Мадам Белая Поганка - Дарья Донцова

Я посмотрела на пол.

– Простите, а где взять тапочки?

Гортензия опустила верхние веки и теперь приобрела сходство с черепахой.

– В своей сумке. Или вы надеялись получить обувь от меня?

Стало понятно: разговор предстоит трудный.

– Ну что вы, – соврала я, – просто забыла мешок с балетками. Извините, пойду босиком.

– И натопчете мне своим грибком по паркету? – фыркнула Гортензия. – Ну уж нет! Навяжите на ноги пластиковые мешки!

– Если разрешите, я спущусь во двор, возьму в багажнике мешок со сменной обувью, – соврала я.

– Хорошо, только не задерживайтесь, – кивнула дама.

Я поспешила на улицу, по дороге соединилась с Димоном, передала ему беседу с госпожой Мироновой.

– Ты на самом деле возишь с собой тапки? – изумился Коробков.

Я внеслась в супермаркет, который весьма удачно находился в соседнем доме.

– Нет. Я вошла в магазин, куплю здесь что-нибудь на лапы.

– Возьми бумажные салфетки и кусок мыла, – подсказал Коробков, – скорей всего, тебя отправят мыть руки и разозлятся, что при тебе нет нужных принадлежностей. И туалетную бумагу прихвати, вдруг тебя в сортир потянет. Хотя не стоит, в санузел гостью точно не пустят.

– Сидите спокойно, – велела Гортензия, когда мы наконец очутились в гостиной, – на кресле обеззараживающая накидка, не комкайте ее задом. Итак! Мне сообщили, что цель визита журналистки – написание статьи.

– Ваш отец, – начала я, – Вениамин Мартынович Локтев, художник…

– Гений! – перебила меня хозяйка. – Как водится, не понятый ни народом, ни критиками, ни коллегами. Простой люд глуп, не способен оценить искусство, ему подавай полотно, на котором котята в корзинке изображены. Критики живут за счет гадостей, которые бесплатно пишут, и за счет похвал, которые пишут за деньги, двуличные, беспринципные ехидны. Коллеги! Тут без комментариев. Отца преследовали так же, как и моего деда.

– За что они подверглись гонениям? – спросила я.

– Если вы готовы слушать внимательно, не перебивать, тогда я расскажу вам, как общество уничтожает честных талантливых людей только за то, что они честные и талантливые, – вздернула подбородок Гортензия.

– Не произнесу ни слова, – пообещала я и опять вызвала недовольство тетушки.

– Это в ваших интересах. Как только издадите звук, я прекращу повествование и велю вам уйти, – процедила Гортензия и завела рассказ.

Я осторожно включила диктофон в кармане и замерла в неудобном жестком кресле, от которого несло хлоркой.

Хозяйка начала повествование почти от Адама.

Мартын, дед Гортензии, никогда не ходил в церковь, он говорил:

– Видел один раз, как из алтаря бесы выбегают. Ночью мне потом приснилась богиня Луны и приказала только ей поклоняться.

Слова Локтева никого не удивили. Все знали, что он колдун и сумасшедший, преподавал в гимназии древнюю историю, но его выгнали за обращение к ученикам:

– Мы славяне, у нас свои боги, народу навязано православие. Почему все должны ходить в церковь? Кто разрешил князю Владимиру за весь народ решать, кому молиться? Я, например, почитаю богиню Луны и бога Солнца.

