Я люблю Париж - Линдси Келк

Впервые с тех пор, как я расквасила лицо и даже с момента моего приезда в Париж, мне было хорошо. Без алкоголя. В моем арсенале уже хранились названия множества магазинов и куча страшненьких снимков, которые я сделала своим блэкберри, бродя по окрестностям, и все они были очень марэцентричные, но разве кто-нибудь в «Белль» мог бы сказать, что Марэ не самое лучшее место для отдыха во всей Европе? С помощью Виржини снимки получились не такими уж плохими — впрочем, в «Белль» все в курсе, что я не фотограф. К их заметке им будет вполне достаточно нескольких ярких картинок для расцвечивания сплошного текста, а если понадобятся хорошие фотки, не сомневаюсь, что они смогут прислать фотографа. А я всего лишь журналист. Хороший, очень хороший журналист.

И Дженни не может злиться на меня вечно. Я сделаю все возможное, чтобы помочь ей, и мы как-нибудь разгребем эту ситуацию. Мы же всегда разгребали, А Алекс — ну, с Алексом у меня проблем нет, если подумать. Проблема в том, что он встречался с очень красивой женщиной до меня и эта очень красивая женщина оказалась здесь, в Париже, у нас под боком.

Я мало что могла с этим поделать. Похоже, Алекс ею не интересовался, а она не интересовалась им, так зачем поднимать тревогу?

В саду было как-то умиротворенно и до невозможности красиво. Откусив большой кусок круассана, я размечталась, как вхожу сюда в бесподобном свадебном платье из «Забавной мордашки»; у меня в руках ярко-красные герберы, кудрявые волосы закреплены заколками, а концы распушены по плечам. Рядом отец, а Дженни и Луиза стоят позади. В чем-то очень некрасивом. В чем-то канареечно-желтого цвета, будто из «Бо Пип»[49]. Мама — в самом первом ряду, причитает, что это все должно проходить в церкви и что я всегда была эксцентричной. А у входа в сад, под самой аркой, стоит Алекс. А раз уж это мои мечты, а не мамины, то он в костюме «Диор Ом», сидящем точно по фигуре, узком галстуке и поношенных «Конверсах». Но чтобы не нарушать торжественность церемонии — причесанный. Я медленно прохожу между двумя рядами стульев, заполненных самыми дорогими и любимыми людьми, которые приехали в Париж на нашу свадьбу, улыбаюсь ему, а он улыбается мне, и — ох! Я моргнула и потрясла головой. Откуда что берется? Я старалась держаться в стороне от всяких свадеб со времен разгрома на свадьбе Луизы. Было еще слишком рано для того, чтобы фантазировать, как мы с Алексом идем по проходу вдвоем. Я ведь только-только решила, что перееду к нему, не надо торопиться. Как ни неприятно это признавать, но Бейонсе не всегда права — не надо стремиться окольцевать мужчину.

Мои руки опустели, но желудок отказывался принимать факт, что круассан закончился, поэтому я заставила себя подняться и побрела назад к воротам, коротко улыбаясь группе, которая расположилась на перекус, и получая в ответ изумленные взгляды. И попутно вспоминая, что надо снова надеть очки.

Еще час побродив по Марэ и добавив к своему списку еще несколько маленьких кафе и булочных, я резюмировала, что день удался, и попыталась отыскать путь домой, заблудившись только два раза. Радостно миновав опустевший администраторский стол, я направилась прямо в номер и включила ноутбук. На экране ободряюще загорелся логотип «Эппл», я скинула свои вьетнамки, готовясь к затяжной интернет-сессии.

«ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЭНДЖЕЛ: SACRE BLEU![50]

Мягко говоря, мои первые двадцать четыре часа в Париже прошли не так гладко, как хотелось бы. Я не видела ни одного тандема с седоками в полосатых кофтах и брюках-капри. Представляете — даже ни одного берета?! Впрочем, я решила относиться ко всему более позитивно, laissez-faire[51]на все, je ne regretted rich[52]и так далее.

