Стрельба по "Радуге" - Фридрих Незнанский

— Звони и спроси, куда. Я подъеду. А то действительно вокруг да около… Столько о нем наслышан, а в глаза личного врага еще не видел.

— Слышь, Филя, а может„ты не будешь участвовать, а? Лицо-то ты, выходит, заинтересованное — со всех сторон.

— Как-то интересно ты сформулировал — со всех сторон! Но я ж не собираюсь его допрашивать. Я только посмотрю. И прикину, насколько велика опасность, которая может исходить от него. Не от самого, от подельников, а их, я думаю, у него немало. Он же, по словам Татьяны, мстительный сукин сын. А если и на этот раз, с чьей-нибудь помощью, вдруг отмотается, что нужно также иметь в виду, он может натворить много беды. Жесток и беспринципен.

— Вот и скажи об этом Ивану Васильевичу. Или просто Ивану, он моложе нас с тобой. Да, кстати, чтоб ты был в курсе, его шеф, начальник отдела ОРБ, не помню его фамилию, когда-то работал вместе с Грошевым, а теперь вот сам поручил Рогожину задержать того и допросить. И вообще вести это дело. Что-то не вяжется с логикой. А тебе как?

— А это не может быть элементарной подставой? Грамотной такой подножкой? Вдруг Рогожин метит на его место, а шефу это известно?

— Кого, Рогожина подставить? — удивился такому повороту Турецкий и задумался. — А что, надо прикинуть?…

— Да ничего, по-моему, нет необычного, — Филипп пожал плечами. — Не выполнять указания сверху тот Рогожинский шеф не может, сам решил всеми силами отмотаться, а вот поручить подчиненному, который наверняка на этом деле сломает себе шею, почему же нет? Если у них имеются к тому же еще и внутренние, личные, так сказать, противоречия…

— Знаешь, что, Филя, намекни-ка об этом Ивану, пусть действует максимально аккуратно и осмотрительно, и буквально каждый свой шаг обставляет заверенными протоколами. Странная у них ситуация, ничего не понимаю, — разозлился вдруг Турецкий. — Такое ощущение, будто вернулся в начало девяностых, когда и в жизни, и в сознании, буквально во всем, ты ведь помнишь, вмиг исчезла, как испарилась, всякая нормальная логика.

— Ты хочешь сказать: то ли еще будет? — усмехнулся Филипп.

— Заметь, не я первый это сказал… А знаешь, какая проблема меня еще заботит? Я проверил, звонил на предприятие. Охранники на «Радуге» работают сутки через двое. Так вот, тех, особо отличившихся охранников — Рулева с Кривиным, — на работе, естественно, нет, и появятся они только послезавтра. Если появятся вообще. Им наверняка известно уже об аресте их шефов, а также понятно и то, что на допросах те станут утверждать, будто Уткина с Гусевым пальцем не трогали. Ну, скажут, возможно, уже потом охранники перестарались. Когда вышеуказанные господа вдруг затеяли драку после того, как фактические все и вопросы передачи собственности уже были решены, и необходимые документы подписаны. Кто знает, какие мотивы двигали бывшими руководителями объединения? Решили, что мало денег взяли? Так сами ж согласились. Что скажешь, может случиться такой вариант?

— Вполне, если охранники — люди умные и опытные. То есть битые, причем неоднократно. Или нет, если они — обыкновенные дуболомы. Домашние телефоны не отвечают, «мобилы» не работают, и соседям неизвестно, где те отдыхают? Такой набор?

— Один к одному.

— Я бы не стал торопиться, пусть пока посидят начальнички, камера — она прочищает мозги. Особенно новичкам, которые привыкли сами отправлять туда людей. А эти все равно появятся, хотя бы для разведки.

— Вот и объясни это сам Рогожину, а то, я заметил, мужик, хоть он и подполковник, почему-то волнуется, словно хочет сделать все сразу. А так — уж мы-то с тобой знаем — не бывает.

Звонить в дверь пришлось долго. Оперативники слышали через дверь, что в квартире есть живой человек. Он бормотал, кашлял хрипло, даже топал по полу, но дверь не открывал, несмотря на продолжительные звонки. Собрались уже вскрывать дверь, но кашель приблизился, и явно нетрезвый голос, грубо выругавшись, сформулировал, наконец, более-менее приемлемую фразу:

— Чего надо? Какого… — а дальше снова пошли упоминания отдельных частей человеческого тела.

— Открывайте, Грошев, милиция! — громко и властно заявил Рогожин.

— А пошел ты!.. — донеслось из-за двери.

— Прикажу взломать дверь!

— Ладно, — после паузы прорычал Грошев.

Дверь открылась. Хозяин был, очевидно, еще с вечера пьян в стельку и не успел отойти. Либо поддерживал в себе это состояние постоянными «допингами». Но, так или иначе, а пользы от него — в плане беседы, не было решительно никакой. И увозить его следовало не в камеру предварительного заключения, а в вытрезвитель, со всеми исходящими для него проблемами… Но… предстоял обыск. Об этом знали понятые — соседи по лестничной клетке, далеко ходить за ними не стали.

Подполковник Рогожин, сам возглавивший оперативно-следственную группу, быстро понял, что разговаривать с Грошевым бессмысленно.

— Что будем делать? — спросил он у Агеева, с которым его познакомил Турецкий и попросил, чтобы тот поприсутствовал при задержании и обыске. Возражений не было.

— По идее, можно сынка его пригласить, он сейчас, кажется, у себя дома отдыхает. А ночью был тут, насколько мне известно. Телефон есть, можно позвонить…

Рогожин позвонил по домашнему номеру, который наизусть продиктовал Филипп. Трубку взяла Татьяна Прокопьевна. Игоря не было дома. Он приехал рано утром и вскоре уехал, даже не сообщив матери, куда. Делать было нечего. Понятых предупредили, что будут в любом случае производить обыск и чтобы они внимательно наблюдали, а то возникнут еще потом претензии у хозяина. Сам же он, открыв дверь, вернулся в комнату и рухнул на разложенный диван, на котором и спал. Ни помощи, ни вреда особого, вероятно, ожидать от него не приходилось. А уж дежурная фраза о том, что он должен добровольно выдать следствию незаконно хранящееся оружие, наркотики там и другие предметы, представляющие общественную опасность, прозвучала, словно в пустоту, даже эхо не отозвалось. Разве что мощный, разливистый храп, но он не был ответом.

На то время, пока осматривали внутреннее содержимое дивана, Грошева двое оперативников перенесли на пол, а он даже и не проснулся. Недаром переносили, под матрасом, почему-то в старом валенке, был обнаружен пистолет Макарова. Наверняка не зарегистрированный, потому что в противном случае его не стоило бы прятать в валенок. Объяснений от Грошева получить, естественно, не удалось — по той же причине. Но протокол составили, и понятые его подписали. А найти какое-либо подтверждение законности хранения оружия так и не нашли, хотя перерыли массу всяких документов, большинство из которых, скорее всего, никому не были нужны. Квитанции какие-то, справки, даже выписки из уголовных дел. Ну, конечно, такого рода информация бывает особо нужна, если ты собираешься кого-то здорово прижать, напомнить прошлые преступления или что-то в этом роде. С этими документами потом будут еще разбираться, а пока их сложили в пустую папку и затянули веревочными завязками…