Левиафан - Пол Остер

При всем при том, как оказалось, он сделал непоправимый шаг. И ведь не сказать, что Мария не горела желанием ему помочь, не отставила бы все дела, чтобы вывести его из кризиса, просто она знала то, чего не знал он, и этого было достаточно, чтобы жуткий случай в лесу обернулся для Сакса самой настоящей трагедией. Если бы в ту ночь он не приехал к Марии, уверен, все разрешилось бы для него наилучшим образом. Отоспавшись, он явился бы в полицию и рассказал все как было. Хороший адвокат вытащил бы его из этой истории. А так к взрывоопасным событиям последних двадцати четырех часов добавился еще один смертоносный ингредиент, и гремучая смесь в колбе угрожающе забурлила и задымилась.

У меня такое и по сей день не укладывается в голове. И это говорю я, человек, который всю жизнь сочиняет истории, ставит вымышленных персонажей в неожиданные, даже невозможные ситуации. Но я должен честно признать: в столь невероятный переплет, в какой попал в ту ночь мой друг Сакс, не попадал ни один из моих персонажей. Я собираюсь об этом рассказать, а самого берет оторопь — неужели такое возможно? Остается в очередной раз признать: нашему воображению не угнаться за реальностью. Как бы мы ни гордились необузданностью своей фантазии, жизнь выкидывает такие номера, что все наши потуги кажутся смешными. После разговора с Марией я раз и навсегда усвоил одну простую истину: произойти может все. И рано или поздно происходит.

Первые часы, особенно болезненные, запомнились им обоим как этакая гроза с пробирающими до дрожи раскатами и проливным дождем слез. Медленно, с запинками и мучительными паузами, Сакс рассказывал Марии о перипетиях страшной ночи, а она обнимала его, как ребенка, с трудом представляя себе, как такое могло случиться. Она поклялась, что будет нема как рыба. Мария намеревалась уговорить Сакса пойти в полицию, ну а пока ей было важно его успокоить и доказать свою преданность. Бен рассыпался на глазах. Стоило ему вспомнить свои «подвиги», как его охватило отвращение. Мария пыталась втолковать Саксу, что это была самооборона и ему не в чем себя винить, но он с ней не соглашался. Что там ни говори, он совершил убийство, вот непреложный факт. Но если бы ты не опередил этого человека, он бы наверняка убил тебя, резонно заметила Мария. Возможно, согласился Сакс, но в конечном счете для меня так было бы лучше. Лучше самому погибнуть от руки убийцы, чем жить с таким камнем на сердце.

Так они вели этот мучительный разговор, приводя друг другу свои аргументы, взвешивая тяжесть преступления и возможных последствий, заново переживая вместе часы, проведенные Саксом за рулем, и сразившую его сцену с Фанни, и ту ночь, что он провел один в лесу. Они перескакивали с темы на тему и снова возвращались к прерванной истории, возбужденные, забывшие про всякий сон, и в какой-то момент Сакс открыл маленький саквояж, чтобы показать свои находки. Сверху лежал паспорт. Бен протянул его Марии как доказательство, что незнакомец в лесу — это реальное лицо с именем, возрастом и местом рождения. Все очень конкретно, сказал он, давая ей паспорт. Если бы речь шла об анониме, можно было бы считать его монстром, говорить о том, что он заслужил такую смерть, но паспорт его демифологизировал: перед нами обычный человек, ничем не выделяющийся из общего ряда. Вот он со всеми анкетными данными. С фотографией. Еще живой, улыбающийся. Эта улыбка доконала Сакса, в чем он и признался Марии. Убеги он хоть на край света, она все равно будет стоять перед его глазами.

И вот Мария открывает паспорт, уже готовая произнести какие-то успокоительные слова, и в это мгновение ее взгляд падает на фотографию. Она вглядывается в нее, в имя владельца, снова в карточку — и чувствует, что голова у нее вот-вот лопнет (ее слова).

— Что-то не так? — спросил Сакс, увидев, как она изменилась в лице.

— О господи, — выдохнула Мария.

— С тобой все в порядке?

— Это шутка, да? Такой дурацкий розыгрыш?

— Я тебя не понимаю.

