Чернильная кровь - Корнелия Функе

Да, она скучала по Мо.

Интересно, а Фенолио? Он по кому-нибудь скучает? Неужели его не тянет обратно в свою деревню, к детям, друзьям, соседям? И к внукам, с которыми Мегги столько раз носилась по его дому? «Завтра я тебе все покажу, — шепнул он ей, когда они торопливо шагали за мальчиком, несшим перед ними догорающий факел, и в голосе Фенолио звучала при этом гордость, как у принца, который обещает гостю показать на следующий день свое королевство. — Стража не любит, чтобы люди шлялись ночами по улицам», — добавил он. Между тесно стоявшими домишками, до того напоминавшими деревню Каприкорна, что Мегги на каждом углу ожидала увидеть чернокурточника с винтовкой, и вправду было очень тихо. Навстречу им попались только две похрюкивающие свиньи и оборванец, сметавший в кучу отбросы, а потом лопатой сыпавший их на ручную тележку. «К этой вони ты со временем привыкнешь, — шепнул Фенолио, увидев, как Мегги зажимает нос. — Скажи еще спасибо, что я живу не рядом с красильней или дубильней. К этим запахам даже я так и не привык». Нет, Фенолио никуда отсюда не рвался, это точно. Да и с чего бы? Это был его мир, вышедший из его головы, знакомый ему, как собственные мысли.

Мегги прислушалась к тишине. К мышиной возне примешивался еще какой-то звук — вроде тихого похрапывания. Он доносился, кажется, от конторки. Мегги скинула одеяло и на цыпочках подошла ближе. У кувшина с перьями спал стеклянный человечек. Его прозрачные ручки были испачканы чернилами. Наверное, он очинивал перья, макал их в пузатые чернильницы, посыпал песком свеженаписанные страницы… как об этом всегда мечтал Фенолио. А гнезда фей над его кроватью — это правда, что они приносят счастье и навевают приятные сны? Мегги заметила на конторке пыльцу фей. Мегги задумчиво провела по ней пальцем, посмотрела на оставшийся на пальце серебристый след и помазала пыльцой лоб. Интересно, помогает пыльца фей от тоски по дому?

Да, она очень тосковала по дому. Как тут ни красиво, ей все вспоминался дом Элинор, мастерская Мо… Что за глупое у нее сердце! Разве не билось оно сильнее каждый раз, когда Реза рассказывала ей о Чернильном мире? А теперь, когда она здесь, вправду здесь, оно, похоже, не знает, что ему чувствовать. «Потому что их здесь нет! — шепнуло что-то в ней, словно сердце пыталось оправдаться. — Потому что всех их здесь нет».

Если бы хоть Фарид был рядом…

Как она завидовала, что он переходит из мира в мир легко, будто переменяет рубашку. Похоже, тосковать он способен только по покрытому шрамами лицу Сажерука.

Мегги подошла к окну. Оно было завешено простым куском ткани. Мегги отодвинула его и посмотрела вниз, на узкую улочку. Оборванный мусорщик как раз провозил под окном свою тележку. Его тяжелый вонючий груз едва не застревал между домами. Все окна напротив были темными, только в одном горела свеча, и оттуда доносился детский плач. Крыши теснились друг к другу, как чешуйки на еловой шишке, а над ними устремлялись к звездному небу стены и башни замка.

Замок Жирного Герцога. Реза хорошо его описала. Луна серебрила светлые зубцы, а заодно и стражников, шагавших взад-вперед по стене. Похоже, это та же луна, что вставала и заходила над горами за домом Элинор. «Завтра герцог устраивает праздник в честь своего выродка-внука, — рассказал Фенолио, — и я должен принести в замок новую песню. Я возьму тебя с собой, нужно только подыскать тебе чистую одежду, но у Минервы три дочери, так что уж какое-нибудь платье найдется».