Долго проповедовать детям свои идеи Мартын не мог. Его выгнали, пригрозили: «Лучше вам сии речи не вести, не ровен час в желтом доме[9] окажетесь». Молодой женатый мужчина решил уехать в маленький городок. Ему приглянулось Котелово, скорее большое село, но оно имело статус солидного населенного пункта. Мартын купил скромный домик на окраине. Он привлек его большим балконом, на который можно было выйти из мансарды, Локтев поставил там телескоп, по ночам он наблюдал за луной и звездами, беседовал с ними, днем спал. Местные жители считали переселенца из Москвы больным на всю голову и лентяем в придачу. Мужчина нигде не работал, семью содержала его супруга Зинаида. Она гадала на картах, предсказывала будущее, принимала роды, лечила разные хвори, гнула спину на огороде, ухаживала за коровой и курами. Вот Зину местный народ любил и жалел. Хорошая баба, без дела никогда не сидит, все знает, умеет. И за какие грехи ей достался в спутники жизни лежебока? Какой от него прок в хозяйстве? Гвоздя и то не вобьет! Или на балконе с трубой время коротает, или в гамаке в саду с книгой валяется. Не пришей кобыле хвост, а не мужик! Но Зина тоже любовалась ночным небом, она научила местных женщин, перед тем как заниматься посадками или готовкой, смотреть на луну. Объяснила, что нужно делать при убывающем, а что при возрастающем светиле. И ведь оказалась права. Луна почему-то влияла на вкус еды, на урожай, на сохранность овощей в погребе. Это открытие удивило местных, потом в Котелове сформировалась группа людей, которым нравились рассуждения Мартына о славянских богах. Зинаида обладала множеством талантов, но самым ярким в прямом и переносном смысле слова было цветоводство. С ранней весны и до начала зимы ее сад радовал взор прекрасными растениями. Из некоторых она делала лекарства, и они отлично помогали. Например, за скромную сумму Зина могла отвадить человека от пьянства. В Котелово стали приезжать женщины со всей округи, даже из Москвы. А еще местный люд судачил, что травница легко избавит женщину от нежеланной беременности. И уж совсем шепотом, оглядываясь, вспоминали, что свекор Татьяны, брат Елены, дед Кати, крепкие здоровые мужики, любители до полусмерти бить всех домашних, лишать их еды, издеваться над беззащитными женщинами и детьми, здоровые, краснорожие кабаны с пудовыми кулаками и злыми сердцами, все они внезапно умерли.

– Сердце остановилось, – пояснял местный фельдшер, – биться перестало.

Люди молча кивали, никто не произносил вслух то, что знали многие: и Татьяна, и Елена, и Катя бегали огородами к Зинаиде. Но ведь никто не ведает, зачем они к знахарке заглядывали. Может, за настойкой от кашля?

Довольно долго все в селе жили спокойно и тихо. А потом туда приехал Степан Борисов, живо стал местным начальником и объявил войну Мартыну и его последователям.

– Мне здесь язычники и колдуны не нужны, – говорил новоиспеченный глава, – знахарки тоже без надобности. К врачу ходите! Узнаю, что кто-то у Зинки лекарство купил, оштрафую. И на луну молиться запрещаю!

Затем кто-то написал донос, что у Локтевых в огороде растут ядовитые травы, а Мартын заявил во всеуслышание, что не станет посещать храм, потому что князь Владимир не имел права решать за весь русский народ, в какого бога ему верить. Это заявление тянуло уже на суровое наказание. Бывшему учителю велели прийти к городскому главе. Но Степан так и не дождался Локтевых.

Обозленный сверх меры Борисов приказал привести к нему ослушника в цепях. Но те, кто отправился выполнять приказ, вернулись ни с чем. Маленькая улица, где стоял дом инакомыслящего бунтаря, оказалась безлюдной. Хозяева исчезли, увезли вещи, увели коров, коз, кур, гусей, даже собак и кошек прихватили. В общей сложности из Котелова куда-то делось шестнадцать семей. Они словно растворились в воздухе, и до двадцатых годов никто ничего о судьбе беглецов не знал. А потом в ОГПУ[10] примчалась Анна Казакова. Рыдающая женщина сообщила, что она убежала из деревни Агафино. Она находится в полях на опушке леса, ее жители образовали коммуну, которая целиком и полностью подчиняется Мартыну Локтеву. Он велит поклоняться славянским богам, называет советскую власть дьявольской, посланной русскому народу за то, что тот забыл: страну хранят Дивия и Хорс. Его жена Зинаида угощает чаем тех, кто ей не подчиняется. Все, кто побаловался ароматной настойкой, вскоре умерли и похоронены на местном кладбище.