Десантники "Сил Спасения" - Виталий Каплан

Костя вытянулся в полный рост, так что даже спина хрустнула. Тренированный-то он тренированный, а позвоночник уже начинает ныть.

Приглядевшись, он вдруг понял, что бурые плиты стен обтёсаны. Неужели природа постаралась? Нет, здесь явно поработали человеческие руки. Интересно, сколько с тех пор прошло столетий? Косте почему-то казалось, что время здесь, в пещере, измеряется уж никак не меньше чем столетиями.

Но кто, интересно, всё это делал? Кто рубил твёрдый камень, пробивая ход на ту сторону? И в голове вдруг как-то сразу возникла картинка… Мутное желтовато-ржавое пламя факелов. Горячая смола с шипением падает на тёмные отвалы породы, и в неверном свете поблёскивают голые, потные спины рудокопов, и мерзко, точно гвоздём по стеклу, скрипит колесо тачки…

Хотя, впрочем, это лишь его, Костина, фантазия, а на самом деле всё было по-другому. Ведь чтобы рисовать себе такие картинки, нужно знать… А он ничего не знает о здешнем мире. Ведь и Корпус, и туманная река-граница, и пещера – всего лишь маленькие осколки чего-то огромного и жуткого. И об этом-то огромном он знает ничуть не больше, чем о снежной пустыне, где он встречался с Белым. Вот кого хотелось бы сейчас порасспросить. Но Белого нет, да и появится ли он ещё? Всё, что мог, он уже сделал. И теперь остаётся надежда лишь на себя, на свои, если уж говорить честно, жалкие силёнки. Да ещё на Дыру – выведет же она его когда-нибудь на ту сторону.

А ход меж тем становился всё круче. Странно, но пыли здесь почти не было. Будто какая-то спецбригада регулярно пылесосила эти бурые камни. Вообще странная эта пещера. Да выведет ли она его куда-нибудь? Конечно, Сумматор назвал её ближайшим выходом, да только не уточнил, долго ли придётся идти. Тем более подозрительна эта усиливающаяся крутизна. Если дальше так пойдёт, невозможно станет двигаться. И тогда… Тогда придётся поворачивать обратно. Искать другие выходы. Сумматор ведь говорил – есть и другие. Не падать же вниз головой в какую-нибудь коварную пропасть.

А не рвануть ли на ту сторону вплавь? Но тут же он понял – это смешно. Смешно и глупо. Мгновенно потонет, как слепой котёнок. Добро бы это ещё была обычная река. Да и в обычной-то недолго в ледяной воде протянешь. Но самое главное – река-то необычная. Граница… Стало быть, всякие их штучки. Ловушки разные.

Но и здесь, в пещере, скоро станет не лучше. Скоро он покатится вниз, всё быстрее и быстрее, пока не размозжит себе голову о красноватые камни там, на дне.

Видно, всё же придётся возвращаться. И нечего обманывать себя мечтой о других выходах. Не сумел воспользоваться ближайшим – где уж ему, сопляку, грезить об остальных. А что если и впрямь сдаться? Ничего не поделаешь, побег не удался, так что же теперь, помирать? Вдруг они всё-таки не такие бездушные? Может, всё-таки простят? Он, конечно, упрямиться не станет, всё им расскажет про Белого, про «болезнь»… Тогда – о радость! – всего лишь публичная порка и Дисциплинарная Группа. Или Первый Этаж. Место, откуда нет возврата. Оттуда уже никому не подняться. Никогда. Васёнкина вот отправили, теперь и Костина очередь подошла.

Нет, не стоит обольщаться. Не отделается он Дисциплинарной Группой, как у них в ногах ни валяйся. Нашёл на что надеяться!

И тут в его голову забралась странная мысль. Что если бы сейчас ему сказали: «Возвращайся в Корпус, и ничего тебе не будет»? Ни Первого Этажа, ни Дисциплинарки – вообще никакого наказания. Даже в Помощниках оставят. Даже в Стажёры возьмут. Всё будет как раньше. Пошёл бы он обратно?