Мегги еще раз взглянула на стеклянного человечка и вернулась к кровати под гнездами фей. «После праздника, — подумала она, стягивая через голову грязное платье и залезая обратно под грубое одеяло, — сразу после праздника я попрошу Фенолио вписать меня обратно». Она закрыла глаза, и перед ней снова замелькали рои фей, носившиеся вокруг них в сером сумраке Непроходимой Чащи и дергавшие за волосы, пока Фарид не начал кидаться в них еловыми шишками; послышался шепот деревьев, словно смешанный из земли и воздуха; показались чешуйчатые лица, какие она видела в темной воде маленького озера; прошли Черный Принц и его медведь…

Под кроватью раздался шорох, и что-то поползло по руке Мегги. Она сонно скинула это. «Может быть, Мо все же не очень сердится», — подумала она, засыпая, и вскоре уже видела во сне сад Элинор. Или это была все же Непроходимая Чаща?

16 ВСЕГО ОДНА ЛОЖЬ

Его согревало не одеяло, а теплое объятие мальчонки.

Джерри Спинелли. Маньяк Маги между Ист-Эндом и Вест-Эндом

Фарид скоро понял, что Фенолио был прав: не стоило пускаться в путь среди ночи. Правда, на него не нападали из темноты разбойники, и даже дикий зверь ни разу не перебежал ему дорогу, пока он подымался по озаренному лунным светом холму, который указали комедианты. Но откуда ему было знать, какая из бедных крестьянских усадеб, рассыпанных по его склону, та, что ему нужна? На вид они были все одинаковы: маленький дом из серого камня в окружении олив, колодец, кое-где загон для скота, узкие полоски возделанной земли. В усадьбах царила тишина. Их обитатели крепко спали, измученные тяжелым дневным трудом. Надежда в сердце Фарида таяла с каждой новой стеной и калиткой, мимо которых он бесшумно прокрадывался. Он впервые почувствовал себя одиноко и неуютно в этом чужом мире и хотел уже прикорнуть под ближайшим деревом и поспать до утра, как вдруг заметил огонь.

Вверху на холме сиял огонек, алый, как маковый цвет, который, раскрываясь, тут же начинает опадать. Фарид зашагал быстрее, почти бегом, вверх по холму, не сводя глаз с того места, где мелькнул огненный цветок. Сажерук! Между деревьями снова вспыхнуло пламя, на этот раз желтое, как сера, жаркое, как солнечный луч. Конечно, это он! Для кого еще станет огонь так плясать среди ночи?

Фарид побежал быстрее, тяжело дыша, выбиваясь из сил. Рядом оказалась тропа, ведущая вверх по холму мимо свежих пней. Тропа была каменистая и мокрая от росы, но ступать по ней босыми ногами было легче, чем по колючему тимьяну. Вот снова огненный цветок впереди. Теперь Фарид различал в темноте дом. За ним холм поднимался еще выше, грядки нависали одна над другой, как ступени. Домишко был такой же убогий и простой, как все остальные. Тропа кончалась у невзрачной калитки в каменной ограде высотой по грудь Фариду. Мальчик остановился, и тут же на него, шипя и хлопая крыльями, вылетел гусь. Но Фарид не обратил на него внимания. Он нашел того, кого искал.

Сажерук стоял посреди двора и запускал в воздух огненные цветы. Он щелкал пальцами, и они раскрывали огненные лепестки, опадали, выпускали золотые стебли и снова расцветали. Казалось, что огонь возникает из ничего, повинуясь лишь движению рук и голосу Сажерука. Он разжигал его одним своим дыханием — ни факелов, ни бутылки, откуда он набирал в рот горючее, ничего из всего снаряжения, которым он пользовался в другом мире, Фарид не заметил. Он просто стоял и заставлял полыхать огненными цветами ночную тьму. Их все больше кружилось над ним в бешеном танце, рассыпая искры, как золотые семена, и вскоре Сажерука со всех сторон окружали струи текучего огня.