Куда уходят грешницы, или Гробница Наполеона - Наталья Андреева

– Смотри, какая кровать! – с намеком сказал Сид.

– Послушай, ты можешь думать о чем-нибудь, кроме секса?

– Кто бы говорил! Я столько времени провел на балконе с биноклем в руках! Знаю, что ты профессионалка! Вы с Грушиным ловко водили за нос хозяйку!

– Это была ошибка, – поспешно сказала Инга.

– А чего ты от него добивалась? Чтобы женился?

– С ума сошел?

– Тогда что? Деньги?

– У Грушина нет своих денег. Он целиком зависит от Ольги и никогда с ней не разведется.

– Да? Впрочем, мне наплевать! Хочешь прилечь?

– Нет! Только не здесь!

– Ты думаешь, под кроватью спрятана Кира с петлей на шее?

– Замолчи!

Сид нагнулся и откинул покрывало со словами:

– Смотри. Никого там нет!

– Но где-то же она есть? – сказала Инга, заглянув под кровать и убедившись, что Сид говорит правду.

– Послушай…

Сид потянул ее за руку, заставил опуститься на кровать и вновь крепко прижал к себе. Инга не сопротивлялась. Сняв заколку с ее пышных волос и распустив их по плечам, Сид вкрадчиво сказал:

– Мы могли бы встретиться в городе. Я знаю, что ты живешь одна. Я мог бы как-нибудь заехать. Не пожалеешь. Слово даю!

– Что, большой знаток женщин?

– Это моя профессия! – с гордостью произнес Сид, играя ее волосами.

– И часто ты так? Ездишь в город?

– Бывает.

– А жена?

– Что жена? – Он ласково, но настойчиво стал гладить ее плечи.

– Знает?

– Знала бы, давно выгнала меня из дома. Значит, не в курсе. Я мать уважаю. У нас с ней все о’кей!

– Почему же ты ей изменяешь?

– Ты шутишь? – Рука Сида на мгновение замерла. – Она ж старуха! Я не изменяю, а развлекаюсь.

– Я тебя понимаю. – Инга со вздохом сожаления отобрала у него заколку и поднялась с кровати. Не сейчас. Надо держать себя в руках. Она подошла к зеркальному шкафу и стала собирать волосы в хвост. – Ладно. Я тебе позвоню. Как-нибудь. А сейчас пойдем отсюда. У меня тошнота к горлу подступает. Здесь, в этой комнате. Ненавижу!

И первой направилась к выходу. Сид за ней. Они вновь очутились в коридоре. Инга прокричала:

– Кира! Где ты? Кира!

– Где ты?! – вторило ей эхо. Или не эхо? На втором этаже женский голос тоже звал Киру…

…Прасковья Федоровна и Валентин обходили комнаты для гостей. Писательница опиралась на руку молодого человека, изо всех сил делая вид, что еще немного, и она упадет в глубокий обморок.

– А ваш муж… Он насколько моложе? – с интересом спросил Валентин.

– На семнадцать лет, – кокетливо ответила Прасковья Федоровна. И похлопала густо накрашенными ресницами, словно кукла Барби. Мол, что тут такого?

– Скажите пожалуйста! Так мы, похоже, ровесники с вашим мужем! Надо же! У вас, у писателей, что, так принято?

– Да, мы нуждаемся в источнике вдохновения. Учитывая специфику моих романов, – потупилась Прасковья Федоровна. И вдруг воскликнула: – Ах! Там, за занавеской!

– Что? Что такое?

Валентин Борисюк на неверных ногах подошел к окну и откинул тяжелую портьеру. И вздохнул с облегчением:

– Никого.

– Мне показалось, – еле шевеля губами, прошептала Прасковья Федоровна. – Господи, я так боюсь! Скажите, о чем вы разговаривали со следователем? Неужели это вы его… вы его… зарезали!

– Да с чего вы все так подумали! Ведь вы же видели его последней! Не я!

– Но он был уже мертв!

– А кто это докажет?

– Зачем мне убивать следователя?

– Кто знает? – пожал плечами Валентин Борисюк.

– Уж не думаете ли вы, что я – шантажистка? – рассмеялась Прасковья Федоровна.

– Ну, у вас, людей искусства, много тайн.

– Наши тайны – предмет для сплетен. Для журналистов, для желтой прессы. Мы их сами придумываем. Мне нет причин что-то скрывать. Напротив. Я заинтересована в огласке.

– А шантажировать?

– Кого? Ну кого я могла бы шантажировать?

– Не знаю, не знаю.

– Денег у меня хватает…

– В самом деле? – с живейшим интересом спросил Валентин. – Нет, вы признайтесь, Прасковья Федоровна! Много писателям платят?

– На жизнь хватает. Пойдемте в другую спальню. Здесь точно никого нет. Мы все осмотрели. Разве что в шкафу. Откройте шкаф.

Валентин подошел к шкафу-купе, потянул за ручку. Дверь неслышно отъехала в сторону. Прасковья Федоровна взвизгнула:

– Боже! Висит!

– Что? Что такое? Это же халат! Махровый мужской халат! На вешалке!

– Да? Слава богу! Как я испугалась! Сказать по правде, мне бы не хотелось ее найти. Если Кира… Если с Кирой… Словом, у меня бы сердце остановилось от ужаса! Ну пойдемте же отсюда!

Они вышли в коридор и направились к соседней двери. Это была еще одна комната для гостей, точь-в-точь похожая на первую, только обивка мебели, портьеры на окнах и обои в зеленых тонах, а не в бежевых.

– Знаете, вашему мужу повезло, – задумчиво сказал Валентин, проходя в зеленую комнату. Прасковья Федоровна вошла следом со словами:

– Вы так думаете?

– А разве нет? Вот взять меня. Я не прочь жениться. Но девки какие-то попадаются… Потребительницы! Точно! Сплошь потребительницы!

– Да что вы говорите? – с живейшим интересом откликнулась Прасковья Федоровна.

– Я замучился удовлетворять их постоянно растущие материальные потребности! Похоже, здесь тоже никого.

– Да. Пусто. Разве что за занавеской?

– Ну это мы уже проходили.

Валентин Борисюк подошел к окну и смело отдернул портьеру.

– Вот видите? Никого! Нет, тут ей делать нечего. Я уверен! Вниз спустилась.

– Но зачем?

– Как это зачем? Сбежать захотела! И я ее понимаю!

– Но ведь входная дверь заперта!

– Нет, Грушин – это нечто! – покачал головой Валентин. – Не устаю ему удивляться! Но как он пронюхал?

– Пронюхал о чем?

– Да так. Ни о чем… – спохватился молодой человек. – Мне в этом году исполнилось двадцать восемь лет. А вашему мужу?

– Тоже. Двадцать восемь.

– Скажите, пожалуйста! Вот я. Школу окончил с золотой медалью. Институт – с красным дипломом. Компьютер знаю как свои пять пальцев! В рекламном деле дока! А ваш Сид? Он что делал?

– Он… Школу окончил, это точно. Я видела его аттестат о среднем образовании. Там сплошь «удовлетворительно». Кроме физкультуры.