Молот и наковальня - Гарри Тертлдав

— Стража на стенах не пыталась атаковать твоего кузена, но и не пропустила его в город.

— Теперь пропустит, — важно заявил Маниакис. «Хорошо бы, — подумал он, — иначе я попаду в передрягу». — А теперь дайте мне дорогу, друзья мои. Чтобы я мог проследовать в город и наконец занять место, принадлежащее мне по праву.

По правде говоря, особых прав на трон у него не было. Во всяком случае, претендовать на трон по происхождению он не мог. Зато мог по праву силы, ведь за его спиной стояло множество вооруженных людей, считавших, что трон империи и Маниакис как нельзя лучше подходят друг другу. Кроме того, Генесий проделал все возможное и невозможное для того, чтобы подкрепить притязания своего врага.

Корабли Маниакиса один за другим швартовались рядом с «Возрождающим» и у ближайших к флагману причалов. Моряки толпами валили на берег.

— Куда теперь, владыка? — раздался чей-то крик.

— К дворцам, — ответил Маниакис. — А когда овладеем ими — к Высокому храму, дабы возблагодарить Фоса за то, что этот день наконец пришел.

«Надо бы побыстрей получить благословение экуменического патриарха, — подумал он, — это позволит с самого начала взять верную ноту. Ну а если такого благословения не будет, значит, в Видессии скоро появится новый экуменический патриарх».

Некоторые моряки, высаживаясь на пристань, прихватили с собой щиты и мечи, запас которых имелся на каждом дромоне, чтобы команда при случае могла отразить абордажную атаку.

Теперь они начали оттеснять горожан в сторону, выкрикивая:

— Дорогу! Дорогу Маниакису Автократору!

— Мне нужен конь, — заявил Маниакис, когда они пробирались сквозь лабиринт узких кривых улочек к северу от гавани Контоскалион. Будучи кавалерийским офицером, он чувствовал себя не совсем уверенно, наблюдая за происходящим вокруг с высоты человеческого роста.

— Ты получишь его немедленно, клянусь Фосом, — ответил кто-то из его эскорта, и первый же встречный верховой был бесцеремонно вытащен из седла. Вздумай бедняга протестовать, ему бы сильно не поздоровилось.

Маниакис был не в восторге, получив лошадь таким образом, но портить своим людям настроение, упрекая их, не стал: сейчас ему больше всего нужен их энтузиазм. А спешенному всаднику он сказал:

— Приходи во дворец, когда я окончательно разделаюсь с Генесием. Получишь назад свою конягу и немного золота за то, что я ею воспользовался.

— Да благословит тебя Фос, величайший! — воскликнул тот, а люди, высыпавшие на улицу, подхватили этот крик.

Маниакис был доволен собой: когда захватываешь власть, весьма полезно иметь на своей стороне такую переменчивую штуку, как симпатии горожан.

Восседая на своем новом приобретении — спокойном мерине, шедшем размеренной поступью, очень удобной, когда нет нужды особо торопиться, — он теперь смотрел поверх голов своих людей и высыпавших на улицы местных жителей. Но это не очень помогло ему. Городские улочки сильно петляли, и он не мог видеть так далеко, как на поле сражения.

Это его беспокоило. Морякам ничего не стоило справиться с сопротивлением горожан, если бы тем вздумалось чинить препятствия, но не с императорской гвардией или другими солдатами, которым могло прийти в голову, что Генесий стоит того, чтобы за него сражаться. У моряков не было доспехов, лишь копья и луки, да и сражаться они умели только каждый за себя. Обученные и дисциплинированные солдаты могли в два счета разделать их под орех.

Но никаких солдат на своем пути они не встретили.

— Сворачиваем на север, — сказал Маниакис своим людям. — Надо выйти на Срединную улицу.

Широкая и прямая главная улица Видесса шла с востока на запад; как только они выберутся на нее, ориентироваться станет гораздо проще. Найти и выдержать направление на север в лабиринте улочек оказалось гораздо труднее, чем прокладывать курс в море, ориентируясь по солнцу и звездам. Многие дома были так высоки, что заслоняли солнце. Сильно выступавшие балконы иногда почти смыкались над улицами. Вообще-то закон запрещал строить такие лоджии, но Генесий преступил законы настолько более серьезные, что обращать внимание на подобные пустяки просто глупо, подумал Маниакис.

Они как раз добрались до Срединной улицы и свернули в сторону площади Ладоней и дворцового квартала, когда с востока волной прокатился многоголосый ропот толпы, накатил сзади и заставил моряков приостановиться.

— Ворота открываются, — говорили одни.

— Нет, ворота уже открыты, — возражали им другие.

— Все. С ним покончено, — констатировал Маниакис, не обращаясь ни к кому в отдельности. Раз его собственные солдаты уже в городе, то что бы ни предпринял Генесий, это не предотвратит его падения. Но вряд ли тиран теперь в состоянии что-нибудь предпринять. Его сторонники за пределами столицы отвернулись от него; похоже, то же происходило сейчас и внутри.

Остановить Маниакиса сейчас мог только убийца-одиночка… либо колдун Генесия. Против убийцы он может принять меры предосторожности. Против колдуна они уже приняты — рядом с мерином тяжело топал по мостовой Багдасар. Достаточно ли Багдасар хорош? Трудно сказать, но еще трудней найти кого-то, кто оказался бы лучше васпураканского мага.

Они миновали громадное строение из красного гранита, где находились правительственные учреждения. Раньше он считал это здание слишком приземистым и уродливым. Оно раздражало его всякий раз, когда он попадал в столицу. Но тогда его взгляды на архитектуру никого не волновали. Теперь же… Теперь стоит только захотеть, и он на протяжении жизни одного поколения совершенно изменит облик Видесса.

Маниакис рассмеялся. Нашел о чем беспокоиться! Можно подумать, у него нет куда более насущных дел.

Под крытыми колоннадами, шедшими по обе стороны Срединной улицы, собралось великое множество людей. Некоторые приветствовали его; некоторые глазели молча; а иные просто не обращали на него внимания, торопясь куда-то по своим делам. Несколько человек устроились на перекрытии колоннады. Сперва Маниакис расценил это как простое любопытство, потом сообразил, что там, наверху, идеальное укрытие для притаившегося убийцы. Что с этим делать? Непонятно. Согнать всех вниз значило выставить себя на посмешище.

Он добрался до площади Ладоней живым и невредимым. Теперь только это громадное, вымощенное булыжником пространство отделяло его от изумрудных лужаек и блещущих великолепием зданий дворцового квартала. Площадь была запружена людьми, торговавшимися с купцами и разносчиками; в палатках, у прилавков, рядом с фургонами — повсюду шел торг. Покупалось и продавалось все: от ветхой одежды до драгоценных камней, от акульих плавников до щупалец осьминогов. Подумав об осьминогах, Маниакис невольно взглянул на Трифиллия. Да, даже в такой день, когда корона империи переходила из одних рук в другие, досужие горожане не преминули прийти на главную площадь столицы. Кто прогуляться, кто просто подышать воздухом, а кто себя показать да на других посмотреть.