Смерть белой мыши - Сергей Васильевич Костин

— Я действительно никогда не любила виски, — признала Анна.

— Так я слушаю.

Для этого разговора я выбрал тактику продавливания напором.

— И что именно вам так приспичило знать? — спросила Анна с усталой терпеливостью взрослого, которого заполучил в свое распоряжение четырехлетний ребенок.

— Если бы я знал, не спрашивал бы. То, чего вы мне не сказали, и отчего ваша жизнь — а возможно, и моя тоже — по-прежнему находится в опасности.

— Ну хорошо, только задавайте вопросы, — вздохнула Анна. — Я же не могу рассказать вам всю свою биографию, чтобы вы выбрали оттуда что-то, что вам покажется заслуживающим внимания.

— Вы связывались со своим Юккой после того, как позавчера рассказали мне о нем?

Анна пожала плечами и закатила глаза, как бы говоря: «Я имею дело с умственно отсталым!»

— Я слушаю.

— Нет, не связывалась.

— А он пытался связаться с вами после вашего последнего свидания в Таллине?

Говорю же, я не собирался щадить ее самолюбие. Анна и это проглотила.

— Он, может быть, и попытался бы, но он не знает как.

— У Юкки нет ни вашего телефона, ни адреса?

— Нет, вы все-таки держите меня за полную дуру!

— Ну а если бы вам пришла в голову фантазия снова с ним встретиться?

Анна быстро взглянула на меня, и я понял, что такая мысль ее посещала.

— Вам в голову лезет всякая галиматья.

— И зачем вы мне снова врете?

Удивительно, но Анна вдруг покраснела — разом, как будто в нее плеснули розовой краской.

— Я запрещаю вам, — начала она неестественно высоким голосом.

Я перегнулся и откинул перед ней козырек с зеркалом, чтобы она могла полюбоваться на свой цвет лица.

Анна тут же успокоилась и захлопнула козырек.

— Мне даже трудно представить себе, как вы могли работать, будучи такой… стыдливой.

— В работе я никогда не была стыдливой. — Это я уже знал. — Я просто не люблю, когда люди, к которым я отношусь по-дружески, обвиняют меня во вранье.

— Так как бы вы попытались связаться с Юккой, если бы вам в голову пришла такая мысль? Вы действительно не помнили, как называется его агентство?

Говорю же, я был неумолим.

Глаза Анны вспыхнули темным огнем. Она выпрямилась и стала смотреть прямо перед собой.

— Я больше не буду отвечать на ваши оскорбительные вопросы.

Нет, похоже, версию сговора Анна-Юкка я мог отмести.

Мы сидели в машине в нескольких километрах от Таллина, съехав с шоссе на площадку для отдыха. Море было где-то совсем рядом. В перерывах между проезжавшими машинами вдруг становилось слышно мерное дыхание прибоя, но сквозь пожелтевшие кроны деревьев были видны только клочки серого неба.

— Анна, — примирительно сказал я, — вас кто-то хочет убить. Я пытаюсь понять, кто бы это мог быть и зачем. Других зацепок, кроме вас, у меня нет. Вы можете сообщить мне какую-то незначительную с вашей точки зрения деталь, и все встанет на свои места.

Анна повернулась ко мне. Но взгляд ее оставался темным, как подернутые пеплом угольки.

— Послушайте, как вас там зовут на самом деле? — таким же, как минуту назад, неожиданно высоким голосом взорвалась она. — Мы с вами были в одной профессии… Ну, вы и есть до сих пор. Почему вы думаете, что вы умнее меня? Вы что, считаете, что я сама не пытаюсь понять? Не пытаюсь все вспомнить и найти эту маленькую деталь, благодаря которой все встанет на свои места?

— Тем не менее вы отправили нам сигнал SOS?

— Я думала, они пришлют кого-нибудь толкового. И симпатичного! — выпалила Анна и снова отвернулась.

И что, я все это должен был терпеть?

Я вылез из машины. Внутри на солнышке было жарко, а здесь с моря дул свежий ветер. Я поднял воротник пиджака и сделал несколько шагов вглубь леса — не леса, придорожной полосы. Внизу, за тесно переплетенными ветвями осин, угадывался пляж, к которому вел крутой спуск. Скользить, цепляться за ветки, набрать полные туфли песку? Нет, выйти на берег как-то расхотелось.

Я обернулся — Анна шла мне навстречу. Она, глядя мне в глаза, подошла мерным шагом, взяла меня за плечи и слегка встряхнула.

— Хватит ссориться, — строго сказала она. — Поверьте, мне с вами так же трудно, как и вам со мной.

Мы молча вернулись к машине. Странно, что с самого утра наружки за мной не было. Действительно странно! Настолько, что вид Мастерового или Бухгалтера меня бы успокоил.

— Вы могли рассказать кому-то о моем существовании? — спросил я.

Анна вопросительно посмотрела на меня. Господи, зачем я ее мучаю? Я ведь ей еще не сказал, почему задаю все эти вопросы. И теперь, когда я убедился, что она здесь ни при чем, какой смысл это скрывать?

— С момента, как я вчера вернулся из Хельсинки в Таллин, меня пасут.

Я рассказал Анне про людей в серой «вольво». Не уточнил только, что сегодня их не было. Зачем путать человека? Я ведь и сам ничего не понимал.

— А почему вы мне сразу не сказали? — спросила Анна.

Я молчал.

— Понимаю. О вашей поездке в Хельсинки знали только вы и я. — Анна помолчала. — Я рассказала о вас Марет, моей соседке. Но это было при вас.

— У Юкки могли быть какие-то причины приставить ко мне хвост в Таллине?

Анна пожала плечами:

— Если и да, то я их не вижу.

— Но это на него похоже? И у него могла быть такая возможность?

Анна кивнула:

— Это на него похоже. Вы сами не могли проколоться?

— Нет, — с уверенностью заявил я. Я и вправду был в этом уверен.

— Тогда не знаю.

Я включил навигатор. Хотя он и путался немного по пригородам Таллина, координаты он все же определял правильно. Я проложил маршрут так, чтобы въехать в город по другому шоссе, с юга. Мы долго ехали молча, только мужской голос время от времени сообщал нам по-английски, когда нам предстоит перестраиваться.

— Почему он разговаривает с вами по-английски? — вдруг нахмурила брови Анна. — Ах да! Я забыла. И это не мое дело.

Я ничего не сказал. Мы опять помолчали.

— А что вы сказали этому мальчику, которого к вам приставил Юкка? Арне?

— Арне. Я сказал ему, что он может продолжать изучать по их латинским названиям наши кости, мышцы и семь божественных отверстий.

— Это нехорошо, — сказала Анна. — Сначала вы попросили у Юкки гида, потом от него отказались. Нехорошо!

Чего же хорошего? Если хвост ко мне приставил этот Порридж, теперь он точно знает, что не напрасно.