Пир - Владимир Сорокин

Трое вошедших опустились на черные плоские подушки.

Послышалась негромкая японская музыка XV столетия.

ААбер хлопнул в ладоши. Раздался приятный перезвон невидимых колокольчиков. В воздухе перед сидящими появились три скатанных валиком влажных махровых полотенца.

ААбер, DANNO и Еань не торопясь вытерли лица и руки, бросили полотенца в воздух. Полотенца исчезли с тем же приятным перезвоном.

– Охлажденное сакэ! – приказал ААбер.

Возникли три фарфоровых сосуда. ААбер, как инициатор встречи, наполнил фарфоровые стаканчики гостей.

– Благородные господа, простите меня за неуместность, – неожиданно заговорил DANNO. – Вот уже четвертые сутки запах гниющих буйволиных потрохов преследует меня.

– Обонятельные галлюцинации обычны для нашей профессии, благородный DANNO, – заметил ААбер. – Что побуждает тебя говорить о столь заурядном?

– Во-первых, этот запах никогда не тревожил меня раньше. Во-вторых, он приходит не один. Его сопровождает странное видение.

– Что же это за видение? – спросил Еань, всматриваясь в лицо девушки.

– Я вижу себя трехлетним на краю заросшей травой воронки от некогда взорвавшейся бомбы. На дне воронки по пояс в траве стоит нагая старуха с обожженным лицом и показывает мне белого голубя. Затем она вспарывает ему брюхо ножом. Потроха голубя вываливаются, он летит ко мне, разлагаясь на лету. Волна нежности проистекает от него. Но ее перекрывает более сильная волна – запаха гниющих потрохов. Но не голубиных, а буйволиных. Голубь разлагается столь стремительно, что до меня долетает только его скелет, машущий костлявыми крыльями, из перьев которых жирным градом сыплются черви.

– Какое красивое видение, – качнул бугристой головой Еань. – Вы записали его?

– Я пока не стал это делать.

– Боитесь эффекта Желтого Мамонта?

– Благородный DANNO опасается другого, – вмешался ААбер. – Разница между запахом гниющих потрохов птиц и млекопитающих столь очевидна, что не позволяет ему сбросить это видение. Вы дорожите им, DANNO, не правда ли?

– Да. Я дорожу, – тихо ответил DANNO. – Но не как первичной сферой.

– А как Тремя?

DANNO смущенно кивнул.

– Это не помешает нам совершить намеченное, – ААбер поднял свой стаканчик. – Сегодняшний день войдет в Историю. Благородные господа! Пить за будущее – преступно, пить за прошлое – бессмысленно, пить за настоящее – кощунственно. Я предлагаю выпить за Вечное-Творящее-В-Себе-Самом. Только Оно является подлинной реальностью. Только на Его благорасположение остаётся уповать нам, жалким червям, сосущим гнилые крылья разлагающейся Вселенной.

– И выпадающим из этих крыльев, – тихо добавил DANNO.

Они выпили, поставили стаканчики, взяли палочки и приступили к трапезе.

Девушка лежала неподвижно, глядя в потолок раскосыми глазами.

– Последний раз мы предавались ниотаимори в День Благодарения Стариков, не правда ли? – спросил Еань, макая кусочек сырого тунца в соевый соус, смешанный с хреном васаби.

– Но тогда наш ужин был омрачен бестактной просьбой Сержа Боровски, – заметил DANNO.

– Попробовать к-раков?[1]

DANNO кивнул.

– Боровски, к сожалению, следует порочному пути большинства поваров, – прожевал ААбер креветку с имбирем. – Вся Поднебесная продолжает со спокойной TR-совестью жрать к-тварей. А безнравственные повара продолжают их готовить.

– Это убийственная тенденция, о которой я не в силах говорить спокойно, – вздохнул Еань.

– Слава Вечности, после моего увольнения из департамента там осталась дюжина поваров, имеющих на плечах головы, а не фаршированные кочаны по-сычуаньски. – DANNO налил всем сакэ. – Будучи в статусе, я до последнего выжигал к-крамолу каленым железом.

– С этим трудно бороться, досточтимый DANNO, – Еань подцепил палочками моллюск на левом соске девушки, обмакнул в соус, отправил в рот и сразу же запил добрым глотком сакэ. – На банкетах наместники требуют только к-тварей. В сторону естественных существ никто не смотрит. Не надо быть КТТ, чтобы понять, откуда дуют гнилые ветры.

– Рыба тухнет с головы, – отломил клешню у краба DANNO.

– А гусь с клоаки, – проглотил трех крошечных кальмаров ААбер.

– Если рыбья голова – Управитель, а гусиная клоака – народ и их гниения нарастают, то где наше место, досточтимый ААбер? – спросил Еань.

– Повара – это сердце мира. Честные повара. А сердце не гниет. Оно просто останавливается. – ААбер отложил палочки и хлопнул в ладоши.

Девушка с остатками закуски на теле исчезла. На ее месте тут же возникла другая, внешне – точная копия прежней. На животе девушки стояли три деревянные чаши с супом из омара, на бедрах лежали три дощечки с тончайшей гречневой лапшой собэ вперемешку со льдом; пупок прикрывала терка с корнем хрена, вокруг нежнейших сосков свились в кольца креветки, а на лобке темнела плошка с соевым соусом.

– Что может быть вкуснее, здоровее и R-полезней традиционной кухни? – ААбер взял терку и стал неторопливо тереть хрен. – Какие к-твари могут сравниться с настоящим рябчиком или омаром?

DANNO усмехнулся:

– Время играет с нами в шарики фу! Досточтимый ААбер, шестьдесят два года назад на банкете в честь помолвки Анитры Волкофф вы говорили совсем другое.

– Волкофф? Не помню, – качнул своей вытянутой головой ААбер.

– В таком случае позвольте мне напомнить.

– Сделайте одолжение, любезный сердцу DANNO.

DANNO совершил несколько стремительных движений пальцами, и в зале возникла часть банкета в парижском «LOMMON»: за кусом прозрачного стола восседал ААбер, рядом с ним в переливающихся зелеными и голубыми искрами нарядах сидели обворожительные Тьян Хуа и Тристан Мессер, звучала сенсор-увертюра из блокбастера «Стрибог возвращается», журчали slow-струи, мелькали невероятные тела трехметровых holo-girls, двенадцать крошечных эльфов с серебряным блюдом спикировали с потолка, водрузили на стол перед ААбером, сняли крышку-полусферу, – на блюде в россыпи позолоченных личи, мандаринов и ананасов лежала громадная клешня к-краба, нашпигованная сладкими бриллиантами от «SAHA – PRO». Тьян Хуа громко свистнула палладиевым носом, Тристан рявкнул и закатил бело-желтые глаза, ААбер властно открыл рот, розовый эльф подлетел и тут же влил в него глоток ледяного «Chateau Cluzan»; длинными сильными пальцами профессионала ААбер вырвал из белоснежной клешни кусок слоистого мяса с бриллиантом, сдавил, – из бриллианта на мясо брызнул голубой сок; ААбер сунул кусок в рот, зачерпнул горсть позолоченных фруктов и отправил вслед за мясом. Порхающие над столом эльфы зааплодировали и заверещали тонюсенькими голосками. Жующий ААбер сделал пальцами сложное движение: над столом развернулись оранжевые китайские иероглифы: