Живи в моих снах - Елена Левашова

Ещё немного, и он увязнет, бесследно растворившись в большой зелёной луже.

Миша вскрикнул и поднялся с постели. Мэтью лизал его лицо и протяжно скулил.

— Черт, малыш, что случилось? — смаргивая остатки сна, прошептал Миша. К собачьему рычанию присоединился едва уловимый звук вибрации телефона.

Миша прищурился в темноте и сразу же ответил настойчивому абоненту с именем «Зелёное чудовище». Даша звонила пятый раз…

— Даша, слушаю тебя. — он набрал в легкие побольше воздуха, чтобы отсчитать девчонку.

В трубке послышался треск и все замолчало. Проклятая тишина пробудила в сердце волнение, а воображение рисовало страшные картинки. Как правило, там, где молчание, витала смерть…

— Даша, ответь, пожалуйста, где ты?! — воскликнул Миша, беспомощно мечась по комнате. Он с силой прижимал телефон к уху, боясь не услышать ее голос.

— Больно… — простонала она чуть слышно.

— Где ты? Где ты, Даша?

— Марсель… Я в баре… Он… избил меня… и закрыл в подвале. — длинные паузы между словами Даши подогревали ярость и нетерпение Миши.

Он умылся прохладной водой, окончательно прогоняя дремоту. Натянул первые попавшиеся в шкафу спортивные штаны и домашнюю футболку.

Ступеньки лестничного марша показались нескончаемыми, когда Миша бежал по ним вниз. Память все время воскрешала тихие слова девчонки: «Больно…», от которых чёрной яростью застилало глаза. Миша сжимал руль, пролетая на красный сигнал светофора. Боялся потерять даже минуту, настойчиво отгоняя от себя мысли о плохом.

В баре было тихо, как в склепе, но в окнах горел слабый, едва уловимый свет. От недавней эйфории не осталось и следа: груды окурков и заполненные под завязку урны молчаливо свидетельствовали об успешном окончании концерта. Дверь легко поддалась напору Миши. Охранники и гости бесследно, словно сигаретный дым, растворились в мягком летнем сумраке.

— Даша, где ты? — звал он жену, освещая путь фонариком телефона. Его торопливые, уверенные шаги эхом разносились по длинной, ведущей вниз, лестнице.

Послышался щелчок тумблера. Голубоватым полукругом свет озарил сцену, которая походила на кладбище цветов. Измятые розы с оторванными бутонами и листьями устилали пол вместе с осколками стекла и сломанными ножками стульев.

Миша слился с мягкой тьмой зала, пытаясь ориентироваться в темном пространстве. Свет софитов не резал глаза, мягкий, переливающийся разными цветами, он проникал в толщу темноты, разгоняя ее.

Услышав какое-то движение за спиной, Миша обернулся и сразу же получил сильный удар в лицо. Сомнений в том, что это Марсович не было. Противник испытывал эйфорию от внезапного нападения на одного из самых известных спортсменов Сибири.

Чувство непреодолимой ярости поднялось из глубины души Миши. Пошатнувшись от резкого удара, он отряхнулся и занёс кулак, со свистом рассекая воздух. Удар обрушился на испуганную физиономию Марсовича.

— Где Даша? — тяжело дыша, прошипел Миша. Марсель сипло стонал, согнувшись пополам и катался от боли. — Где, я тебя спрашиваю!

— С-с-сука… — Арсений выплюнул кровавый сгусток вместе с передним зубом. — Вот и муженёк пожаловал… Не обманула дрянь…

Марсель, стоящий на четвереньках, походил на визжащего раненого хряка.

Миша схватил его за шиворот и бросил поближе к освещённой сцене. Адреналин раскалил кровь до кипения, она маревом застилала глаза Миши, пока он бил Марселя.

Боров прекратил сопротивляться, бессильно опустил сжатые в кулаки ладони и простонал:

— Хватит… Убьешь…

— Где Даша? — утерев пот со лба, повторил Миша.

Марсель дернулся, зашипев от боли, и достал из заднего кармана джинсов ключи.

— Склад… — выдохнул протяжно.

Миша сплюнул сквозь сжатые зубы и, перешагнув через стонущего Марсовича, поспешил к ведущей в цокольный этаж лестнице.

Фонарик скользил по стенам в поисках выключателя. Нащупав его, Миша включил свет в коридоре и зале. Он боялся опоздать, поворачивая ключ в замке дрожащими, липкими от чужой крови руками.

Света в подвале не было. Под ногами хрустели осколки разбитой лампочки. Луч фонарика телефона скользнул по стенам и остановился на опрокинутых деревянных стеллажах.

— Даша! — позвал он и тут же услышал ее всхлипывания. Он положил телефон на пол и рывком поднял мебель, вызволяя Дашу. Полки разъехались и с грохотом опрокинулись в другую сторону.

Миша подхватил жену на руки и вышел в освещённый зал. Марсовича уже не было, он сбежал, опасаясь расправы.

— Миша, забери меня отсюда, поехали домой… — тихонько плакала она, боязливо озираясь по сторонам. Слёзы девушки пропитали футболку Миши. Они обжигали его кожу, проникая до самого сердца… Сморгнув слёзы, Даша оторвалась от груди Миши и посмотрела на него. Она заметила рассеченную бровь, следы крови на лице, одежде и руках.

— Миша, ты что избил его? — изменилась в лице девушка.

— А не надо было? Фиона, я никогда не пойму тебя! — промолвил он гневно. — Мне вызвать полицию, скорую? Ответь, что мне делать? Ведь это он избил тебя? — дрожащий голос выдавал его волнение.

— Прошу, поехали домой! Если ты его… он получил по заслугам!

Миша заставил Дашу пересчитать пальцы на его руке и прочитать самую дальнюю надпись в коридоре бара. Девчонка пыталась улыбнуться, преодолевая боль от удара в лицо и послушно выполняла его просьбы.

Вопреки протестам Даши, Михаил твёрдо решил везти ее в больницу. Она насупилась, как ёж и молчала по дороге в приемное отделение, а потом, словно вспомнив нечто ужасное, горько заплакала.

Миша съехал на обочину, испугавшись состояния жены, и протянул ей бутылку воды и влажную салфетку. Когда он стал таким уязвимым? Снова злился на себя за то, что неосознанно чувствовал ее боль…

Даша шумно глотала воду, а затем глухо прошептала, с мольбой взирая на Мишу:

— Мне нужно умыться, помоги мне.

Он молча лил воду на ее ладошки, в очередной раз коря Фиону за своё участие в столь интимном процессе.

— Даша, если тебе больно, потерпи, мы почти доехали. Тебе сделают укол и все… — бубнил он не своим голосом.

— Мне жалко цветы! — выпалила она, вытирая лицо и руки салфеткой. — Мне никто и никогда не дарил таких красивых букетов! Ночной прохладный воздух, пропитанный запахом дорожной пыли и трав, играл с ее длинными растрёпанными косичками. Где-то на горизонте сверкнула молния, надвое разрезая чёрное небо.

Миша почувствовал укол в сердце, такой ощутимый и болезненный, что стало трудно дышать.

— Это из-за них он… сорвался? — осторожно спросил он Дашу, молясь, чтобы она опровергла его подозрения.