Властное желание - Мишель Маркос

Солтер нахмурился и посмотрел в том же направлении. Там стояла Минна.

Глаза Оукса округлились, как два больших блюдца.

— Это женщина?

Солтер усмехнулся:

— Совершенно верно.

— Но, сэр, это же клуб «Уайте». Сюда не допускаются женщины.

Солтер взял книгу из онемевших рук Оукса.

— Мы здесь ненадолго.

— Но это невозможно. Недопустимо. Вы не имеете права приводить сюда женщину.

— Я постараюсь запомнить это на случай, если у меня возникнет романтическое настроение. Могу я попросить вас извинить нас?

Минна робко подошла, в то время как Оукс смотрел на нее с ошеломленным выражением лица. У него был такой брезгливый вид, словно она была с головы до ног испачкана грязью.

— Сэр, это нарушает традицию, существующую три четверти века! Ни одна женщина — даже обладающая верховной властью — не ступала в эти комнаты. Я должен попросить вашу спутницу подождать снаружи.

Солтер был удивлен. Этот человек был в большей степени озабочен присутствием женщины в клубе, нежели расследованием убийства.

— Она необходима для моей работы и потому останется.

Едва не задохнувшись от возмущения, Оукс покинул комнату.

— Я не должна здесь находиться, — прошептала Минна.

— Никто из нас не имеет доступа в этот клуб. Высокопарный педант. Его мозги затуманены отупляющей атмосферой этого заведения.

Минна хихикнула:

— Когда мужчина так неистово сопротивляется, это обычно означает, что ему есть что скрывать.

В книге клуба «Уайте» были отмечены самые разнообразные пари. Здесь делались ставки не только на боксерские матчи и игры в крикет. Мужчины заключали пари: какая из дебютанток высшего общества первой лишится девственности, или в какой день умрет тот или иной старейший член клуба.

Солтер заметил, что когда долг выплачивался, в конце соответствующей записи делалась отметка.

— Согласно этой книге, Прескотт часто проигрывал пари. Я вижу, что он задолжал около трех тысяч гиней.

— Три тысячи! Кому?

Солтер перевернул несколько страниц.

— Нескольким мужчинам. Среди них Эйвонли, Брамсток, Гарретт… В этом списке человек восемь или десять.

— Ты думаешь, один из этих мужчин устал ждать оплаты долга и прикончил Прескотта?

Солтер сжал губы. Ни один признак не указывал на ограбление.

— Я сомневаюсь в этом. Никому из них не было смысла его убивать, так как с мертвого уже невозможно взыскать долг.

— Я ничего не понимаю, — сказала Минна, садясь в кожаное кресло. — Если Прескотту грозило бесчестье за неуплату долгов, почему он не продал драгоценные камни?

— Может быть, у него не было на это времени.

— Мой отец был арестован три месяца назад, и все это время камни были у Прескотта. Как ты думаешь, этого времени достаточно?

— Возможно, продать их было слишком рискованно, и он не хотел светиться с такими редкими драгоценностями.

Минна покачала головой:

— В целом тиару действительно трудно было бы продать, но по частям — вполне возможно. За исключением большого сапфира, я сомневаюсь, что продажа отдельных камней могла бы вызвать подозрения.

Солтер захлопнул книгу. Он слишком сосредоточился на том, что было явным, и не уделил должного внимания тому, что осталось незамеченным. Что же он упустил? Он мысленно воспроизвел возможные сценарии, подобно тому, как шахматист обдумывает следующий ход.

Минна прикусила ноготь большого пальца.

— Если только он не рассчитывал использовать их более выгодно.

Эти слова Минны внезапно прояснили картину.

— Прескотт ждал более выгодного предложения.

— Думаю, ты нашла его.

— Что? Что я нашла?

— Правильный ответ. Азартный игрок готов рисковать ради большого выигрыша. Прескотт надеялся получить взамен что-то более значительное.

— Но он вполне мог продать эти камни различным ювелирам здесь, в Лондоне, и получить за них настоящую цену.

— Верно. Но может быть, настоящая цена не устраивала его.

Увидев озадаченное выражение лица Минны, Солтер пояснил:

— Если Прескотт намеревался рискнуть продать эти драгоценности, то, возможно, он ждал более высокой платы.

— Я все-таки не понимаю, почему его убили. Было бы понятно, если бы это сделала я.

Солтер ухмыльнулся:

— Это хороший вопрос. Существуют четыре основных мотива убийства человека. Это — месть, зависть, страх и жадность. Мы можем сразу отбросить жадность, так как ограбление не являлось мотивом. Ревность также исключается, так как Прескотт был убежденным холостяком и имел дело только с продажными женщинами. Остается месть и страх.

Минна пожала плечами:

— Лорд Прескотт был влиятельным человеком, и, должно быть, многие его боялись. К тому же он не был ангелом, и, возможно, его убили из мести.

Солтер потер ладонью подбородок, этот жест означал, что он глубоко задумался. Страх или месть. Эти мотивы рождали десятки, даже сотни предположений. Потребуется несколько месяцев, чтобы сузить круг возможных вариантов.

Он провел ладонью по правой щеке и ощутил полоску жесткой щетины, которую пропустил, когда брился утром. Его охватило раздражение. Он так же пропустил что-то в своем деле, хотя чувствовал, что это такая же простая вещь, как невыбритое пятно на лице. Как и это пятно, он чувствовал свое упущение, но не мог видеть его.

Для этого требовалось зеркало, в котором он мог бы увидеть то, что пропустил.

— Теперь пойдем домой, Минни. Мне надо нанести еще один визит.

— Кому?

— Я не учел еще один мотив. Возможно, это не страх или месть, а то и другое вместе. Как бы там ни было, я докопаюсь до истины.

Дождь за окном столовой «Империи страсти» мешал отчетливо видеть уличный фонарь. Капли на стекле искрились, преломляя свет.

Лолли устало смотрела в окно, подперев кулаком щеку. Она была рада такой плохой погоде. Дождливые вечера обычно означали, что ночи будут спокойными. Сегодня ей хотелось побыть одной.

Она тяжело вздохнула. На самом деле это не совсем так. Есть мужчина, с которым она хотела бы пообщаться.

Это Чейз.

Она не переставала думать о нём. Она многое отдала бы за то, чтобы начать заново… встретить его опять в первый раз. Она вела себя с ним ужасно глупо. Но унижение было лишь отчасти причиной ее угрюмого состояния. Лолли поняла, как поверхностно все воспринимала. Она не смогла разглядеть, какой особенный человек скрывался за красивой внешностью Чейза. Она не представляла себе, что такие мужчины есть на свете, полагая, что порядочными остались только сельские священники. Правда, она даже не дала возможности Чейзу показать, каков он на самом деле. Она обращалась с ним так, как мужчины обычно обращались с ней. А он возмутился, как возмутилась бы она много лет назад, пока не научилась воспринимать столь прямолинейное обхождение как ухаживание.