— Рид Димаджио. Это ведь Рид Димаджио.

— Так здесь написано. Может, это не настоящее его имя.

— Я его знаю.

— Что?!

— Я его знаю. Он был женат на моей лучшей подруге. Я была на их свадьбе. Они назвали дочь в мою честь.

— Рид Димаджио?

— Он самый. Еще бы я его не узнала!

— Но это невозможно.

— По-твоему, я это сейчас придумала?

— Этот человек — убийца. На моих глазах он хладнокровно застрелил двадцатилетнего парня.

— И тем не менее. Он был женат на моей подруге Лилиан Стерн. Собственно, это я их познакомила.

* * *

Дело шло к рассвету, но они продержались до девяти, пока Мария не поведала всю историю своей дружбы с Лилиан Стерн. На этом настоял Сакс, который, хоть и валился с ног от усталости, поймал второе дыхание. Он услышал подробный рассказ об их школьных годах в Массачусетсе и переезде в Нью-Йорк, про то, как они на несколько лет потеряли друг друга из виду, а потом совершенно случайно столкнулись в подъезде. Дойдя до приключений с телефонной книжкой анонимного владельца, Мария, рассказывая о том, как ее авантюрная подруга решила выступить в ее роли, разложила на полу целую галерею фотопортретов Лилиан. Так она наконец дошла до Димаджио и бурного романа между ним и ее лучшей подругой. Марии он нравился, но нельзя сказать, что она его хорошо знала. Запомнились какие-то отдельные моменты. Например, он сражался во Вьетнаме, но она не могла сказать, добровольно он пошел в армию или его забрили. На гражданку он вернулся в начале семидесятых, как ветеран-льготник получил бесплатное образование в колледже, и в семьдесят шестом, когда Лилиан с ним познакомилась, новоиспеченный бакалавр поступил в аспирантуру Университета Калифорнии по специальности «Американская история». Они полюбили друг друга и начали встречаться, а затем Лилиан последовала за ним в Беркли. Мария видела его с тех пор дважды: в семьдесят седьмом, на свадьбе, и в восемьдесят первом, когда у них родилась дочь. Через три года они расстались. В тот период подруги перезванивались не часто, и со временем их общение перестало быть насущной потребностью.

В Димаджио никогда не чувствовалась жестокость, сказала Мария, он не производил впечатление человека, способного причинить другому боль, не говоря уже о том, чтобы не моргнув глазом застрелить парня, которого он видел первый раз в жизни. Это не какой-нибудь бандит с улицы, а интеллектуал, ассистент преподавателя, он писал докторскую, подрабатывал на стороне, в свободное время играл на сцене местного театра и снимался в студенческих фильмах. Сбережений Лилиан хватило им на пару лет, но затем наступили трудные времена, они с трудом сводили концы с концами. В общем, на жизнь профессионального киллера не похоже.

С другой стороны, не такую перспективу для подруги Мария когда-то себе рисовала. После бурного водоворота Нью-Йорка — скучная заводь Беркли. Странный выбор. Впрочем, Лилиан уже подумывала о перемене мест, и, когда вспыхнул ее роман с Димаджио («это был пожар», вспоминала Мария), она просто бросилась за ним очертя голову — не столько сознательно выбирая, сколько следуя за судьбой. Понятно, что Беркли не Голливуд. К счастью, ее избранник не был классическим книжным червем в круглых очечках и с впалой грудью. Димаджио был физически крепок и хорош собой, интеллектуально превосходил всех ее знакомых: начитанный, речистый, с собственным оригинальным мнением по любому вопросу. Лилиан, которая за свою жизнь прочитала две книжки, была сражена наповал. Видимо, она решила, что рядом с Димаджио она преобразится, что с его помощью выбьется из посредственности и сумеет добиться чего-то серьезного. Голливуд был всего лишь детской мечтой. Обладая неплохими внешними данными и, возможно, даже способностями, она была слишком ленива и импульсивна, слишком несобранна, лишена честолюбия, чтобы стать настоящей актрисой, — так объясняла Мария Саксу. Поэтому, когда Лилиан спросила у нее совета, она ей сказала без обиняков: забудь про кино и выходи за Димаджио. Так и вышло.