Любовь мексиканского сыщика - Наталья Александрова

Анфиса лежала на полу, не подавая признаков жизни.

Лиза наклонилась над ней, в первую секунду она решила, что жалкая уродина изображает обморок. Но тут она увидела мертвые широко открытые глаза, увидела кровь на блузке и на ковровом покрытии и осознала ужасную истину.

Анфиса была мертва.

Вот теперь Лиза по-настоящему испугалась.

Она была вовсе не глупа и мгновенно поняла, чем ей грозит эта ситуация. Если ее увидят здесь, на месте преступления, она моментально попадет в число подозреваемых. Очень быстро всплывет ее связь с Арсением, у нее появится мотив убийства… и все, ее песенка спета. Она загремит на зону.

Нет, только не это!

Лиза бросилась к двери, чтобы скорее сбежать, исчезнуть… но замерла на полпути.

Исчезнуть – мало. Ее кто-нибудь наверняка видел в бизнес-центре.

Значит, нужно подставить другого подозреваемого, чтобы пустить следствие по ложному следу.

А у кого, кроме нее, мог быть мотив для убийства Анфисы?

Ответ пришел мгновенно.

В первый момент она даже удивилась, до чего этот ответ очевиден и логичен.

Фотография, на которой Арсений запечатлен вместе с Анфисой! Сестра наняла детектива, чтобы следить за мужем. Значит, она его ревновала. А ревность – самый распространенный мотив для убийства.

В душе у нее шевельнулось какое-то подобие совести, но она тут же загнала его в глубину, заставила умолкнуть. В конце концов, сестра сама заварила эту кашу, сама захотела узнать правду. Пускай сама и расплачивается.

Лиза достала из сумочки фотографию, стерла с нее платком свои отпечатки и бросила в угол, как будто убийца нечаянно выронил ее.

И тут она вспомнила об еще одной замечательной улике, которую можно подсунуть следствию.

Как уже было сказано, Лиза часто тайком надевала украшения сестры. Вот и сейчас у нее в ушах были Ленины сережки. Ей особенно приятно было носить их, потому что она знала, что эти сережки подарил сестре Арсений.

И вот теперь этому подарку предстояло сыграть роковую роль…

Лиза вынула сережки из ушей. Одну она протерла и бросила на пол, так чтобы ее нашли только при тщательном обыске. Вторую же завернула в платок и спрятала в сумку.

После этого покинула офис, постаравшись никому не попасться на глаза, и поехала в квартиру сестры.

Дома, на ее удачу, никого не оказалось.

Ключи от квартиры у нее были, она вошла внутрь и положила вторую сережку в шкатулку с драгоценностями.

Доделав начатое, она на минуту остановилась посреди квартиры.

Она еще чувствовала что-то вроде угрызений совести, но гораздо сильнее было другое чувство.

Лиза вдруг поняла, что событие, так напугавшее ее вначале, может перевернуть всю ее жизнь, изменить ее к лучшему.

Если сестру посадят – все ее имущество достанется Арсению, а значит, и ей, Лизе. Уж она сумеет удержать любовника в своих руках! А самое главное – им больше не нужно будет скрывать свою связь, прятаться по углам, они смогут жить вместе.

Конечно, сестра попадет в тюрьму – но она женщина волевая, решительная, она и там не пропадет. И в конце концов, так ей и надо, может быть, это испытание наконец уберет выражение самодовольства с ее холеного лица…

Выслушав исповедь Елизаветы, дядя Вася целую минуту удивленно молчал и наконец произнес с непередаваемым выражением:

– Ну ты и стерва! Сестра о тебе заботилась, все условия создавала – а ты ее так подставила!

– А что мне оставалось? – огрызнулась Елизавета, но тут же с самым жалобным видом проговорила: – Я очень испугалась… не знала, что делать… я девушка без связей и без средств, кто мне поможет? Поймите, мне приходится рассчитывать только на себя!

– Если бы ты так подло не поступила, сестра бы тебе обязательно помогла! Наняла бы адвокатов, сделала бы все, чтобы тебя оправдать! Она к тебе хорошо относилась!

– Не знаю. – Лиза опустила глаза. – Если бы она узнала, что я с Арсением… что мы… от ее хорошего отношения ничего бы не осталось. И потом… потом, я просто очень испугалась… и что теперь будет? – Она с мольбой посмотрела на Василия Макаровича.

– Что будет? – переспросил тот. – В милицию будем звонить! Пускай теперь они с тобой разбираются!

– Прошу вас, – взмолилась Елизавета, – не сдавайте меня! Я ее правда не убивала, но ведь мне теперь никто не поверит! Они даже искать не будут другого подозреваемого!

Дядя Вася проигнорировал ее слова и повернулся ко мне.

– А что вы так на меня смотрите? – спросила я его.

– Вася, – проговорил он, нахмурившись, – ты… это… позвони капитану Творогову, скажи – так, мол, и так, в деле открылись новые важные обстоятельства…

– Ни за что! – отрезала я. – Он со мной последний раз так по-хамски разговаривал… нет, нет и нет! Хотите звонить – звоните сами, а я с ним больше не разговариваю.

– Вот как… – Он еще больше помрачнел.

– Прошу вас! – снова взмолилась Елизавета. – Не губите меня! Я ведь вам доверилась, сама все рассказала! Ведь вы, как частный детектив, должны защищать мои интересы!

– Ага, сама рассказала! – проворчал дядя Вася. – Когда тебя уже к стенке приперли!

Он еще немного помолчал и наконец решительно проговорил:

– Вот что. Я им сейчас позвоню и узнаю, появилась ли Елена Максимовна. Если ее нашли – как хочешь, а я должен спасать свою заказчицу. И вообще, нельзя, чтобы невинный человек пострадал. Ну, а если ее еще не нашли – тогда, так и быть, подожду пока, не буду тебя закладывать, попробую сначала сам разобраться, что же произошло, кто же убил эту несчастную Анфису. Но только тогда, Лизавета, ты мне должна честно и подробно все рассказать про вечер убийства – когда пришла, что делала, кого видела…

– Я все расскажу! – поклялась та. – Только не сдавайте меня!

Тогда дядя Вася достал свой мобильный телефон. Первым делом он набрал номер Ашота Бахчиняна – у того характер хороший, с ним легче иметь дело.

Но у Бахчиняна телефон не отвечал, он был вне зоны действия сети, может, в метро ехал.

Другого выхода не оставалось – Василий Макарович набрал телефон Творогова.

Творогов ответил сразу. Причем ответил в обычной своей хамоватой манере:

– Ну, что еще?

– Здравствуй, Алексей Никитич! – льстивым голосом обратился к нему дядя Вася. – Как жизнь молодая? Чем занимаешься? Почему голос такой нерадостный?

– Не с чего радоваться… – проворчал Творогов. – А это кто? Степан Петрович?

– Ты что, Алексей, правда меня не узнал? – удивился дядя Вася. – Это же я, Куликов…

– Что?! – Творогов поперхнулся от возмущения. – Куликов?! Я не ослышался?