Бонсай. Метаморфозы любви - Кирстен Торуп

Но что случилось, то случилось, ничего не поделаешь. За секунду его лицо переменилось, глубокий вдох, и вот он уже переключился и оживленно машет им, приглашая за стол. Пришло время десерта, на гриле лежали последние дневники. Наконец они загорелись. Теперь можно спокойно вздохнуть. Слава Богу, что эти двое не приехали раньше, а то пришлось бы придумывать какое-то объяснение. То, что лежало в пламени, уже невозможно было опознать.

— Пахнет крематорием. — Бодиль уселась за стол, оживленная, энергичная. С тоской поглядев на живот Элин, попросила разрешения потрогать. Элин охотно позволила.

— Сжигаем садовый мусор, — сказал Стефан, — завтра собираемся домой.

— Мы слышали, ты попал в больницу, хотели узнать, как дела, — произнес Франс, ласково глядя на Стефана. Эта пара — верные друзья. Нина лично с ними не общалась, но очень им симпатизировала. Элин же считала их манерными.

— У меня была жуткая пневмония. Вот и все, — сказал Стефан.

— Ты неважно выглядишь, — озабоченно произнесла Бодиль.

— Мне уже намного лучше.

— Не похож ты на человека после воспаления легких, — сказал Франс. Он был в удобной спортивной одежде и кроссовках. Волосы ежиком, длинные темные ресницы. Очаровательный плотный маленький мачо.

— А у вас тут уютно. — Бодиль с интересом огляделась. Чутье подсказывало ей: что-то здесь не так. Не все то, чем кажется.

Элин принесла яблочный пирог, украшенный кусочками темного шоколада.

— Чудесно, чудесно. — Франс помог ей расставить тарелки.

Нина ковыряла оставшуюся золу. На месте сгоревших дневников словно возникла зияющая пустота.

— Пойди сюда, сядь, оставь гриль, он никуда не денется, — сказал Стефан.

— Очень оригинальная идея — использовать гриль в качестве садового камина. — Бодиль освободила место для Нины. Та сидела как на иголках, боясь неосторожным словом выдать болезнь Стефана.

Элин готовила кофе, бегала между кухней и террасой. Казалось, она не замечала неловкой ситуации, в которой молодые люди, расположенные к отцу, не были виноваты. Они искренне беспокоились о здоровье Стефана и, казалось, переживали, что вторглись в триединство и не могли проникнуться его атмосферой.

— Мы просто заехали поздороваться, узнать, как у тебя дела. Совсем не собирались напрашиваться в гости. — Бодиль пыталась понять тягостное настроение, царившее за столом. Наверное, причина была в остекленевшем взгляде Стефана, в его лице — лице умирающего человека, но она отбросила эту мысль.

Франс старался разрядить обстановку, рассказывая театральные сплетни:

— А вы слышали, что Сара, она была у тебя няней в «Ромео и Джульетте», выходит замуж за директора театра «Талия»? И что она нашла в этой тупой свинье? Наверняка из-за главных ролей.

— Лучше бы ей остаться лесбиянкой, — добавила Бодиль.

— Ну, она ведь не первая женщина, которая выходит замуж за тупую свинью, — вступился Стефан за свою старую пассию. — И потом, любовь могла изменить его, — продолжил он защитительную речь. Стефан не выносил пересудов и сплетен. Видимо, понимал, что и сам — легкая добыча. — Я очень высоко ценю Сару как актрису и как женщину, чтобы вы знали.

— Конечно, шеф, мы ничего плохого и не имели в виду, — попытался сгладить неловкость Франс.

Разговор снова зашел в тупик. Молодые люди явно не вписывались в сокровенный уклад триединства, в чем у них не оставалось сомнений из-за болезненного вида Стефана. Франс поднялся, Бодиль последовала его примеру. Высокая светловолосая «femme fatale»[16], она была одета в узкие брюки и короткую футболку в обтяжку.

— У вас усталый вид, у всех троих. Отдыхать — тяжелый труд. Надеюсь, мы не слишком помешали вам. Нам только хотелось убедиться, что ты жив.

— Может, по рюмочке на дорожку? — вяло предложил Стефан.

— Нет, спасибо, ты, похоже, сейчас и без рюмочки свалишься. — Бодиль наклонилась и поцеловала его в лоб. — Выздоравливай. Ради всех нас.

— Да, нам без тебя никак. Ты — надежда театра. — Франс заключил его в объятия и похлопал по спине, словно передавая Стефану часть своей энергии. Тот с трудом поднялся и проводил их до машины, они еще раз обняли его, словно не надеясь больше свидеться.

Когда он в своем развевающемся кимоно вернулся на террасу, Элин сказала:

— Они не поверили.

— Чему? — Стефан удивленно моргнул.

— Что это обычное воспаление легких.

— Конечно, поверили. С какой стати им не верить? — уверенно сказал Стефан.

— Так неловко получилось, — продолжила Элин, — ты что, сам не видишь?

— Ерунда какая. — Стефана разозлило, что кто-то хочет разрушить его иллюзию о собственной непостижимости для окружающих.

— Они тебе никогда не скажут о своих подозрениях, — произнесла Нина, — слишком хорошо к тебе относятся.

— А что они должны подозревать? — раздраженно сказал Стефан.

Нина и Элин обменялись взглядами.

— Ну, что у тебя…

— Лейкемия, — помогла ей Элин.

— Они очень расстроятся, узнав правду.

— Правду, — сказала Нина со злостью, — ты хочешь сказать — ложь.

— Не будь такой упертой. Не все ли равно, как это называть?

— Если все равно, почему же мы не называем вещи своими именами?

— Ты мне не нравишься в роли поборника истины.

— Придется тебе подарить нам учебник по лейкемии, чтобы мы не выглядели по-дурацки, когда нас спросят, что с тобой.

— Я же сказал, спросите у меня. Я знаю о лейкемии все. Молодой человек, мой любимый врач, сделал для меня копию замечательной диссертации о лейкемии.

— С какой стати он должен в это вмешиваться?

— Врачи у нас, к счастью, на стороне пациентов.

— То есть они поддерживают твое решение называть это лейкемией.

— Они знают, сколько у людей против нас предрассудков.

— Заискивают перед голубыми.

— Я не голубой. — Стефан побелел от ярости.

— Я устала от бесконечной лжи. Не могу смотреть людям в глаза.

— Хватит, мам, — сказала Элин.

— Никто тебя не заставляет, малыш. Можешь соскочить.

— Не слишком ли поздно говорить мне об этом!

— Признаться, я устал вести дискуссию в таком тоне.

— А я не желаю слушать, как вы скандалите. — Элин встала и вышла из-за стола. Нина побежала за ней, чтобы извиниться, загладить происшедшее. Но Элин отправилась спать, оставив Нину разрываться на две половинки. Она снова потеряла своего ребенка. Почему она никак не научится молчать и просто принимать свою судьбу — этих двоих? Делить между ними поровну солнце и ветер. Но у нее ничего не получалось. Невозможно служить им обоим одновременно. Не тот формат, она слишком мала, чтобы управиться с двумя гигантами. Нина медленно зашагала по лужайке, ей хотелось пойти к Элин, поговорить. Когда между этими двумя возникало несогласие, Стефан перевешивал.