Легендарный Корнилов. "Не человек, а стихия" - Валентин Рунов

Крымов, как и Корнилов, оказался обманутым Керенским. Уйдя от Керенского, он выстрелом из револьвера смертельно ранил себя в грудь. Через несколько часов в Николаевском военном госпитале, под площадную брань и издевательства революционной демократии в лице госпитальных фельдшеров и прислуги, срывавшей с раненого повязки, Крымов, приходивший изредка в сознание, умер.

Перед самоубийством Крымов написал письмо, которое отправил в Могилев с адъютантом для передачи Верховному главнокомандующему. Его содержание также осталось неизвестным, так как Корнилов уничтожил это письмо по прочтении. Вероятно, оно содержало мало лестных слов в адрес Верховного главнокомандующего, допустившего разглашение планов заговорщиков и лично не возглавившего поход на Петроград.

«Мне не раз приходилось слышать упреки по адресу Корнилова, – позже писал генерал А. И. Деникин, – что он сам лично не стал во главе войск, шедших на Петроград и не использовал своего огромного личного обаяния, которое так вдохновляло полки на поле сражения… По-видимому, и войсковые части разделяли этот взгляд. По крайней мере, в хронике Корниловского ударного полка читаем: «Настроение корниловцев было настолько приподнятое, что, прикажи им генерал идти с ним на Петроград, много было шансов, что взяли бы. Корниловцы увлекли бы за собой и других… Но почему-то генерал Корнилов, первоначально решившись, казалось, все поставить на карту, внезапно заколебался и, остановившись на полпути, не захотел рискнуть своим последним козырем – Корниловским и Текинским полками.

Интересно, что и сам Корнилов впоследствии считал крупной своей ошибкой то обстоятельство, что он не выехал к войскам… Несомненно появление Корнилова с двумя надежными полками решило бы участь Петрограда. Но оно вряд ли было выполнимо технически: не говоря уже о том, что с выходом полков из Ставки весь драгоценный аппарат ее попал бы в руки местных советов, предстояло передвинуть могилевские эшелоны, исправляя пути, местами, вероятно, с боем – на протяжении 650 верст. 26-го Корнилов ждал приезда Керенского и Савинкова; 27-го вел переговоры в надежде на мирный исход, а с вечера этого дня пути во многих местах были разобраны и бывшие впереди эшелоны Туземной дивизии и 3-го конного корпуса безнадежно застряли, разбросанные на огромном протяжении железнодорожных линий, ведущих к Петрограду. Было только две возможности: не ведя переговоров, передав временное командование генералу Лукомскому, выехать 27-го с одним эшелоном на Петроград или позже перелететь на аэроплане в район Луги, рискуя, впрочем, в том и другом случае вместо «своих» попасть к чужим, так как с Крымовым всякая связь была прервана».

Ситуация для Корнилова ухудшалась с каждым часом. Было получено известие о том, что по распоряжению комитетов арестованы командующий Юго-Западным фронтом генерал Деникин, его начальник штаба генерал Марков, а также некоторые офицеры. Не исполнявший приказаний Временного правительства командующий Северным фронтом генерал Клембовский был заменен генералом Бонч-Бруевичем. Командующий Западным фронтом генерал Балуев и помощник командующего Румынским фронтом генерал Щербачев прислали телеграммы с выражением верности Временному правительству.

Таким образом, почти в одночасье Корнилов остался в одиночестве, лишившись многих коллег. В эти трудные минуты жизни рядом оказалась лишь жена, верный друг и соратник. Таисия Владимировна нашла такие слова, которые убедили Лавра Георгиевича в том, что он не имеет права бросить тысячи офицеров, поверивших ему, что следует продолжить борьбу.

Временное правительство решило обезвредить Ставку. Был создан карательный отряд. После настойчивых заявлений различных общественных организаций и политических фракций Керенский попросил генерала Алексеева, назначаемого в Ставку начальником штаба вместо Лукомского, уговорить Корнилова сдать должность Верховного главнокомандующего.

Узнав об этом, Лавр Георгиевич собрал совещание. У присутствующих генералов и офицеров настроение было боевое. Каратели не вызывали опасений. Прозвучали предложения расстрелять на подходе правительственные войска и предъявить Временному правительству ультиматум. Категорически против таких действий выступил генерал Лукомский: «После первого отряда будет прислан новый, а продолжение сопротивления отрежет Ставку от фронта и прекратится управление удерживающими его войсками. Если поступим так, как хотим мы, то это будет на руку Керенскому, поскольку тогда действительно будет совершено преступление перед Родиной и только будет подтверждено, что Керенский, объявляя нас предателями, был прав. Надо покориться и требовать суда, в ходе которого выяснится, что мы действительно хотели спасти армию и Родину.

– Вы правы, Александр Сергеевич, – подвел итог Корнилов, оценив реакцию присутствующих. Дальнейшее сопротивление было бы глупо и преступно. Пойдите на телеграф, заявите, что я и вы подчинимся генералу Алексееву, и ему в Ставке не угрожают никакие неприятности…»

Пост верховного главнокомандующего занял Керенский. По его приказу Корнилов был арестован. Эта же участь постигла Лукомского, Романовского, полковника Плющевского-Плющика.

Прибывшая 2 сентября в Могилев Чрезвычайная следственная комиссия (председатель – главный военно-морской прокурор Н. М. Шабловский и члены: военные юристы полковники А. Р. Раунах, Украинцев, судебный следователь Колоколов, представители Центрального исполнительного комитета совета рабочих и солдатских депутатов М. И. Либер и В. Н. Крохмаль, а также совета союза казачьих войск В. А. Харламов) продолжила аресты. Под стражу были взяты офицеры Генерального штаба Сахаров, Пронин и Роженко, весь наличный состав Главного комитета союза офицеров армии и флота. По ее распоряжению генерал Корнилов и другие арестованные содержались в гостинице «Метрополь», охраняемой двойным караулом.

После первых допросов Лавру Георгиевичу предложили письменно изложить показания. Через четыре дня «Объяснительная записка генерала Корнилова» была напечатана в газете «Общее дело».

Уже 5 сентября доклад по делу Корнилова был готов. В нем отмечалось: «Постановлением Временного правительства от 29 августа генерал Корнилов предан суду за мятеж. Принимая во внимание, что в уголовных законах отсутствует юридическое определение мятежа, комиссия обсудила вопрос о возможности предания генерала Корнилова военно-революционному суду.

Согласно постановлению Временного правительства об учреждении военно-полевых судов от 12 июля сего года, генерал Корнилов мог бы быть предан этому суду лишь в случае предъявления ему обвинений в военной или государственной измене или в явном восстании.

Обвинение в государственной измене могло бы иметь место лишь при наличии у генерала Корнилова намерения способствовать или благоприятствовать неприятелю в его военных или враждебных против России действиях или при допущении им таких деяний, которые бы могли способствовать неприятелю в его военных операциях. В добытом комиссией материале данных, изобличающих генерала Корнилова в намерении способствовать неприятелю, совершенно не имеется. Напротив, из обзора всех его распоряжений, относящихся к соответствующему периоду времени, и его объяснений следует, что все его действия имели своей целью успешную борьбу с неприятелем.