Другая истории России - Алексей Плешанов-Остоя

Откуда же историки берут цифры в 15 тысяч казненных? В летописях в качестве доказательств говорится об обнаруженных общих могилах на несколько тысяч человек, о всплывших по весне сотням трупов в Волхове и т.д. Но являются ли все эти несчастные жертвами террора? Дело в том, что 1568 и 1569 годы стали неурожайными на Новгородской земле, вспыхнул голод – цены на хлеб повысились к началу 1570 года почти в 10 раз. Ливонская война, которая подорвала новгородскую экономику, нарушив прежние торговые связи, только усугубила ситуацию. А вскоре в город пришла еще и чума. По свидетельству шведского посла Павла Юстена, находившегося в Великом Новгороде с сентября по январь, город задолго до «погрома» представлял собой «склеп» – ежедневно от голода умирало по несколько сотен горожан.

Если внимательно посмотреть существующие свидетельства, то «ревизии» в большинстве случаев подвергалось церковное хозяйство. Именно у монастырей и монастырских селах шла конфискация хлеба, скота, соли. Вероятно, «погром» был во многом связан с тем, что в условиях голода и катастрофического роста цен на хлеб, новгородская церковь аккумулировала львиную долю запасов. Не исключено, что подобная «блокада» была частью большого стратегического замысла местной элиты.

6. А была ли измена?

Не исключено, что в этих условиях у новгородской элиты и возникло желание искать спасение во вступлении в Люблинскую унию, которая создалась в 1569 году путем объединения Польши и Литвы. Новгородской торговле была не выгодна политика Грозного, в том числе его стремление пробиться к Балтийскому морю, грозившее потерей некогда одним из могущественных городов Европы своих геоэкономических позиций. Кроме того, новгородцев очень не устраивала ориентация царя на Англию. Англичане получили величайшие преференции от Иоанна IV и открыли альтернативный новгородскому торговый меридиан – Холмогоры – Вологда – Москва. В свою очередь англичанам также не нравилась «новгородская корпорация», которая некогда входила в конкурирующий Ганзейский союз, а в конце 1560 годах открывшая город для главных конкурентов англичан на русском рынке – голландцев. Это говорит о том, что новгородский поход никак не мог быть некой параноидальной импровизацией Ивана Грозного.

7. Пропавшие документы

Со времен Карамзина российская историография заняла жесткую позицию в оценке исторической роли Иоанна IV. Причем, чем беспощаднее становилась позиция историков, тем меньше оставалось государственных документов эпохи Грозного.

Так, в начале XIX века загадочно исчезли из государственного архива материалы «сыскного дела» по «новгородской измене», которые лучше бы всего прояснили бы нам события января 1570 года. Вероятно, одним из последних людей, кто работал с ними, был как раз Николай Карамзин, который с 1811 года погрузился в исполнение госзаказа – написание «Истории Государства Российского».

Вероятно, эти документы читала Екатерина II. Так, в своих заметках о радищевском «Путешествии из Петербурга в Москву» императрица писала о неразумности Радищева, воспевающего Новгородскую республику: «Говоря о Новгороде, о вольном его правлении и о суровости царя Иоанна Васильевича, не говорит о причине сей казни, а причина была, что Новгород, приняв Унию, предался Польской Республике, следовательно царь казнил отступников и изменников, в чем по истине сказать меры не нашел».

Современным историкам повезло меньше, чем Екатерине II и Карамзину. Главными источниками новгородского погрома для них являются очень сомнительная «Повесть о разгроме Великого Новгорода», которая формировалась в годы шведского оккупации города (1611-1617 годы), мемуары уже упомянутого Альберта Шлихтинга и авантюриста с репутацией Мюнхаузена Генриха Штадена, однажды всплывшего со своими «московскими воспоминаниями» в Голландии, который якобы когда-то служил опричником. Правда, никаких прямых доказательств этому не сохранилось.

1 ноября героем дня является Дмитрий Пожарский. Во-первых, он в этот день родился, а, во-вторых, именно в день рождения князя возглавляемое им и Кузьмой Мининым ополчение взяла штурмом Китай-город в 1612 году. Вспоминаем неизвестные факты о первом герое России.

1. «Удвоенный Кузьма» – главное оружие против поляков

Мало кто знает, что при рождении Дмитрия Пожарского нарекли Кузьмой – в честь святого Космы Бессребреника. Имя Дмитрий он получил при крещения, и оно служило ему так называемым публичным именем. Однако родители и друзья детства называли князя именно Кузьмой. Напомним, что также звали и исторического «напарника» Дмитрия Пожарского – Кузьму Минина. Кстати, имя «Кузьма» происходит от греческого слова «космос» и на русский переводится как «порядок». Поэтому можно говорить, что в ноябрьской Москве 1612 года был установлен «удвоенный порядок».

Интересно, что существует версия, что перед смертью князь Пожарский принял схиму под именем Косма. Правда, достоверных доказательств этой гипотезы нет.

2. Помощь матери

В 15 лет Пожарский поступил на дворцовую службу – «стряпчим с платьем» царя Бориса Годунова, а через короткое время стал стольником. Это довольно высокие должности для выходца из «захудалого» рода, коим считался род Пожарских. Такая честь была оказана юному князю Дмитрию после хлопот ее матери – Евфросиньи Федоровны, которая служила при дворе царицы Марии Григорьевны Годуновой и царевны Ксении Федоровны верховой боярыней. Мать оказывала Дмитрию большую помощь в течение всей своей жизни. После смерти Годунова Пожарский даже успел послужить при дворе Лжедмитрия I. Однако смерть матери в 1607 году поставила крест на придворной карьере князя.

3. Военные способности

Князь не отличался талантом полководца и до своего призвания нижегородцами «идти на Москву» выполнял, как правило, полицейские функции по заказу более знатных бояр. Скажем, в лихие времена Лжедмитрия II, Пожарский проводил карательные операции против мелких шаек разбойников, которых тогда гуляло тысячи по русской земле. Возглавив народное ополчение, князь столкнулся с отсутствием опыта командования крупными военными объединениями. Первое время в дружине была плохая дисциплина, порой переходившая в анархию. Виной тому было не только неопытность Пожарского, но его слабый авторитет среди младших командиров и солдат. Сам Дмитрий Пожарский сознавался в своей неспособности. Например, как-то к нему приехала делегация новгородцев, которые лоббировали шведского королевича в качестве нового русского царя. Пожарский был не против этой затеи: правда, при условии, что шведский принц станет православным. Но при этом заметил: «Был бы у нас такой столп как Василий Васильевич Голицын (видный боярин. Ред.), все бы его держались и слушались, а я к такому великому делу мимо его не принялся. Меня к тому делу насильно приневолили бояре и вся земля».

4. Князь Пожарский и Философский камень

Свои грамоты князь Пожарский скреплял весьма печатью с очень любопытной геральдикой, которая выбивается из наших представлений об исконной русской символике. В щите мы видим ворона, клюющего череп. Щит держат два льва, над щитом корона, а внизу печати извивается дракон. Вокруг надпись: «Стольник и воевода князь Дмитрей Михайловичь Пожарской Стародубской».