Сквозь три строя - Ривка Рабинович

В конце 40-х годов в стране наступили тяжелые времена для евреев. Началась кампания антисемитских преследований, которую власти не замалчивали, а напротив – пропагандировали всеми средствами, поскольку это была новая «генеральная линия».

Идеологический облик Советского Союза после войны сильно изменился. Идеал дружбы народов был заброшен, и его место занял русский шовинизм. Сталин, хотя и не был русским, стремился возродить империю, подобную царской России, вместо союза республик, равноправных хотя бы на словах. Даже государственный гимн, «Интернационал», был заменен песней, прославляющей «великую Русь», сплотившую вокруг себя другие «менее великие» народы, и Сталина как самодержца этой великой державы.

После победы над Германией он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы сбросить маску «отца народов» и дать волю своему естественному антисемитизму. Антисемитские чувства укоренились в нем, по-видимому, в годы его молодости, когда он учился в духовной семинарии, или в годы, когда он вел борьбу за власть против внутрипартийных соперников, в большинстве евреев. Относительно источников возможны разные толкования, но результат был недвусмысленным. Кампания гонений была направлена, без всякой маскировки, против евреев, в частности против тех, которые занимали видное положение в науке, технике и культуре. Согласно новой идеологической линии, они не патриоты своей страны, внесшие ценный вклад в ее развитие, а «безродные космополиты, преклоняющиеся перед Западом».

Мне уже приходилось упоминать о том, что среди советских евреев была широко распространена замена еврейских фамилий и имен типично русскими. Некоторые изменяли фамилии и имена в своих официальных документах; другие избирали русские псевдонимы, сохраняя в личных документах свои еврейские имена. Как те, так и другие «удостоились», в рамках кампании против «космополитов», публичного «разоблачения» – раскрытия их подлинных фамилий и имен. Это делалось подчеркнуто, грубо, словно за псевдонимами скрывались преступники. В числе «разоблаченных» были авторы учебников, по которым мы учились, и книг, которые нам рекомендовали читать.

Полный переворот произошел в истории науки. Вдруг «выяснилось», что лампочку накаливания изобрел не Эдисон, а русский инженер Ладыгин. Радио изобрел не итальянец Маркони, а русский изобретатель Попов. Паровоз и его использование на железной дороге тоже, разумеется, изобрел русский – Ползунов. Русский ученый Михаил Ломоносов, автодидакт из крестьянской семьи, действовавший в 18-м веке, был объявлен основоположником всех наук. И вообще – все великие открытия человечества принадлежат русским ученым. Если в какой-нибудь отрасли науки не удавалось откопать русского автора, то сама эта отрасль объявлялась «лженаукой, чуждой народу».

Наши учителя не могли игнорировать эту кампанию и вынуждены были вести преподавание в духе новой идеологии. Не сомневаюсь в том, что они чувствовали себя очень неловко. Нелегко опровергать вещи, которым они сами учили школьников год тому назад, называть «чуждыми народу» писателей и литературных критиков, произведения которых они рекомендовали нам.

Кампания борьбы с «космополитами» причиняла мне большие страдания – не потому, что мне лично или моим родным приходилось терпеть антисемитские нападки (таковых не было), а потому, что она потрясла основы моего представления о жизни. Я впервые столкнулась с грубым организованным антисемитизмом и поняла, что значит быть евреем в Советском Союзе.

Интеллигенты иронически усмехались, когда появлялись очередные «корифеи русской науки», но простые граждане были под сильным влиянием этой кампании. В европейской части СССР антисемитизм принял народный характер. К чести сибиряков нужно сказать, что они не были заражены «природным» антисемитизмом; поэтому официальная кампания не произвела на них особого впечатления. Возможно, общие страдания, выпавшие на долю людей различных национальностей в сибирской ссылке, породили в них дух общечеловеческой солидарности. Как бы то ни было, я не слышала ни одной насмешки, ни одного оскорбления, связанного с моей еврейской национальностью. Общественная среда осталась дружественной, какой была до кампании. Мы не прятались за русскими именами, незачем было «разоблачать» нас.

Если прежде мне удавалось найти доводы для оправдания суровых мер властей, то теперь кампания была настолько жестокой и ложь настолько беззастенчивой, что это выходило за всякие рамки логики. Я пыталась убедить себя, что это всеобщее помешательство меня не касается, но оно не могло не касаться. Вдруг, как в нацистской Германии, еврейство стало чем-то позорным. Ощущение было таково, будто мне в душу воткнули винтик, и с каждой новой «разоблаченной» еврейской фамилией он совершает оборот и вонзается глубже в грудь.

«Разоблачение» не ограничивалось только словами. Большая часть «разоблаченных космополитов» потеряла свои должности, литераторов перестали печатать, лекторов увольняли из вузов. Люди оставались без источников заработка.

Почему? – спрашивала я себя. В чем провинились евреи? Как могло случиться, что нацизм, против которого воевал весь цивилизованный мир, включая советский народ, официально пропагандируется в СССР? Я чувствовала, что у меня крадут страну из-под ног.

Вспомнились признаки русского антисемитизма, которые я раньше старалась не замечать. В великой русской литературе, которую я так люблю, разбросано немало антисемитских замечаний; их можно найти в произведениях Гоголя, Достоевского, даже Пушкина. В его поэзии, светлой и проникнутой духом гуманизма, есть строчка, которая всегда больно задевала меня. Я утешала себя тем, что это всего лишь одна строчка. Контекст уже не помню, но запомнилась строка: «Ко мне постучался презренный еврей».

Русский литературный язык – это язык эпитетов. Особенно отличаются этим фольклор и литература 19-го века. Редкое существительное оставляли без определения. Если небо, то обязательно «синее» или «голубое», если воды – то «глубокие», если горы – то «высокие». Какое же определение великий Пушкин нашел для еврея? «Презренный». Не этот определенный еврей, а еврей вообще. Постоянное качество, как «небо синее». Я уверена, что эта строчка оставила царапину в сердце каждого еврея, любящего поэзию Пушкина. Мы пытались ее игнорировать, ведь все остальное было таким прекрасным, таким любимым…

Новая идеологическая линия отторгала евреев от русской культуры – они, дескать, не внесли в нее никакого вклада, только примазались, как паразиты. Если даже внесен какой-то вклад, то он отрицателен.

Выходит, не только мою страну у меня украли, но и мой язык и культуру. Это было слишком много даже для такой советской патриотки, как я.

Современную Россию очень метко назвали «страной с непредсказуемым прошлым». Честные ученые-историки систематически, на основе подлинных документов и фотографий, разоблачают ужасы и преступления советского режима. В одной из телепередач на историческую тему показана подлинная сценка, в которой зритель слышит голос Сталина: «Евреям нельзя доверять. Каждый из них – потенциальный шпион».

Сталин был убежден, что антиеврейская кампания повысит его популярность в русском народе. К счастью для евреев, он не успел осуществить свой злодейский план – депортировать всех евреев на Дальний Восток, в Биробиджан – место на задворках России, носящее фиктивное название «еврейского автономного округа». Он намеревался представить внешнему миру эту акцию массовой высылки как «акцию спасения евреев от справедливого гнева русского народа». По указанию Сталина планировались нападения, якобы стихийные, на эшелоны, которые повезут евреев на Восток; секретная директива гласила: «Не больше половины высылаемых евреев должны доехать до места назначения».