Сыны анархии. Братва - Кристофер Голден

Тринити ласкала его грудь, пробегая пальцами по рельефным линиям его грудной клетки. Олег вздрогнул во сне, подвинулся чуть ближе к ней, и в глубине его груди раздалось негромкое ворчание. Что бы Олег ни натворил, во сне он выглядит невинным; на разгладившемся лбу ни единой тревожной морщинки, вырезанной на нем жизнью. При мысли о том, как она любит его, у Тринити прямо сердце защемило.

Почему же она так прикипела к нему душой, да настолько быстро?

Ответ Тринити знала – по крайней мере отчасти. Она выросла, считая, что ее отцом был солдат по имени Даффи, погибший на службе. Но настоящим ее отцом был Джон Теллер, погибший на обочине калифорнийского шоссе. Тринити до сих пор злилась на мать за то, что та держала это в секрете. Что бы ни представлял собой этот самый Джон Теллер как человек, ей хотелось бы узнать его поближе.

Мужчины – загадка, разгадать которую Тринити пытается всю жизнь. Большинство мужчин, которыми она восторгалась, будучи еще девчонкой, разочаровали ее так или иначе. Некоторые из них состояли в ПИРА, что казалось ей благородным призванием, пока она была еще слишком юна, чтобы понять, что к чему, а остальные оказались ненадежными. Алкаши или игроки. Мужчины, предпочитающие не шевелить извилинами, а чувства держать под спудом.

Мальчишки, вместе с которыми она росла, проводили время в пабах, и все им трын-трава. Если они и относятся к девушке по-доброму, то только чтобы захомутать ее. А стоит ей забеременеть и стать зависимой, как все возвращается на круги своя – в паб, с теми же шуточками и теми же дружками, игрой в дартс и несколькими пинтами эля. Тринити видела такой оборот слишком уж много раз.

В Олеге же она нашла человека, наделенного той тягой к приключениям и смутным недовольством повседневной рутиной, что и Тринити. Он хотел двигаться, делать и действовать, хотел видеть ее рядом с собой как равную, а не как трофей. Присущая Олегу свирепая честность тронула ее до глубины души. Пусть жизнь Олега полна насилия и кровопролития – и уж наверняка опасности, – зато он никогда не пытался утаить это от нее. Насколько Тринити видела, ему даже в голову не приходило, что надо скрытничать. Только такого человека она и могла уважать… и полюбить.

И любовь чертовски осложнила ей жизнь.

Сунув руку под простыню, Тринити принялась поглаживать внутреннюю сторону его бедра, чуть почесывая ногтями. Сердце у нее забилось чаще.

– Ммм, – промычал Олег, делая глубокий вдох и открывая глаз. – Что ты делаешь, kotyonok?

– Мне не спится, – прошептала она, чувствуя, как полнится им сердце. Как полнится им ладонь.

– Значит, раз тебе не спится, так и мне нельзя поспать?

– А ты недоволен? – ухмыльнулась Тринити.

Олег притянул ее к себе… притянул ее поверх себя.

– Разве это похоже на недовольство?

* * *

Луис Дринкуотер пробудился от прикосновения оружия к голове. Джекс стоял у его кровати, почти целиком погрузившись в сумрак, прижимая холодный металл ствола к его виску.

– Просыпайся, говнюк, – ткнув стволом раз-другой, негромким и внятным голосом проговорил он.

Дринкуотер заморгал, хмуря брови и утирая струйку слюны в уголке рта, словно его сон потревожила служанка или кто-то вроде. И лишь когда Джекс повторил те же слова, до агента по недвижимости вдруг дошло. Он оцепенел, испуганно вытаращив глаза, дыхание его участилось, вырываясь короткими, рваными вздохами, словно он того и гляди разрыдается. И зыркнул на Рыжего, лицо которого было мучительно перекошено на протяжении всей ночной поездки из-за швов на боку. Рыжий осклабил зубы, будто готов был впиться ими в глотку агента по недвижимости.

– О Боже, чего вы хотите? – заскулил тот. – Берите… берите, что хотите. Только… только…

Джекс отступил на шаг, по-прежнему целя пистолетом Дринкуотеру в череп. Простынки у него мягонькие, тонкого плетения, а у того, кто декорировал это помещение, дорогие запросы и стерильная душа. Дом представляет собой оштукатуренный миниатюрный замок в полном комплекте, вплоть до комнаты в башенке – жилище состоятельного человека в состоятельном районе, не настолько богатого, чтобы выстроить высокие заборы или всерьез позаботиться о безопасности. В переднем дворе Дринкуотера обнаружилась табличка охранной компании, но клавиатура была прекрасно видна через заднюю дверь; он – один из дураков, оплачивающих использование сигнализации только на время отъездов в полнейшей уверенности, что никто не посмеет войти, пока он дома.

Рыжий шарил по комнате, открывая дверцы шкафов и выдвигая ящики комода. Открыв третий, негромко хмыкнул себе под нос и, сунув туда руку, извлек большой фиолетовый вибратор. И с омерзением швырнул его на пол.

– Кто вы, на хер, такие? – простонал Дринкуотер – то ли выведенный из себя молчанием Джекса, то ли, немного придя в сознание, набравшийся уверенности.

– Тихо, – предупредил Джекс, ступив вперед и стукнув стволом пистолета Дринкуотера в лоб, чтобы просто напомнить о его весе. – Один вопрос.

Тот заморгал. Худой, с оливковой кожей и акцентом, распознать который Джекс не мог, со своими тоненькими усиками, агент по недвижимости выглядел так, будто только что сошел с экрана порнокиношки 1970-х. Джекс поймал себя на том, что мысленно сравнивает Дринкуотера с Джоном Карни. Последний ему явно импонировал.

А вот Луис Дринкуотер – дело другое. Один лишь декор подсказал Джексу, какой он звездюк. К этому типу Джекс не испытывал ни малейшей симпатии.

Рыжий негромко рассмеялся, и Джекс, искоса оглянувшись, увидел, что тот извлек из ящика комода массивный черный латексный фаллоимитатор.

– Что? – спросил Дринкуотер. – Что вы хотите знать?

– Ты помог кое-каким русским залечь на дно, – проговорил Джекс. – Скажи мне где.

Вздрогнув, Дринкуотер облизал губы и испустил нервный смешок.

– Русским? По-вашему, вы живете в каком-то шпионском кино?

Шагнув вперед, Рыжий сильно размахнулся и вмазал тощему субъекту елдой по роже – достаточно крепко, чтобы рассечь губу и пустить кровь из носа. Хреновина здоровенная и тяжеленная, а Рыжий силен. Дринкуотер со стоном потянулся к прикроватному столику, промахнулся и в ворохе спутанных простыней вывалился из кровати на лощеный паркет. Рыжий саданул его снова, и теперь фаллоимитатор испачкался кровью. Когда Дринкуотер сплюнул алый сгусток на пол, с ним вместе вылетел обломок зуба.

Джекс присел рядом с ним на корточки:

– У меня терпения всего ничего. Говори мне, куда ты притырил русских, и мы обставим всё так, будто к тебе в дом вломились грабители. Мой друг примотает тебя скотчем к стулу. Если «Братва» – или кто-нибудь еще – допрет, что ты сказал нам, где они, можешь сказать, что тебя избили и угрожали тебе смертью. Я бы сказал, шансы, что они тебя не замочат, пятьдесят на пятьдесят. Но если ты не скажешь мне этого прямо сейчас, твои шансы пережить эту ночь равны нулю.