Босиком по снегу - Мария Брикер

– Кажется, тебя ищут, – игнорируя вопрос, сказал Крюгер. – Только домом малость ошиблись.

– Не волнуйся, – оживился следователь, – все дороги ведут сюда, и следы тоже. Я, например, приехал поговорить с бывшей директрисой сгоревшего детского дома Натальей Лемешевой относительно одной из ее воспитанниц – Юлии Качалиной, которая трагически погибла на пожаре, а оказался связанным по рукам и ногам и с большой шишкой на башке. Ты, смотрю, тоже до места назначения не дошел.

– Я-то как раз дошел, – возразил Крюгер, нервно поглядывая в окно. – В этом курятнике пряталась Александра Демидова, которую, по твоим словам, я убил. Она тоже, как и ты, приехала в Ивашкино, чтобы поговорить с Алиной Репиной, но не застала ее дома. В отличие от нас, сумасшедшая бабка встретила Александру тепло и приветливо. Кстати, что-то я храпа ее с печи не слышу. Затаилась, наверное, и готовит очередную пакость. Эй ты, старая хулиганка, ты хоть знаешь, что натворила? Причинила тяжкие телесные старшему следователю прокуратуры майору Анину! Сейчас тебя возьмут под твои костлявые рученьки и отправят по этапу.

– По этапу отправят тебя, Крюгер. Бедная старушка защищала несчастное дитя, то бишь Сашеньку Демидову. Только я так и не понял, Крюгер – Алина Репина тоже живет в этой деревне? – удивился Анин.

– Наталья Лемешева является опекуном Алины, по существу, ее приемной матерью. Она оформила опеку сразу после того, как вышла из больницы после пожара. Женщина вытащила девочку на руках, прикрыв ее тело ватным одеялом. Ватное одеяло загорелось, девочка не пострадала, а сама Наталья очень сильно обгорела: из-за увечья она больше работать не смогла, продала квартиру в Москве, купила дом в деревне и поселилась подальше от посторонних глаз. Только не думай, что она такая бескорыстная: по имеющимся у меня данным – она эксплуатирует девчонку, заставляя ее заниматься проституцией.

– Чтобы у тебя язык твой поганый отсох, прости, господи! На божьего ребенка напраслину наводишь, – проворчала бабка Клава с печи, которая действительно затаилась, пытаясь вникнуть в их разговор и понять, что к чему. «С милиционером я, похоже, малость погорячилась, – удрученно решила бабка Клава, выглядывая из-за ситцевой шторки. – Хотя, – уже менее удрученно подумала она, вспомнив о посаженном муже, – так вам и надо – сволочам!»

– А-а, – злорадно протянул Крюгер, – я же говорил! Сидит старая клюшка на печи и только и ждет подходящего момента, чтобы нанести мне еще один сокрушительный удар какой-нибудь кочергой по балде… Ничего у тебя не выйдет, старая карга, и у тебя тоже, бравый майор Анин. До свиданья, надеюсь, не скорого!

– Куда это ты собрался? – забеспокоился Анин, вращаясь, как юла, на полу и пытаясь выпутаться из веревок.

– А вот этого я тебе сказать не могу. Извини, дружище, – рассмеялся Крюгер.

– Ты арестован. А ну, стоять! – завопил Сергей Петрович, беспомощно глядя на Михаила.

– Да пошел ты, – зло бросил Михаил, развернулся – и ушел, улыбнувшись на прощанье какой-то горькой улыбкой. В глазах его застыли боль и печаль…

– Крюгер! – закричал Анин ему вслед. – Я все равно тебя найду! Сволочь! Мразь поганая! Ты никуда от меня не денешься! Все границы перекрою! Из-под земли достану и в камере сгною!

– Да не надрывайся ты так, милый. Убег он уже давно, – сердобольно сказала бабка Клава, слезая с печи. – Ишь ты, какой прыткий оказался, одно слово – француз!

