Немые и проклятые - Роберт Уилсон

Автора заметки звали Дэн Файнман. Прочитав текст несколько раз, Фалькон начал улавливать в нем едва заметное злорадство. Событие было не такого уровня, чтобы о нем писали в колонке новостей. Он ввел в строку поиска «Жизнь мгновений», нашел обзор с заголовком «Мало смысла. Ноль содержания». Подписана тем же Дэном Файнманом. Недоброжелателем.

Фалькон набрал в поиске имя Резы Сангари. Его убийство широко освещалось на местном и национальном уровне. Постепенно Фалькон узнал всю историю целиком.

Резу Сангари было только тридцать лет. Родился в Тегеране. Мать выросла в семье богатого банкира, отец был владельцем ковровой фабрики. В 1979 году, накануне иранской революции, семья покинула страну. Реза вырос в Швейцарии, но уехал в США изучать историю искусств в Колумбийском университете. Закончив его, он купил складское помещение в Нижнем Ист-Сайде и занялся импортом и торговлей коврами. Второй этаж Реза переделал под квартиру, там и нашли его труп 13 октября 2000 года. Его убили тремя днями раньше, нанесли два удара по голове тупым предметом. Удары не были смертельными, но при падении он стукнулся головой о медную раму кровати и умер. Оружие, которым нанесены первые ранения, найдено не было. Делом заинтересовалось ФБР и отобрало его у нью-йоркских полицейских. Агенты ФБР связались со всеми клиентами и знакомыми Сангари. Оказалось, у Резы не было постоянной любовницы, он встречался со многими женщинами. Следов взлома не обнаружено, ничего не украдено. ФБР не удалось выявить подозреваемых в деле, хотя агенты активно допрашивали женщин, с которыми Сангари встречался. Имена некоторых женщин попали в газеты, поскольку они были знамениты: Хелена Валанкова (модельер), Франсуаза Лакомб (модель) и Маделайн Крагмэн. Последние две дамы были замужем.

Пятница, 26 июля 2002 года

Фалькон проснулся и потянулся за ручкой и блокнотом, которые держал возле кровати, чтобы записывать сны. В этот раз он написал:

Она могла узнать о другой женщине и сделать это.

Он мог узнать, что у нее любовник, и сделать это.

Или все это ерунда.

Фалькон позволил мыслям несколько минут походить по этому кругу и записал:

Он мог убить Резу С. и не сказать ей.

Она могла убить Резу С. и не сказать ему.

Либо они соучастники.

Или все это ерунда.

Спал Фалькон плохо. По всей кровати были разложены листы дела Себастьяна Ортеги, в изголовье лежали диктофон и кассеты Алисии Агуадо. Он рано проснулся, слишком нервничал, чтобы снова заснуть, и надиктовывал дело Ортеги по мере прочтения. Прежде чем пойти в душ, Фалькон проверил полоску бумаги, которую приклеил на дверь. Полоска на месте. По крайней мере, он не ходит во сне. Он подставил голову под струю воды, слегка успокоился, зато пришли новые мысли по поводу снимка Инес.

Жара на балконе была удушающей. Даже струйки фонтана казались вялыми. Он проскочил в тени за колоннами на кухню. Съел ломтик ананаса и несколько тостов, обжаренных в оливковом масле. Принял таблетки. Раздумывал о своем пустом одиноком доме. Инес назвала дом «огромным и безумным». Что ж, в чем-то она права: дом служил нелогичным, запутанным отражением странного состояния рассудка Франсиско Фалькона.

И тут его озарило: ему стало ясно то, что давно уже поняли все, кроме него, погруженного в многомесячное самосозерцание. В голове его будто слова зазвучали: зачем тебе жить здесь? Это дом не твой и никогда не станет твоим. Отдай его Мануэле. Иначе она затаскает тебя по судам.

Он почувствовал себя свободным. Начал набирать номер Мануэлы, но вовремя остановился. Лучше действовать через адвоката Исабель Кано. Нет смысла что-либо подносить Мануэле на блюдечке. Она сочтет это слабостью и тогда уж точно оберет его до нитки!

Зазвонил мобильный.

— Встречаемся во Дворце правосудия в девять утра, — деловито и напряженно сообщил Кальдерон. — Хавьер, я бы хотел, чтобы ты пришел один, если не возражаешь.

По пути в управление Фалькон завез кассеты в приемную Алисии Агуадо на улицу Видрио. Прежде чем пройти в свой кабинет, он отнес фотографию Инес в лабораторию вместе с образцом бумаги, на которой печатал свои снимки. Попросил Хорхе проверить, не идентична ли бумага. В кабинете Фалькон прочел отчеты, оставленные на столе. Он собрал все необходимые для встречи документы и положил в одно из отделений портфеля; в другом лежали распечатки материалов, касающихся Маделайн Крагмэн, в девичестве Корен. Туда же он положил и фотографию Ортеги с Карвахалем. Хотел посмотреть на реакцию актера. Позвонил Исабель Кано, но в ее офисе до сих пор никто не появился — трубку не брали.

Рамиресу Фалькон объяснил, что Кальдерон хотел видеть его одного. Он попросил Рамиреса продолжать осмотр служебных помещений Веги, пока остальные члены группы обходят дома, разыскивая Сергея или таинственную женщину, с которой тот разговаривал.

В здании суда дух стоял такой, что глаза на лоб лезли; запах людей, потеющих от страха или надежды, достиг животной силы, и ни один кондиционер в мире не смог бы с ним справиться. Фалькон прошел в кабинет Кальдерона на первом этаже, с окнами на стоянку и автобусную станцию Прадо-де-Сан-Себастьян. В кабинете плавали клубы сигаретного дыма. В пепельнице, стоявшей на столе перед следователем, лежало уже шесть окурков, каждый докурен до фильтра. Фалькон закрыл дверь. Под глазами Кальдерона залегли синие тени. Он все еще сильно смахивал на человека, с трудом возвращающегося к цивилизации после жизни в дикой природе. Фалькон выложил перед ним результаты вскрытия и полицейские отчеты и сел на стул.

Кальдерон читал быстро, привычно усваивая информацию. Прочитав, откинулся на спинку кресла, закурил очередную сигарету и глянул на Фалькона, как будто примеривался. Казалось, он хотел сказать что-то личное, но передумал; видно, время для открытой конфронтации еще не настало.

— И какой из всего этого следует вывод, Хавьер? — спросил следователь. — Результаты вскрытия, по сути, не дают основания считать эти смерти убийством. Судебный медик весьма сдержан в своих заключениях.

— Это его официальная позиция, — сказал Фалькон. — Неофициально, как и все в управлении, он очень сомневается, что это самоубийство, поэтому пока не хочет выдавать тело сеньора Веги для захоронения.

— Так, теперь опросы соседей, осмотр места происшествия. Психическое состояние сеньоры Веги было достаточно серьезным, она принимала литиум, это препарат нешуточный. Ее муж не только странно себя вел, как мы видели на снимках Маделайн Крагмэн, он также обращался к нескольким врачам по поводу своих страхов.

Фалькон чувствовал, что Кальдерону очень хотелось произнести ее имя, ощутить его сладость на губах и языке. Инспектор решил, что распечатки статей из Интернета, лежащие в портфеле, должны там и остаться.

— Место преступления… — начал Фалькон.