Драконы ночи - Татьяна Степанова

– Но сюда в сторону базы автобус не поворачивает, – возразил Поливанов.

– Но проехать и тут можно, правда, это крюк солидный. Мальчику могли пообещать подбросить его попутно. И потом не забывайте – он ведь не так уж и давно в городе, до этого он все время с матерью жил, и откуда ему знать, какие тут дороги и как можно куда проехать. К тому же учтите возраст его – ему всего девятый год пошел. Так что если это был кто-то, кого он раньше знал, кому доверял, то сесть к такому человеку в машину он мог запросто.

– Рома, ты-то что все молчишь? – снова спросил Шапкина Поливанов. – Он вряд ли сюда пешком пришел, на машине его сюда умыкнули. Кто-то свой привез, с кем он ехать до Елманова не побоялся. Кто-то из соседей по дому, а?

– Мог и чужой, – буркнул Шапкин, – на крутой тачке. На крутой, завлекательной, от которой у мальчишек дух захватывает. Предложили прокатить на такой, сразу про все забыл – и про отца, и про автобус.

– Таких тачек крутых у нас в округе не так уж и много, – заметил Поливанов. – Вон у Николая Петровича, прокурора района, джип. Что, прямо с него проверку начнешь?

– Понадобится – начну. – Шапкин вернулся к осмотру тела с таким видом, словно считал все эти разговоры лишними. – Его притащили в этот чертов лес, голову, как орех, здесь разбили. Убийством следы заметали. А вот издеваться над ним, куражиться могли и в дороге начать – прямо в машине.

Катя вернулась в «Дали» вечером. Отель встретил ее огнями, шумом и суетой. Двор заполонили туристические автобусы. Из них валом валили туристы. Слышались немецкая речь, смех. Шуршали по гравию чемоданы и баулы на колесиках, звонили сотовые. После Елмановского леса, после его угрюмой тишины, после той промоины под елью и кишевших в ней жуков-трупоедов это было уж слишком. Слишком для Кати. Она хотела отыскать в этом туристическом бардаке Ольгу Борщакову, предупредить ее, рассказать, но она не успела, перехваченная Анфисой, которая, как верный стойкий оловянный солдатик, вот уже сколько часов с тревогой и нетерпением ждала ее возвращения.

– Анфиса, я была в отделе, пыталась поговорить насчет рисунка, но стало известно, что мальчика нашли. Он убит, и я поехала вместе с опергруппой туда. – Катя без сил опустилась в кресло в холле.

– Что его нашли, мы знаем, примерно два часа назад Хохлову кто-то позвонил из городского ЧОПа, и он сразу к Ольге побежал докладывать. А потом радиостанция местная передала. – Анфиса замахала руками. – А я так и подумала, что ты, возможно, там. Кто его убил, Катя? Как же это случилось?

Катя поведала ей все, чему стала свидетельницей, опуская слишком уж натуралистические детали.

– Они предполагают, что это дело рук педофила, сумевшего похитить ребенка.

– Тут тоже все в один голос твердят, что это маньяк. Сдается мне, что и в городе все эти дни про это самое думали, только вслух не озвучивали до поры до времени. А теперь вот даже по радио объявили. Здесь после этого ужаса с рисунком вообще все на ушах. Ольга было Дашу к себе забрала, так поди ж ты – австрияки нагрянули. Она сказала мне, ей насчет них из фирмы туристической звонили, предупреждали – ну, принимающая сторона. А она после рисунка совершенно об этом звонке позабыла. А тут их принесло. Ну и сама видишь, что здесь творится сейчас.

И словно в подтверждение ее словам, из ресторана, где уже занимали столики шумные венцы, грянул хор: «Калинка-малинка моя, в саду ягода малинка…»

– Артисты местные калымят тут по вечерам, театр-то здешний на ремонте, и давненько уж. – Анфиса сжала губы. – Туристов развлекать надо, им плевать, что здесь сейчас и не до песен совсем. Бизнес чертов… Вон, вон Ольга, смотри!

В холле появилась Борщакова, с ней был Хохлов. Катя тут же встала и подошла к ней.

– Сына Уткина нашли, – Борщакова сообщила это так, словно это она приехала с места происшествия. – Нам звонили, весь город в шоке…

– Я говорила в отделе милиции по поводу рисунка, но потом пришло это известие, и все выехали на место происшествия. Но по крайней мере они уже в курсе.

– Я что-то плохо соображаю сегодня. – Ольга Борщакова покачала головой. – Моя девочка… этот нарисованный кошмар… и потом сразу сообщение, что нашли убитым этого беднягу. Я плохо соображаю, точнее, боюсь сообразить до конца. Катя… я могу вас так называть, да? Катенька, скажите, это что же… все это как-то может быть связано? Если это не злая шутка какого-то сумасшедшего, то… что же это – угроза, да? Угроза моему ребенку? Со стороны кого?

– Оля, успокойся, не надо, – тихо произнес Хохлов.

Катя отметила, что симпатяга-менеджер был со своей хозяйкой, годившейся ему в матери, уже прилюдно на «ты».

– По одной из версий, она уже проверяется, убийство сына учителя мог совершить педофил, – Катя весьма осторожно подбирала слова. – Насчет связи этого убийства и рисунка, полученного Дашей, Ольга, мы не будем пока гадать, ладно? Это пустое и вредное занятие – гадание.

– Педофил, значит. – Ольга покачала головой. – Педофилу я бы сердце вырвала собственными руками, Катя.

Она произнесла это громко и вместе с тем очень просто. Без всякого истерического надрыва, пафоса. Буднично, совсем как «в шестнадцатом номере надо сменить белье». А Кате вдруг померещился ТРАНСПАРАНТ – тот самый, о котором она слышала в дежурке. Транспарант, перегородивший центральную улицу: ВНИМАНИЕ! ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ! В ГОРОДЕ – ПЕДОФИЛ! Что ж, может, в этой публичной демонстрации были тогда не только отчаянье, месть, но и смысл? Особенно если учесть, что там указывался точный адрес и фамилия. И еще то, что после такой вот «широкой огласки» педофил сам себя вычеркнул из списков живых, самоликвидировался.

Из ресторана грянул хор: «Вот мчится тройка удалая вдоль по дороге столбовой, и колокольчик – дар Валдая…»

– Не могу, не могу, а надо, приехали вот, полный сбор, даже номеров свободных не осталось, – Ольга Борщакова страдальчески поморщилась. – Пахать самой нужно, как проклятой, никто за меня ничего здесь не сделает. Спасибо вам, Катя, большое.

– Пока не за что. Где ваша дочка?

– С бабушкой, то есть с моей тетей Марусей. Я потом поднимусь, уложу ее спать сама.

– Знаешь, эта самая Маруся Петровна как-то странно себя вести стала с девочкой, – шепнула Анфиса, когда они остались вдвоем. – Когда ты уехала, я с Дашей хотела поговорить. Но они – Ольга и бабка – они ее, знаешь, как наседки от коршуна от всех… ну это и понятно. Потом они тут засуетились, отрядили охранников во главе с этим красавчиком Игорьком Хохловым снова в детский городок. Надеялись, может, та девчонка там снова объявится… Слушай, Кать. – Анфиса приложила ладонь к губам, она всегда так делала, когда пыталась ухватить «за хвост» какую-то важную мысль. – Слушай… педофил – это ведь мужик, так? А в нашем случае с рисунком?… Взрослых-то не было. Была какая-то соплячка-недомерок.

– Они снова проверили площадку, и что? – спросила Катя.