войти! Я позвала Альфонса, он чуть не плакал, и мы ушли.

Но Луиза не весь день провела дома. Роза Гринберг уверенно утверждала: она встретила няню в подъезде, за час до своего дневного сна. То есть за час до убийства. Откуда шла Луиза? Куда ходила? Как долго она отсутствовала? Полицейские обошли весь квартал с ее фотографией в руках. Опросили всех, кого смогли. Отсеяли лжесвидетельства – россказни мающихся одиночеством людей, готовых наврать с три короба, лишь бы убить время. Они побывали в сквере, в кафе «Паради», прошлись по магазинам улицы Фобур-Сен-Дени, опросили торговцев. Потом они получили видео из супермаркета. Капитан прокрутила его тысячу раз. Она до тошноты всматривалась в кадры, на которых Луиза спокойно шла между полками. Она видела, как она берет своими миниатюрными руками пакет молока, пачку печенья, бутылку вина. На пленке было видно, что дети носились по проходам, а она ни разу на них не взглянула. Адам уронил с полки какие-то коробки и врезался в женщину, катившую тележку. Мила пыталась дотянуться до шоколадных яиц. Луиза так ни разу и не раскрыла рта, ни разу их не одернула. Так же молча она направилась к кассе, и дети со смехом побежали ее догонять. Они схватили ее за колени, Адам потянул за юбку, но Луиза не обратила на них никакого внимания. О ее недовольстве капитан догадалась по едва заметным признакам: у няни чуть дернулась губа, она бросила быстрый взгляд исподлобья. Вылитая злая мачеха из сказки, подумала капитан, которая заводит детей в лесную чащу и оставляет на съедение волкам.