Проклятие дома Ланарков - Антон Кротков

«Ну ничего, я этого так не оставлю! Потребую от констебля разобраться в этой истории». — Сердитые размышления доктора прервал резкий хлопок под днищем автомобиля, машину повело в сторону. Реакция водителя немного запоздала, и автомобиль на довольно приличной скорости съехал с дороги и ткнулся бампером в дерево.

* * *

…Доктор очнулся от громкого гудка — при ударе заклинило кнопку клаксона. Йейтс обнаружил, что сильно расшибся лицом о руль — лишился как минимум двух передних зубов, возможно, также сломана переносица. Чувствуя острую жалость к себе, испуская громкие стоны, пострадавший выбрался из машины. Его любимая «голубая ласточка» являла собой жалкое зрелище: передняя её часть оказалась смята в гармошку, из-под капота сочился дым.

Доктор нашёл в себе силы достать из багажника аптечку и обработал ссадины на переносице и на лбу, принял таблетку обезболивающего. Стало немного легче. Ему ещё повезло избежать более серьёзных травм. Впрочем, радость по этому поводу была недолгой. Разорванная шина правого колеса не оставляла сомнений в причинах аварии. Проследив по следу протекторов то место, откуда его машина ушла в аварийный занос, мужчина обнаружил разбросанные по дороге металлические шипы! Самая настоящая диверсия! Это уже не шло ни в какие ворота! Одно дело шутка с ложным вызовом и совсем другое — попытка убийства! Теперь он точно не оставит дело без самых серьёзных последствий для злоумышленников.

С таким намерением Йейтс зашагал в сторону дома напрямик через буреломный лес, прозванный «Гнилой ямой». Здесь не пели птицы, не пересвистывались на ветках белки, только скрип старых деревьев звучал неестественно громко. Лучи бледного солнца, с трудом просачиваясь сквозь густую крону, едва разбавляя сумрак чащи, отчего путник рисковал споткнуться о поваленное дерево или попасть ногой в кротовью нору. Доктор был так поглощён выбором безопасного пути, что не сразу почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Странное, неприятное ощущение: вокруг ничто не шелохнётся, не слышно ни звука, только ветер шумит в верхушках сосен, и при этом есть ощущение цепкого взгляда.

Какое-то время мужчина старался не обращать внимания на странное чувство. Но оно не только не исчезло, а стало лишь сильнее. Среди бела дня накатило вдруг что-то невнятно-тоскливое, вот уж поистине проклятое место! Даже обступившие его в абсолютной тишине деревья теперь вызывали нехорошие ассоциации. Врач сам себе не мог объяснить собственного состояния, однако поймал себя на отчётливо-сильном желании повернуть голову назад или остановиться и прислушаться: не спешит ли кто за ним, не слышно ли треска в дальних кустах? Что-то нехорошее чудилось поблизости, в самом движении воздуха присутствовало что-то угрюмо-колдовское. При всем этом доктор был почти уверен, что сейчас в лесу нет другого человека, кроме него, а в потусторонние силы и прочую глупую мистику он не верил…

Хотя не исключено, что когда-нибудь вот в этом месте произошло что-то недоброе, зловещее: неравная ли схватка зверей, человеческое ли преступление, — и вот деревья, — немые свидетели случившегося, — оцепенели в ужасе и никак не придут в себя до сего дня. Так и стоят, поражённые, растопырив сучья, судорожно сжавшись.

Йейтс почитывал на досуге научно-популярные журналы и вполне допускал, что человеческий мозг способен улавливать из окружающего пространства информационные следы минувших событий. Никакой мистики в том не было, просто наука ещё до многого не дошла. Доктор даже улыбнулся своей находчивости и проницательности. Как легко он победил в себе это глупое, — недостойное мужчины и человечка его образования и ума, — ощущение необъяснимого первобытного страха, простительного лишь дикарям и неучам. Отныне он ничего не станет бояться в лесу, подумал доктор самонадеянно.

