С милым и в хрущевке рай - Дарья Калинина

– А соус, – не успокаивался он. – Разве он не восхитителен?

– Очень интересный вкус.

Соус вызвал у Стеши легкое недоумение. Горчица? Со сливками? И еще сыр снова в него вбухали. Ох уж эти французы, всюду-то они его пихают. А зачем? Той сырной тарелки, что им подали вначале в качестве закуски, и так было достаточно, чтобы пропитать своим ароматом все вокруг. Все остальное и так автоматически становилось сыром.

– Вообще, мне кажется, что французы в кулинарии достигли вершин совершенства, – не успокаивался Ящер. – Сравниться с ними не может никто.

– Если столетиями питаешься всякой дрянью вроде улиток, – желчно произнесла Стеша, – то поневоле станешь придумывать разные соусы, чтобы замаскировать их вкус.

Ящер недоуменно заткнулся и не нашелся, что возразить.

А потом обиженно произнес:

– Ладно, вижу, что тебе не понравилось.

– Почему не понравилось, все было очень вкусно. Но… все-таки я считаю, что не стоит возносить гастрономические изыски на такой высокий пьедестал.

– Что ты имеешь в виду?

– Это же просто еда. А даже самая вкусная еда будет уничтожена за считаные минуты. И шедевр, на который повар потратил, может быть, несколько часов, а в иных случаях – так и дней своей драгоценной человеческой жизни, будет уничтожен едоками за считаные минуты. Обидно.

– Но это же его работа.

– Все должно быть в разумных пределах. Вкусно можно приготовить и без особых излишеств и сложностей. А высвободившееся время потратить на что-то более путное.

– И на что же? Что может быть более путное, чем хорошо сделанная работа?

– Созерцание прекрасного, – принялась перечислять Стеша. – Размышления о высоком. Просто отдых с близкими тебе людьми. Работа – это еще не все, что есть в этой жизни.

– Но без усердия не достигнешь вершин в своем деле. Каждый должен трудиться изо всех сил. Таков уж заведенный порядок.

– Да-да, конечно, нужно бежать изо всех сил, только чтобы остаться на месте. А чтобы продвинуться вперед, нужно бежать в два раза быстрее.

– Это Льюис Кэрролл. Я знаю.

Последовало молчание. А затем Ящер суховато произнес:

– Может быть, десерт тебе понравится больше.

Кажется, он всерьез обиделся за французскую кухню. И Стеше стало неловко. Пусть ей дорогущее вино из лучших виноделен кажется горьковатой кислятиной, а сыр испускает аромат старых носков, зачем же человеку-то настроение портить. На вкус и цвет, как известно, товарища нет. И она твердо решила: что бы ей ни принесли на десерт, она будет этим чем-то бурно восхищаться. Принесли ей, разумеется, чизкейк, самый нелюбимый из всех тортов Стеши. Но она, мужественно постанывая от якобы испытываемого ею наслаждения, съела весь кусок, запила вкус торта еще более ужасающе горьким кофе и замерла в мрачном ожидании, когда во рту наконец станет чуточку не так противно, а запах выветрится.

Глядя на нее, Ящер странно подрагивал. Стеша сначала решила, что он сердится, но потом поняла, что это он давился от смеха.

– Ты бы себя видела, когда запихивала себе в рот этот торт! У тебя был такой мужественный вид! Ой, я не могу! Если ты не любишь сыр, так бы сразу и сказала.

– Ну понимаешь, – принялась оправдываться чуточку смущенная Стеша, – я не то что его не люблю, но французский сыр слишком много о себе воображает. Он стремится заполнить собой все имеющееся вокруг него свободное пространство, другим вещам в нем просто не остается места. Я такую позицию не одобряю.

Закончив смеяться, Ящер взглянул на Стешу уже совсем другими серьезными глазами и произнес:

– Я вот о чем хотел с тобой поговорить… Помнится, ты рассказывала, что оба твоих родителя уже не с нами.

– Да. Они умерли.

Стеша была удивлена тем, что Ящер вообще это помнит. Но еще больше ее удивило, зачем он сейчас поднимает эту тему. Вроде бы сидят в ресторане, смеются, совсем неподходящее время для таких грустных воспоминаний.

Но Ящер не унимался:

– И папа, и мама?

– Да, оба.

Стеша предпочла бы вообще не поднимать эту тему, но Ящер продолжал допытываться у нее:

– А тебя воспитывал родной отец или это был отчим?

– Родной отец. Скажи, а к чему ты задаешь мне все эти вопросы?

– Я тебе сейчас объясню. Понимаешь, вчера я ведь не по своей воле пригласил тебя в ресторан. Ну, верней, не совсем по своей.

Стеша недоуменно уставилась на него. О чем он говорит?

– Меня об этом попросили… Попросил один человек. Верней, попросил другой человек, но за этого. Ему не мог отказать я, а он не мог отказать тому… Одним словом, по цепочке как-то так вышло, что я должен был пригласить тебя в определенный ресторан к определенному же часу.

Стеша слушала молча. На душе у нее постепенно становилось скверно. Ведь чувствовала она, что в этом вчерашнем внезапном приглашении Ящера что-то не то. Не такой он человек, чтобы начать ухаживания вот так с бухты-барахты, среди ночи звонить своей подчиненной и приглашать ее ни с того ни с сего в ресторан. Если бы Ящер когда и вздумал поухаживать за Стешей и пригласил бы ее в ресторан, то в первый раз это было бы приурочено к какой-нибудь официальной дате, где, кроме них, присутствовали бы еще какие-то другие люди – коллеги, родственники, друзья.

Значит, это была услуга Ящера какому-то человеку. А кому? И почему он согласился?

– Помнишь, я говорил тебе, что у маминого приюта есть задолженность?

– Ты сказал, что сначала долг обслуживали у нас, а потом он был передан другому банку.

– Вот управляющий этого банка меня и попросил об услуге. Он знал, что ты работаешь у меня. И сказал, что одному его старому другу нужно, чтобы я пригласил тебя в тот ресторан.

– И что это за друг?

– Этот человек мне не представился. Он лишь сказал, что он твой отец.

– Чушь какая! – возмутилась Стеша. – Мой отец умер! Я тебе говорила.

– Слышал. Но этот человек утверждал, что он когда-то был знаком с твоей матерью, что они полюбили друг друга и у них появилась ты.

– А мой папа…

– Этот человек был вынужден уехать из страны. Он не мог остаться. И твою мать с тобой взять с собой тоже не мог. Поэтому твоя мама нашла себе нового мужа, который согласился воспитать малышку как свою собственную дочь.

Стеша потрясла головой, стремясь устроить эту новость поудобнее.

– То есть ты хочешь сказать, что к тебе явился какой-то тип, который назвался моим отцом, а ты ему и поверил? Вот так сразу?

– Не называй его типом. Это очень уважаемый в определенных кругах человек. Тебе стоит радоваться, если он и впрямь твой настоящий отец.