Обещание - Мэй Макголдрик

– Я не собираюсь вспоминать об этом сейчас, мерзкая ты скотина.

Сквайр широко улыбнулся и, убрав из своих волос ее руки, поднял голову от ее плеча.

– Мерзкий, говоришь? Не поэтому ли ты примчалась в Хартфордшир? Разве не для этого ты приехала, чтобы быть со мной?

Луиза решила, что вопрос недостоин ответа и лукаво улыбнулась через плечо. Отбросив ногой корсет, она освободилась из объятий сквайра, прошла к зеркалу у окна и медленно стянула с себя тонкую шелковую сорочку.

– Я отдаю тебе должное, Уэнтуорт. В последнее время среди дам лондонского высшего общества ты пользуешься популярностью за свои необычные сексуальные предпочтения. Они не знают, то ли избегать тебя, то ли броситься тебе на шею.

– Моя грудь – само совершенство, – подумала Луиза, глядя в зеркало и любуясь розовыми сосками, набухшими от мужских ласк. – Говорят, ты обладаешь абсолютной властью даже над своей женой.

– Неужели правда? Дамы обо мне судачат? Она уловила в его голосе нотку удовлетворения.

– Правда. Говорят, маленькая глупышка боится тебя и исполняет все твои желания.

– Так и должно быть.

– Интересно, сможешь ли ты, пользуясь своей властью, выудить из своей жены ответы на кое-какие вопросы?

– Какие еще вопросы? – осведомился он с подозрением.

Луиза поправила прическу.

– Я бы хотела знать, какое отношение имеет миссис Форд к Стенмору.

Уэнтуорт схватил Луизу за волосы и грубо дернул, затем толкнул с такой силой, что она отлетела к стене, после чего сжал ей горло.

– Кто тебе нужен? Я или Стенмор? – прошептал он в бешенстве.

– Разве я не здесь, не в Мелбери-Холл? – Она послала ему одну из своих самых обворожительных улыбок. – Конечно, мне нужен ты.

Уэнтуорт убрал руку с ее шеи. Из него, как из глины, можно лепить что угодно, подумала Луиза и, когда сквайр овладел ею, изобразила экстаз и издала громкий крик.

– Тогда скажите, кто вы такая на самом деле. Ребекка испытала жгучий стыд, подумав, что вела себя как шлюха. Она высвободилась из объятий Стенмора и отодвинулась от него. Он смахнул с ее лица слезы.

– Я не та, за кого вы меня принимаете!

– Что вы имеете в виду?

– Я никогда этим не занималась. И потому боюсь.

– Хотите сказать, что, кроме мужа, у вас не было мужчин?

Ребекка энергично закивала.

– А как давно вы овдовели?

– Восемь... девять лет назад, – выдавила она из себя.

– Думаю, женщина с вашей красотой, с вашей... – Его теплая ладонь заскользила по ее спине, заставив вздрогнуть. – Но какой же я дурак, если сетую на глупость и слепоту мужчин.

– Именно это я и имела в виду. – Ребекка повернулась к нему и в ту же минуту пожалела об этом – нежность в его глазах поразила ее. – Я... я никогда не искала внимания других мужчин. Я не хотела этого, не хотела, чтобы это происходило сейчас между нами.

– У меня тоже не было ничего подобного на уме. – Он намотал на палец ее локон. – Однако это произошло, как вы говорите, и никуда от этого не деться. Мы не можем делать вид, будто между нами ничего нет.

– Но мы должны!

– Почему?

– Я уже сказала. Это неправильно. Это...

– Вас кто-то ждет в Америке?

– Нет! Дело не в другом мужчине. Дело в воспитании, которое я получила.

– Воспитание – вещь важная, но вы больше не ребенок, Ребекка, правда? Порой мы пытаемся спрятаться за традициями, в духе которых нас растили, так нам спокойнее. Вы все еще невинный ребенок, Ребекка?

– Мне двадцать восемь, – ответила она. – Так что не стоит обсуждать эту тему, милорд. Я знаю, что я не ребенок.

– Для тех, кто живет в этом мире, невинность давно осталась в прошлом. – Его глаза озорно блеснули. – Может быть, вы собираетесь уйти в монастырь, когда вернетесь в колонии?

Ей в лицо бросилась краска негодования.

– Не вижу ничего веселого в том, что вы собираетесь развлечься со мной.

– Я ничего такого не делаю. Мой интерес носит исключительно прагматичный характер. Как бы сильно меня ни влекло к вам, я больше не посмотрю в вашу сторону, если вы намерены посвятить себя религии.

– Не надо надо мной смеяться. – Ребекка порывисто встала и отошла на некоторое расстояние, после чего снова повернулась к нему. – Я намерена сохранить благоразумие не только ради себя, но и ради вас.

– Неужели? – полюбопытствовал он.

Лежа на одеяле у воды, Стенмор был в какой-то степени похож на романтичного разбойника с большой дороги. Таким она представляла себе капитана Макхейта или Уиллмора. Глядя на него, она обнаружила, что находит трудным сосредоточиться на своих доводах, когда он пронзает ее таким жгучим взглядом.

– Если нам случится...

Она в отчаянии всплеснула руками.

– ...оказаться втянутыми в это, – договорил он за нее.

Она кивнула.

– Тогда я уже не буду прежней.

– Полагаете, это так уж ужасно? Она кивнула.

– Подумайте о том, что ваша жизнь тоже изменится. И что тогда? Сейчас вы вполне довольны судьбой, зачем же усложнять себе жизнь, когда все идеально?

– Вы считаете меня идеалом?

– Едва ли! – Граф расхохотался. Ребекка тоже не сдержала улыбки. – Я не подразумевала неуважение, милорд.

– Еще как подразумевали!

– Допустим, вы правы. – Она подбоченилась. – Признаться, не представляю, как мне с вами себя вести. Вы красивы, обаятельны, женщины от вас без ума. Вам следует устраивать пикники с людьми вашего круга. Я вам не подхожу.

Граф приподнялся на локте.

– Вам претят мои знаки внимания? – едва слышно спросил он.

Она закрыла глаза и вздохнула.

– Не начинайте сначала.

– Ответьте.

– Разумеется, не претят. Открыв глаза, Ребекка увидела, что он стоит перед ней, и вздрогнула.

– Вам нравятся мои знаки внимания. Признайтесь. Вы наслаждаетесь ими, наслаждаетесь моим обществом.

Она хотела возразить, но не смогла.

– Я вам нравлюсь, Ребекка. Вас влечет ко мне так же, как меня к вам. Если вы перестанете играть словами и обдумаете все по справедливости, то поймете, что бессмысленно бороться со своими желаниями. – Он не позволил ей отвернуться, взяв за подбородок. – Для чего вы себя бережете? Вернее, зачем вы лишаете себя чего-то, что сулит вам обещание настоящего свершения?