Ну уж нет. Он свой путь выбрал ещё в карцере. Нельзя оставаться в лапах у здешней стаи. А теперь он вдобавок и кое-что знает про них. Пускай всего ничего, пускай жалкие крохи правды, но ведь знает же! Слышал речи на собрании и ещё заговор Наблюдательниц. А жуткий лиловый свет, а стальной голос начальника Санитарной Службы? От всего этого такой гнилью несёт, что лучше уж помереть, лишь бы туда не возвращаться. В тысячу раз лучше потонуть в ледяной воде, разбить голову о каменные плиты. Тогда, во всяком случае, он не достанется им.

Да и зачем обязательно воображать плохое? А вдруг туннель вскоре выровняется и выведет Костю в нормальный мир? И выйдет он под солнышко, вернётся домой, позвонит в дверь своей квартиры, и надо будет сильно давить на обшарпанную кнопку звонка, никак руки не доходят, а надо бы проверить, отчего он барахлит. Делов на пять минут…

Вот, опять воспоминания нахлынули: дом, квартира, звонок, солнышко. Кстати, солнышка может и не быть. Неизвестно же, какое там время. Может, холодная туманная ночь, может, дождливое утро. Впрочем, какая разница? Главное – дома. Главное – вернулся.

А другие останутся там, в Корпусе. Видно, они так и не узнают, какая она, нормальная жизнь. Правда, он и сам толком не помнит, лишь несвязные обрывочки, клочки воспоминаний. Одним словом, «болезнь». В нормальном мире, наверное, всё придётся начинать заново. Да и как его встретят? Неизвестно же, сколько там утекло времени. Оно ведь в разных мирах течёт по-разному. Костя сам не понимал, откуда пришло к нему это знание, но ничуть в нём не сомневался.

А вдруг там уже десятки лет прошли, а то и сотни? И никого больше нет – ни мамы, ни друзей, никого из тех, кого он помнит и любит. Он вернётся к чужим, незнакомым людям, в чужой мир. Зачем он им? Да и они ему?

Ну что ж. Пускай даже и так. Всё равно это лучше Корпуса. На то он и нормальный мир. Значит, и жизнь там будет нормальная, человеческая. А всё плохое останется позади, в Корпусе.

Многое останется позади. И не только Наблюдательницы, Питьё, уроки Энергий и Благодарственное Слово. Не только вся эта муть – Распределение, Великое Предназначение…

Там же и ребята останутся. Ребята из его Группы. Те, кто верит, что появились на свет в Корпусе. Верит всякому гнилому вранью, которым их кормят каждый день.

Он ведь и сам верил точно так же. И лишь недавно, «заболев», стал что-то понимать. Словно проснулся, вылез из трясины, из тягучего многолетнего сна.

Ладно, сейчас некогда копаться в себе. Надо поскорее выбраться на волю, в Натуральный Мир. Так, кажется, они его называют? И там уж решить, что сохранить в памяти, а что выкинуть из головы навсегда.

Потому что вспоминать – стыдно. Мелькают перед глазами картинки, и каждая – точно мокрой тряпкой по лицу. Каким же был он злобным насекомым! Перед Серпетом выслуживался, перед Наблюдательницами… Трепетал, как бы чего в Журнал не накатали. Потому что маячила цель – Стажёрство. Он в Стажёры готовился. А как готовился? Дрессировал в Группе пацанов. Словно они не люди. И когда понял? Только сейчас, после всех событий… Сейчас-то и «болезнь» над ним поработала, и Белый помог, и сам насмотрелся, как тут всё закручено. Сейчас понимать легко. Да только после драки кулаками не машут. Что толку понимать сейчас? Раньше бы. Когда Рыжова лупил «морковкой» или когда Васёнкина заставлял сквозь «коридор» ползать…

Но куда уж… Вместо этого он распоряжался. Поставили в два ряда стулья, сели. Между стульями оставалось узкое пространство – «коридор». Потом Васёнкина заставили лечь на живот и по-пластунски ползти между стульями. И каждый, мимо кого он полз, лупил его ногой под ребро. Не сильно бил, не чтобы искалечить, а для боли.