Привлеченные шумом, в дом ворвались оперативники, развязали несчастного Анина, который сразу же после освобождения рысью метнулся во двор и долго стоял с блаженным видом у крыльца, рисуя на снегу замысловатые желтые узоры. Время, однако, было упущено. Когда Сергей Петрович все объяснил и за Крюгером организовали погоню – было уже поздно. Он будто сквозь землю провалился, а его роскошный автомобиль так и остался сиротливо стоять на привокзальной площади возле станции, недалеко от деревни Ивашкино.

– Ну, Пусенька, хватит хмуриться – поцелуй уже свою Катеньку, – обиженно просопела Катерина Леонидовна, кокетливо поправив на груди кружево ситцевой ночной рубашки в мелкий голубой цветочек. По случаю радостного возвращения супруга домой сыновья были в срочном порядке высланы к теще.

– Прости, Катюш, – спохватился Анин, притянул жену к себе и с наслаждением уткнулся носом в ее кружевное декольте. Похрюкав от избытка чувств, Сергей Петрович осыпал грудь супруги мелкой россыпью поцелуев, спустился чуть ниже и замер где-то в области пупка.

– Что там, Пусенька? – обеспокоенно заерзала Катерина Леонидовна, разглядывая слегка поредевшую шевелюру на макушке мужа.

– Эх, Катенька, если бы ты только знала, что я сегодня пережил! Меня чуть не зажарили в печи, и друг мой оказался убийцей! Обыск, Катенька! Обыск в его номере подтвердил все мои страшные подозрения – там был найден пистолет! – сокрушенно вздохнул Анин и вновь продолжил осыпать поцелуями животик Катерины Леонидовны.

– Ужас! – сочувственно вздохнула Катенька, вибрируя всем телом под поцелуями Анина. – Я так перенервничала сегодня, Пусенька, что у меня даже… даже… даже…

– Даже что? – прогудел Сергей Петрович сквозь свое прерывистое дыхание.

– Ужин у меня подгорел, – объяснила супруга.

– Боже мой! А я так голоден! – прорычал Анин.

– Ничего, я тебе яичницу… яичницу я тебе сейчас… потом… Ах, Пусенька, ты у меня… – невнятно промычала Катерина Леонидовна.

– Кто? Кто у тебя Пусенька? – торопливо переспросил муж.

– Настоящий полковник! – крикнула Катерина Леонидовна, Сергей Петрович издал протяжный гудок, и супруги затихли…

Спустя полчаса довольный Анин, облаченный в темно-синие объемные сатиновые семейные трусы, сидел на кухне, увлеченно поглощал яичницу-глазунью с луком и с жаром посвящал супругу в дела сугубо конфиденциальные, которые касались расследования последнего странного дела, а Катерина Леонидовна, полыхая ярким румянцем и затаив дыхание, сидела напротив и с интересом слушала. Катерине Леонидовне льстило, что муж ради нее нарушал свой священный служебный долг и рассказывал о том, о чем говорить не имел права, а значит, безгранично ей доверял. Случалось это крайне редко, но как же Катерина Леонидовна любила эти интимные минуты откровений! «Вот оно, женское счастье!» – с томлением в груди думала Катерина Леонидовна, и на некоторое время забывала обо всех неурядицах и вечных бытовых проблемах.

– Мать Ларисы Головиной девчонку не признала, – вещал Анин. – «Подмена!» – орет. Я подумал тогда, что она сумасшедшая. Ну за каким фигом такие вещи делать? Бессмыслица. А тут – раз, дело о пожаре всплывает. Меня как будто током прошибло! Вот оно, думаю! Выясняется, что одна девочка на этом пожаре погибла, Юлия Качалина. Очень меня эта история заинтересовала. Короче, в младшей группе было только четыре девочки, остальные – пацаны. Две из них, Александра Демидова и Лариса Головина, проходят по одному делу. Про третью, Алину Репину, пока ничего сказать не могу, но девочки все были новенькие, буквально перед самым пожаром в этот детский дом попали. И вот что, похоже, получилось. Документы детей сгорели, их пришлось потом восстанавливать. И есть у меня подозрение, что девочек всех перепутали!