Кносское проклятие - Дмитрий Петров
Шрифт:
Интервал:
— Чего ждать?
Парни переглянулись, и один из них сказал:
— Мы не должны с тобой разговаривать, понимаешь? Придет человек и скажет тебе все.
— Что скажет? — чуть не закричал я, чувствуя, как боль ударила в виски. — Что это за человек?
Один из парней присел рядом со мной на корточки, аккуратно закатал рукав моей куртки и развязал веревку, стягивавшую руки за спиной. Второй тем временем наполнил шприц каким-то веществом.
— Ты будешь спать, — сказал первый парень, перетягивая мне руку резиновым жгутом. — А потом ты проснешься и умрешь.
После этих слов парни переглянулись и заулыбались: мысль, что я должен умереть, видимо, их согревала.
— Нет! — закричал я, чувствуя, как мной окончательно овладевает ужас. — Вы что, с ума сошли? Зачем вам моя смерть? Чего вы хотите?
Второй парень, с распухшим от моего удара носом сделал шаг к белому камню и вытащил из-под него двухлезвийный топор на длинной деревянной рукоятке — тот самый минойский топор, который вырезали на груди мертвого Димиса Лигуриса. В то мгновение я внезапно вспомнил его название — лабирис.
Все встало на свои места. Круг замкнулся. Я получил подтверждение своей страшной догадке: это не обычные преступники. Нет, я угодил в лапы как раз к тем людям, которых искал, — к тем, кто заказал убийство Димиса.
Что ж, все справедливо, Олег. Ты искал убийц? Ты нашел их. Вот они, прямо перед тобой. Ты доволен?
В ту же минуту я понял и назначение квадратного камня посредине пещеры — это плаха. Окончить свою жизнь на плахе — это ли не чертовщина? Кто бы мог подумать? Я много раз представлял собственную смерть в самых различных вариантах. Нож в сердце, пуля в висок, автокатастрофа. Но чтобы на плахе?
— Вот топор, — сказал парень, с прищуром глядя на меня и шмыгая разбитым носом. — Этим топором ты будешь убит. Вот так.
Он легко взмахнул лабирисом перед моим лицом, показав, как именно лезвие вонзится мне в горло.
Видно было, что ему приятно это движение и еще приятнее показывать его мне. У многих прирожденных убийц есть эта страсть: помучить жертву перед смертью…
— Меня убьешь ты? — спросил я противным слабым голосом. Хочешь не хочешь, а перед лицом неминуемой гибели всякий может испугаться. Говорят, у людей, которых ведут на расстрел, часто отказывают ноги…
— Не я, — с сожалением цокнул языком парень. — Это сделает она.
— Кто она? — не понял я.
И тогда парень произнес непонятное мне слово:
— Тини-ит.
С английским у парня было неважно, потому я переспросил. Он повторил:
— Тини-ит.
— Но кто это? — прошептал я, побоявшись использовать голосовые связки. — И почему?
Ответом мне стал шприц, который вошел в вену. Сделать я уже ничего не мог; мне лишь оставалось с бессильным отчаянием наблюдать за происходящим да прислушиваться к собственным ощущениям. А они не замедлили появиться.
Сначала зашумело в голове. Через несколько секунд наступила ватная слабость, все тело как будто онемело.
Присев на корточки, парни внимательно наблюдали за мной, ловя изменения на моем лице.
Мысли стали путаться — это отключался мозг. Последнее, о чем я подумал, — это, что хорошо было бы не просыпаться, а умереть прямо сейчас, не ждать неминуемой казни…
В химическом сне, в который я провалился, царил хаос, и я сам это понимал. Короткие обрывки видений возникали ниоткуда и наползали друг на друга.
Сначала возникла Зоя. Она была одета в длинное концертное платье с разрезом до бедра и надвигалась на меня с хищной улыбкой, держа в руке длинный кинжал.
Едва я успел испугаться, как послышался громоподобный хохот и вместо Зои возник какой-то незнакомый грек — всклокоченный, с длинными и торчащими в стороны нафабренными усами, как у Сальвадора Дали. Карикатурный грек, но я сразу понял: это тот самый человек, с кем тайно встречалась в Петербурге Зоя и с кем она бежала на Крит. Мне захотелось схватить его и изобличить как преступника, но только я собрался сделать это, как увидел, что передо мной совсем не незнакомец: грек превратился в Вазгена. Вазген пыхтел сигаретой и подмигивал мне.
— Девочка что надо! — хохотал Вазген, показывая горящим взглядом на Зою, которая тихо стояла рядом со своим длинным кинжалом в руке. — А, ягодка-малинка? Красавица, богиня, ангел! — орал он назойливо.
Но я не успел что-нибудь сказать или сделать: картинка сменилась. На этот раз сцена была вызывающе-эротичной: Агафья в объятиях Сереги Корзунова. Они были обнажены и яростно совокуплялись на широкой кровати, застеленной белым шелком, — той самой, из которой я выбрался утром.
Я почувствовал ревность. Даже не ревность, а жуткую, глухую обиду. Уж от кого-кого, а от толстого увальня Корзунова я не ожидал такой подлости — увести у меня любимую женщину. И Агафья тоже хороша: нашла на кого меня променять. И почему так гнусно устроена жизнь?
— Это ничего, ты не расстраивайся, — утешительно сказал Корзунов, оборачиваясь ко мне и не прекращая сексуальных движений. — Мы ее прохлопали, а она и соскочила. Понимаешь? Наружку пустили, наружку!
Агафья тоже повернула ко мне лицо — и я увидел, что она плачет. Из ее прекрасных, широко раскрытых глаз текли слезы и скатывались по щекам. А Серега все дергался и дергался на ней без устали, вот жирный боров!
«Да он насилует ее, — внезапно понял я. — Бедняжка, а я так плохо про нее подумал. Но что же делать? У меня руки связаны!»
Я снова взглянул на Агафью и внезапно понял — это совсем не она. Боже, да ведь это девушка из восточного ресторана, которая исполняет танец живота! Та самая, которая понравилась Вазгену и про которую Корзунов сказал, что она больна. Ну да, это ее тело — подвижный живот, белая кожа и полные ляжки: совсем непохожа на мою Агафью.
Но Корзунов все равно хорош! Знает же, что танцовщица заразна, и все равно полез к ней. Странно: женатый человек, а не боится…
Танцовщица ловким движением выскочила из-под пыхтевшего Корзунова и метнулась ко мне. Она склонилась ко мне, и я оцепенел от страха. Это было совсем не лицо, а звериная маска. Женщина с головой зверя!
Надо мной нависла волчья морда. Сквозь прорези я видел, как хищно сверкают глаза.
Я пытался закричать, но сам чувствовал: выходит какое-то мычание, будто мне заткнули рот.
Пробуждение наступало медленно. На несколько секунд сознание вернулось ко мне, а затем отступило. Потом вернулось снова — уже на полминуты, после чего я вновь провалился в небытие. Так было несколько раз, причем я открывал глаза и даже осматривался, но, не в силах различить сон и явь, снова зажмуривался и сознание услужливо отключалось.
Окончательно разбудили меня слова на незнакомом языке. Их произносили громко и нараспев, а сводчатый потолок пещеры усиливал звук. Гулкие и протяжные выкрики зафиксировались у меня в мозгу, и я понял, что проснулся.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!