Дневник Марины Мнишек - Автор Неизвестен

которого на поле полегло 13 000, а с другой стороны также убито 6000 мужей.[287] Предводителем в этой битве был некий Иван Болотников,[288] доблестный гетман Дмитрия.

После той кровавой битвы много из войска Шуйского как рядовых жолнеров, так и думных бояр на другую сторону передалось,[289] из которых первыми были князь Долгорукий,[290] также князь Андрей Телятевский,[291] и другие с выразительными фамилиями. В их числе один знатный пан, который до этого заправлял всеми делами Дмитрия в Москве и которого я здесь назвать не смею. Потом и другие битвы и кровавые стычки случались у Болотникова с войском Шуйского, и всегда он побеждал.

Видя несчастливое правление того тирана, пришли к нему 10 лучших бояр. Они тогда изобразили перед ним несчастья, происшедшие в его царствование, и великое, в столь короткое время, пролитие крови людской. Сказали, что он явно отвратил от себя сердца почти всех москалей и земли и что одни явно воюют против него, а другие предаются противной стороне, третьи же тайно действуют на благо неприятеля. Те же, кто еще при нем обретаются, делают это не из уважения или доброжелательности, как должны бы, но из боязни жестокостей, которые угрожают и им самим, и братье их, и всем домам их. И никто не заботится ни о чем другом, как только об имуществе и детях, которых царь отбирает и подвергает опасности. Сказав ему это, затем стали уговаривать его, чтобы он лучше постригся в монахи, а государство отдал тому, кому оно будет принадлежать по справедливости. Разгневанный Шуйский приказал отобрать имущество у этих панов и заключить их в тюрьму. Когда они, таким образом, откровенными речами и советами своими от тирана ничего не смогли добиться, другие, видя это, стали подбрасывать подметные письма и пасквили ему и его ближним. Чтобы пресечь это, царь созвал совет и от имени московского патриарха,[292] своего подданного, издал эдикт.[293]

Прежде всего он всякими оскорблениями осыпал царя Дмитрия, сказав, что по справедливости у него государство отнято, называл его (с гордостью) Гришкой Отрепьевым и Расстригой, при этом обвиняя его, что он себе несправедливо присвоил имя Дмитрия, рассказывая также, как настоящего Дмитрия Борис Годунов, прежний царь, убил еще ребенком хитростями своими. И сами вы, — говорил он, — за несколько лет перед этим видели, что тело его с великими почестями было перенесено в столичный город и положено вместе с гробами предков его. Сказал, что при погребении явные чудеса творились, когда у того тела невинного слепые, хромые и хворые выздоравливали. Затем патриарх отлучил от церкви всех, кто этим чудесам верить не хотел и кто верил, что этот Расстрига, которого год назад в Москве убили, потому что он несправедливо государство и царский титул похитил, есть настоящий Дмитрий. Также говорил, что Расстрига склонялся к латинской вере, в которой старшим почитается папа римский. В том послании Расстриге и католической вере, а при этом и духовным особам, великие и срамные наветы и оскорбления заключались, которые здесь как постыдные для слуха добропорядочных людей опускаю.

Отлучил от церкви и всех тех, которые были расположены и помогали второму ложному Дмитрию, противясь признанию его прав на московское государство и обвиняя его во лжи. Проклял также Болотникова и других мятежников.

После объявления этого приговора царь разослал по всему государству, повелевая, под страхом смерти, чтобы к нему приезжали воевать против неприятелей святой веры. Наконец, приказал, чтобы и монастырские люди, которые могут владеть оружием, ехали на войну, а монастырям велел везти всяческое пропитание к острогам или к обозам, самим же монахам — быть готовыми сражаться за веру.

После этого царь сам 14 мая отправился на войну и, выехав, поклялся под Серпуховом не возвращаться в столичный город Москву до тех пор, пока либо победит, либо сложит голову свою в этом походе.[294] Болотников же, имея сведения об этом решении и зная о силе Шуйского, соединился немедленно с Петрушкою и для своей безопасности ушел из Калуги в сильнейшую крепость Тулу.[295] Снабдив ее оружием, пищею и всякими припасами на 6 лет, он сам, не дожидаясь, с войском своим выступил против Шуйского, завязал с ним сражение, выиграл его и разгромил царя. Люди же Шуйского отступили и уговаривали его возвратиться в Москву. Но он не хотел возвращаться по причине клятвы и не надеясь на свою безопасность.

Болотников, перед тем, как уехать из Калуги, выпустил на волю всех колодников,[296] взяв с них присягу на имя царя. Шуйский же, за день до того, как отправился из столичного города Москвы, Антония и двух докторов — Давида и Кшиштофа[297] приказал заключить в тюрьму.

Пишет также и о том, как царь ложными известиями тщетно утешал Москву, давая знать туда о своих удачах и натиске на другую сторону, о великой нужде и бессилии неприятеля, что все, надо понимать, неверным было.

Извещает также, что приехал в Путивль капитан из Польши, и его зовут Эломага, который рассказал, что Шуйский подкупил татар и побудил подарками шведов доставить Польше неприятности, а себе радость. Хотя они на это решились, но у них ничего не вышло. Ибо татары разгромлены, а шведов ужасно много убито. Такова могла быть причина того, что Дмитрий не имел с тех пор покровительства в Польше.[298]

Пишет еще, что после того, как он написал это письмо, приехал к нему боярин-москвитин с челядью другого боярина — Федора Княжнина,[299] являющегося большим приятелем пана воеводы, и нашел способ с ним увидеться ночью. Тому уже 18 дней, как выехал он из Путивля, где находился царь Дмитрий, имея при себе 9000 войска. Он рассказал, что царь Дмитрий писал Шуйскому, давая знать, что имеет огромную силу, но ему как настоящему владетелю престола жаль крови христианской, которой уже и так очень много пролито. Дмитрий убеждал Шуйского в том письме вручить себя его милосердию, а государство ему отдать, ибо, если Шуйский добровольно этого не сделает, то он силою будет принужден (к этому). Посланец с письмами был сперва в Туле, после его отрядили к Шуйскому, которому он и отдал их, отправив посольство при великом стечении бояр и жолнеров. Отрядили посла в Путивль и отдали ему письма, а тем временем, до дальнейшего обсуждения, обе стороны оставались в покое.

Наконец, пишет, что боярин ему также рассказал, как вышеупомянутый капитан привел тем временем