Модельер - Рэчел Линдсей

Потому, что я дура, призналась она себе. Потому что хочу счастья для него, пусть даже и не со мной. От этой мысли Аликс почувствовала себя лучше. Так легче было смотреть в будущее, каким бы пустым оно ни было.

Аликс из Лондона позвонила Жоржу Дювалю. Вряд ли стоило ехать в Ниццу, не выяснив, там ли он и согласен ли встретиться с нею. Но Жорж очень обрадовался возможности встретиться с человеком, который знал его брата, и попросил приехать к нему сразу, как только она устроится в отеле. Встреча состоялась в пятницу вечером. Аликс с Марком по узкой тропе добрались до скромного белого дома с деревянной террасой и голубыми наличниками. На террасе в плетеном кресле сидел пожилой человек в надвинутой на глаза выцветшей панаме. Он не пошевелился, когда они подошли ближе, и, остановившись в нескольких шагах от него, Аликс услышала его ровное дыхание.

– Бонжур, месье Дюваль, – сказала она негромко.

Человек резко приподнялся, сдвинул панаму на затылок, открыв загорелое лицо с седыми усами. В уголках его глаз таились лучики, а сами глаза были такого же небесно-голубого цвета, как и глаза его погибшего брата.

– Мадемуазель Смит! – Он легко поднялся и склонился над рукой Аликс. – Простите мне столь прозаическую встречу. Но я старый человек и должен подремать после обеда.

Он перевел глаза на Марка, и после того, как она представила их друг другу, провел молодых людей в небольшую гостиную, заставленную мебелью в имперском стиле.

Аликс села на стул красного дерева с позолотой и с интересом посмотрела на застекленный шкаф, уставленный безделушками, и высокую эмалированную вазу со стеблями серебристой травы в углу комнаты. Запах увядших розовых лепестков смешался с запахом мебельной пыли.

Пожилая экономка принесла жасминовый чай и блюдо с миндальным печеньем. Пока они потягивали ароматный напиток, Аликс раздумывала, как ей приступить к разговору.

За нее это сделал хозяин:

– Я понял из газет, что вы работали у моего брата Анри. Он всегда выбирал женщин, которые столь же умны, как и красивы. – Его глаза блеснули, и он помрачнел. – Его смерть была для меня ударом. Прошло лишь два года с тех пор, как я был у него в Англии. Он был так силен и красив, так полон жизни! Трудно поверить, что я никогда больше его не увижу.

– Да, его смерть была ужасным ударом, – подтвердила Аликс.

– Смерть еще можно понять, – продолжал старик, – но с мыслью об убийстве трудно смириться. Я до сих пор не могу поверить, что кто-то захотел убить его. В нем было столько обаяния.

– Но у него был сильный характер. У таких людей всегда есть враги.

– Да, но полиции они неизвестны. Иначе кто-то уже был бы арестован.

Аликс затаила дыхание:

– Они подозревают вашего племянника.

– Поля? – недоверчиво переспросил он. – Этого не может быть. Нет, нет, никогда.

– Он и… его отец часто ссорились. Они были очень разными и…

– Какая семья обходится без ссор? Но Поль не может быть убийцей. Готов поспорить на свою жизнь!

Аликс виновато вспомнила собственные сомнения. А что, если этот старый человек не сможет помочь? Вдруг он сведет на нет подозрения насчет леди Брендон? Аликс плотно сжала руки на коленях. Нет, ничто не заставит ее вновь усомниться в невиновности Поля.

Она подалась вперед:

– Я надеюсь, вы сможете помочь своему племяннику, месье Дюваль. У меня есть одно предположение… это связано с годами молодости вашего брата. Вы вместе жили на Сейшелах до того, как умер ваш отец. Не так ли?

– Да. Пока Анри не решил попытать удачу в Париже. Он хотел, чтобы я поехал с ним, но я по натуре не авантюрист. И потом, у меня нет таланта.

Аликс, помолчав немного, выпалила:

– Не помните какой-нибудь случай, чтобы его мог использовать враждебно настроенный к вашему брату человек?

– Вы хотите сказать, что-нибудь дискредитирующее? – Глаза Жоржа сверкнули. – Нет, мадемуазель. К сожалению, должен вас разочаровать. Ничего подобного в жизни Анри не было. Возможно, какие-то любовные делишки, но не более.

– Вам что-то говорит имя Джон Брук?

Старик слегка вздрогнул:

– Джон Брук?

– Майор Брук. Он служил в британской армии. В гарнизоне острова, где-то между 1930-м и 1939-м годами.

Да. Я помню его. Не так-то просто забыть это имя.

Аликс старалась сдержать волнение.

– Помните его дочь Айви?

– Именно о дочери я и подумал.

– Расскажите, – хриплым от волнения голосом произнесла Аликс. – Пожалуйста, месье, для меня страшно важно знать о ней все.

– Все… Кто может знать все о другом человеке? Невозможно знать все даже о себе самом. – Он в задумчивости склонил лысую голову. Наступила тишина. – Она была удивительной девушкой, – наконец прервал он молчание. – Не красавица, но столь неординарна, что у нее всегда была куча поклонников. Огненно-рыжие волосы, острый ум и… – Жорж Дюваль остановился, чтобы вдохнуть побольше воздуха. – Мой близкий друг – Пьер Гитри – влюбился в нее. Он был красивый мужчина, южанин, и Айви, хотя и знала, что ее родители не сочтут его подходящим женихом, тоже влюбилась. Впервые мужчина стал так много значить для нее, и я думаю, что она… Они решили пожениться тайно. Я занял Пьеру деньги, чтобы он мог купить кольцо и заплатить за лицензию на брак.

– Они поженились? – с нетерпением спросил Марк.

Жорж Дюваль кивнул:

– Я часто думал: что заставило Айви пойти на это? Она была таким снобом, хотела играть видную роль в свете. Может, ей доставляло удовольствие пойти вопреки воле отца. Она была своенравна и очень упряма.

– Для майора это, наверно, был удар. – Аликс старалась продолжить беседу.

– Он не сразу узнал. Они поженились тайно, и Айви не покидала родительский дом. Пьер тайно посещал ее ночами. Она называла его своим Ромео и успокаивала своего жениха, уверяя, что, как только у него появятся деньги, достаточные для ее содержания, она расскажет обо всем – отцу. Айви вынуждала Пьера молчать, пугая свирепым нравом майора и расписывая, как ее запрут и изобьют, если узнают о браке.

– Да, но отец узнал! – воскликнула Аликс.

– Да, не сразу. Но Айви знала то, чего не знал Пьер. Что отца переводят в Англию и она уедет с ним.

– Вы хотите сказать, она решила бросить мужа?

– Именно. Он ей надоел – красотка сочла его слишком простым и податливым и вовсе не желала оставаться до конца жизни женой бедного фермера. Мадемуазель Айви была честолюбивой барышней и очень ценила деньги.

– Развод в то время был сложной процедурой, – заметил Марк.

– Кто знает, что было у нее на уме, – вздохнул старый француз. – В общем, она сказала Пьеру, что уезжает с отцом, но вернется через полгода. Пьер поверил. Он работал как проклятый, чтобы заработать достаточно денег и объявить ее своей женой. Шесть месяцев превратились в год, год в два года, но Айви так и не вернулась. В конце концов он понял, что его возлюбленная не вернется никогда. Парень совершенно изменился. Кроме работы, в его жизни ничего не было, он стал полным затворником.