И должна признаться: в целом — если не считать жуткий синяк под глазом (я упала, споткнувшись о ботинки моего бойфренда. Серьезно. Нет, наши отношения не ухудшились), — по-моему, Париж мне понравился. По сравнению с Лондоном и Нью-Йорком здешние обитатели кажутся все очень спокойными. Здесь что ни здание, то бар, а что не бар, то кафе или ресторан, где пиво и вино текут рекой. Неудивительно, что у Франции соответствующая репутация. Хотя город на самом деле очень красивый; вчера вечером я видела подсвеченный Нотр-Дам и чуть не расплакалась. И вовсе не потому, что, не зная дороги, пыталась добраться до гостиницы на взятых взаймы, но не поломавшихся туфлях на четырехдюймовых каблуках. Складывалось такое впечатление, будто он плывет по реке и вот-вот утонет, растает или что-нибудь в этом роде. А вот я вовсе не плыла, скорее шла по раскаленным углям и битому стеклу. Больно.

Нет-нет, я не ударилась в романтику — я более чем рациональна, и заслуга в этом принадлежит исключительно мне самой. И синяку, который я сама же себе поставила. Вот мне за то, что встаю среди ночи в туалет. Вот мне за то, что так много пью, что приходится вставать ночью в туалет, — в общем, не знаю точно за что.

Короче, я просто хотела добраться до Интернета и написать вам, что со мной все в порядке. Простите, что ушла в самоволку, но в Париже оказалось не так-то легко достать кабель для ноутбука (чертовы „Маки“), к тому же не работал блэкберри, но теперь я снова на коне и все еще отчаянно нуждаюсь в ваших наводках. Ведь они могут оказаться в журнале „Белль“! Надо бежать, у меня всего лишь три часа до того, как Бруклинский Парень вернется после своего длинного и трудного дня бесконечных интервью (бедняжка) и мы отправимся на шикарный обед в честь дня его рождения. И как минимум два из этих трех часов будут потрачены на то, чтобы замаскировать синяк, иначе я не буду соответствовать красоте праздничного стола. Честно говоря, мне даже кажется, что он будет против любой торжественности.

Ах, c’est la vie…»

Я опубликовала сообщение и захлопнула ноутбук. От Мэри ответа так и не пришло, хотя я знала, что она у себя за столом, а другие письма, включая срочный запрос из банка Парагвая, подождут до того, как я наконец приму горячую ванну.

До переезда в Нью-Йорку меня уходило три минуты на то, чтобы решить, что надеть на свидание с бойфрендом. Обычно выбор падал на то, что оказывалось наверху кучи одежды и не требовало глажки. Спустя год совместного существования с Дженни я не могла выбрать между парой черных джинсов, леггинсов и трех одинаковых футболок с v-образным вырезом: черной, белой и серой. Примерив по очереди все три, я остановилась на белой и присовокупила к ней облегающие джинсы, небесно-голубые «Лабутены» Виржини и длинную изящную серебряную цепочку с прекрасным аквамарином в качестве кулона, который я отхватила, когда делала последний круг по Марэ. Сомневаюсь, что это украшение в большинстве компаний посчитали бы существенным предметом, который подпадает под страховое возмещение, но в конце концов — «Белль» это или нет?! Ну как девушка в Париже могла отправиться на тридцатилетие своего парня без аксессуаров? Косметика, которую я купила по дороге в гостиницу, — вот это уже существенно, как ни крути. К восьми часам мой синяк на щеке и фонарь под глазом были едва заметны. Если свет слегка приглушить. А еще уложить волосы на пробор на одну сторону. И не поднимать взгляд. Наконец решив, что и так сойдет, я села на стул у окна и стала править вступительную часть статьи для «Белль», ожидая, когда в дверь войдет Алекс.