Укротитель Медузы горгоны - Дарья Донцова

Таткина засмеялась, но тут же продолжила:

– К чему я так долго распинаюсь о Розалии? Брешет она художественно, но иногда и правду говорит. Серьги у нее действительно дорогие, но в коробке их нет. Степанида, я понимаю, ты молода, хочется многое купить, а зарплата не позволяет. Никому ни словом не обмолвлюсь о том, что ты совершила, если сию секунду вернешь подвески.

– Я не имею привычки брать чужие вещи, – отрезала я.

Оля схватила со стола коробочку и подняла крышку.

– Но сережек-то нет! Сами что ли убежали?

– Наверное, они у Розалии Марковны в ушах, – предположила я.

– Нет, – протянула Таткина, – они у гримерши в сумке.

– Я работаю визажистом, – возразила я, – и никаких сумок при мне нет.

– А карманы? – нахмурилась Таткина.

Я подняла руки.

– Ни одного нет. Теперь ты заявишь, что я их проглотила? Лучше не озвучивай глупость, там столько карат, что я бы сразу подавилась. Встречный вопрос: а не у тебя ли сережки? Обычно громче всех «Лови вора!» кричит сам вор.

Таткина сделала шаг вперед.

– Как ты смеешь? Знаешь, с кем ты разговариваешь?

– С костюмершей театра «Небеса», чьей зарплаты за сто лет не хватит на покупку одной такой серьги, – отрезала я.

– Я актриса! – засверкала глазами Ольга. – Костюмершей работаю временно, жду роль!

Мне бы промолчать, но я обиделась на Ольгу, посчитавшую меня воровкой, поэтому не сдержалась.

– Правда? Почему же сейчас, когда выяснилось, что Розалия Марковна выбыла из строя, ты не вызвалась играть Джульетту? Упустила шанс продемонстрировать свой талант. Или испугалась сцены? К тому же у тебя на плече висит сумка. Ну-ка, покажи, что там внутри! Специально нападаешь на меня, чтобы без проблем вынести краденое?

Таткина замахнулась. Я поняла, что она намерена пустить в ход кулаки, хотела выскочить в коридор, но тут дверь распахнулась. На пороге появилась… Розалия Марковна в костюме Джульетты. В ее ушах переливались серьги от Картье.

Я уже знала, что Глаголева находится в больнице, а роль юной возлюбленной Ромео исполняет Лариса, ближайшая подруга погибшей Фаины, но все равно в первую секунду, увидев перед собой фигуру в расшитом пайетками и стразами платье, растерялась.

Таткина ойкнула, но уже через мгновение опомнилась и накинулась на девушку:

– Воровка! А ну снимай немедленно украденное!

Лариса обернулась:

– Лев Яковлевич, это кто?

Таткина покраснела и попятилась к стене.

Из-за спины Ларисы выкатился маленький, лысый, смахивающий на шарик для пинг-понга мужичонка в вельветовых штанах, делающих его еще круглее – главный режиссер и владелец славного театра «Небеса» Обоймов.

– Где, душа моя? – поинтересовался он, пытаясь повернуть свою толстую шею.

Лариса бесцеремонно показала пальцем на Ольгу.

– Она на меня кричит!

– Таткина, ты охренела? – загремел Лев Яковлевич.

Лицо костюмерши пошло красными пятнами. Она попыталась что-то сказать, но смогла лишь издать нечленораздельное мычание.

Лариса по-хозяйски села в кресло.

– Нечего немой прикидываться. Ты здорово болтать умеешь. И что я сперла?

Таткина медленно сделала вдох. Мне неожиданно стало жаль Ольгу. Да, она напала на меня, наговорила гадостей, но, похоже, Ольга сильно нервничает и от этого закатывает истерики.

– Эй, ты язык проглотила? – вскипел Обоймов.

– У актрисы в ушах бриллиантовые серьги Розалии Марковны, – внесла я ясность в ситуацию. – Мы с Олей думали, что они пропали, обшарили гримерку, очень расстроились, и тут вошла Лариса именно с этими подвесками.

– Бриллианты? – изумилась девица. – Я полагала, что это ерундовые стекляшки. У зеркала куча барахла валяется.

– Нет, эти серьги – большая ценность, – возразила я, – пожалуйста, верните их. Лев Яковлевич, вы можете до возвращения Глаголевой положить серьги в сейф?

– Нет, нет, отдайте их хозяйке, – напрягся Обоймов, – не желаю нести ответственность за чужие вещи. И Розалия Марковна к нам уже не вернется.

Мне стало зябко.

– Она умерла?

– Нет, пришла в сознание, и врачи полагают, что она оправится, – сообщил Обоймов. – Но ей теперь надо думать о здоровье, а не о сцене. Познакомьтесь, перед вами Лариса Лагина, новая прима «Небес». Сегодня зал аплодировал Ларочке стоя. Она наша спасительница, светлый ангел.

– Значит, Розалию Марковну вы увольняете? – уточнила я. – Но разве можно прогнать с работы человека, который угодил в больницу? И что будет с нашим проектом? Французская сторона утвердила Глаголеву. Новая исполнительница может парижанам не понравиться.

– Лев Яковлевич! – подпрыгнула Лариса. – Это еще кто такая? Ваша ассистентка?

– Степанида Козлова, ведущий визажист фирмы «Бак», генерального спонсора наших предстоящих французских гастролей, – представил меня режиссер.

Когда произносят «генеральный спонсор», это означает, что есть еще и другие, не главные вливатели денег. И слова «французские гастроли» совсем не точно отражают суть дела. Зато как красиво звучат! Я усмехнулась.

– И, кстати, о поездке в Париж. У нас готовы визы, куплены билеты. Если вы решили избавиться от Розалии Марковны, то я обязана поставить об этом в известность Романа Глебовича. Звягину придется переделывать документы, что стоит денег.

Лев Яковлевич взял меня под руку.

– Степанида, давайте не гнать волну. Дней десять у нас в запасе есть?

– Думаю, да, – кивнула я.

Хозяин театра потер пухлые, как оладьи, ладошки.

– Чудесно. Посмотрим на состояние Розы, и если оно станет удовлетворительным, то… О! Нет!

Лев Яковлевич отскочил от меня.

– Старая карга испортит весь спектакль. Глаголева прогоревшее полено, а Лариса яркий огонь. Я побеседую с Романом Глебовичем, он заинтересован в успехе наших гастролей. «Баку» нужны благожелательные отзывы в прессе, а не статьи под названием «Русская Джульетта развалилась на сцене от дряхлости». И я задумал постановку «Отелло»!

Таткина вздрогнула и затряслась как кошка, попавшая под снег.

Мне стало жаль костюмершу. Похоже, нервы у нее ни к черту. То, задыхаясь от восторга, рассказывает о Вознесенском, потом вдруг говорит, что разочаровалась в нем, затем чуть не налетает на меня с кулаками, обвиняя в воровстве, а когда выясняется правда, даже не думает извиниться, и теперь вон вся дрожит.

– Будет гениальный спектакль! – вещал Обоймов. – И у тебя, Оля, там есть роль. Хорошая, полноценная. Надеюсь, ты перестанешь бояться сцены, преодолеешь страх. Вот у Розалии Марковны нет никаких комплексов, вынудила меня дать ей роль Дездемоны. Господи, с Глаголевой спорить невозможно! Но теперь-то, слава богу, все уладилось. Дездемоной у нас будет Ларочка. И в Париж полетит она же. Все, точка!