Но тут волоски на его руках зашевелились, а по коже пробежал нервный зуд, когда справа за деревьями как будто мелькнула сгорбленная фигура. Похоже, кто-то быстро перемещался в одном направлении с ним. Йейтс вздрогнул и прибавил шагу. Ему снова сделалось не по себе от этого соседства. Хотя с другой стороны, какое ему дело до одинокого охотника, лесоруба или сборщика ягод?! Напрягало только, что он не слышит, как трещат сучья под чужою ногой. Доктору захотелось подать голос: знай, мол, кто ты там ни есть, что я спокоен и меня трудно напугать. Только опасение стать объектом для шуточек мужланов из охотничьего клуба Гуго Дегриля останавливало его.

Вдруг доктора осенило, что такого странного было в попутчике, не считая того, что он напоминал мираж. Плохо различимый в сумраке чащи силуэт двигался как-то не по-человечески — странными, припадающими к земле скачками. Затем он и вовсе опустился на четвереньки и побежал по-звериному! У Йейтса разом пересохло во рту. Дрожащими руками он вытащил из своего докторского саквояжа небольшой компактный браунинг, но когда снова поднял голову, то не смог отыскать взглядом призрак…

Страх вернулся, и по мере того, как он рос, Йейтс убыстрял шаг, пока ноги сами перешли на нервную трусцу. Тщетно доктор пытался уговорить и успокоить себя: спину и затылок сковало спазмом, сердце билось в груди сдавленными, предынфарктными толчками. Только плевать на сердце! Лишь бы скорее оказаться под защитой домашних стен!

И тут перед ним выросла стена — завал из громадных полусгнивших елей. Йейтс крайне скверно знал местность, ибо обычно передвигался лишь по дорогам на своём автомобиле. Даже на пикники не любил выезжать. И растерялся. Застыл в нерешительности, решая, как ему обойти препятствие. Вокруг снова сомкнулось жуткое гробовое молчание.

Йейтс побрёл вдоль завала. Вот здесь, пожалуй, можно перебраться и продолжить путь. Лишь бы скорее выбраться из-под давящего навеса леса в чистое поле! А там и до городской окраины рукой подать.

Внезапно над головой послышался непонятный свист. Йейтс поднял голову и обомлел: откуда-то сверху на него падал то ли зверь, то ли человек! Вопль ужаса слился со звуком выстрела. Пуля отбросила прыгуна по ту сторону завала. Йейтс не сомневался, что убил тварь. Пусть подыхает там! Не оглядываясь, счастливчик поспешил прочь. С большими сложностями он выбрался на открытое пространство. Местность стала ровной и пустынной. Эдмунд Йейтс видел, что на сотни шагов вокруг нет ни души. Теперь он чувствовал себя, если и не в полной безопасности, то уж во всяком случае более уверенно, ведь до маячащих впереди крыш и шпиля городской церкви оставалось всего то ничего. Запыхавшийся от непривычки к бегу мужчина даже перешёл на шаг.

Проклятое исчадие ада выскочило у него сбоку! Будто вынырнуло из-под земли! Их разделяло шагов пятьдесят. Доктору бросилась в глаза человеческая одежда на человекозвере, его заросшие шерстью лицо и запястья рук, оскаленные волчьи клыки. Оборотень! Монстр присел, будто изготовившись к прыжку, и вдруг издал жуткий, леденящий кровь вой. Из леса ему ответил другой волк. От неожиданности Йейтс выронил саквояж, о пистолете он тоже забыл…

Оранжевый диск солнца почти уже скрылся за вершинами окрестных деревьев. Было так тихо, как бывает лишь на кладбище. Неслышно было даже шелеста опадающих листьев. Однако в неподвижном воздухе сгущалось напряжение, как бывает в природе накануне бури с ураганным ливнем, грозой и громом.