Марш мертвецов - Даррен Шэн

Вывеска над входом оказалась самой незамысловатой — просто «У Кафрана». Внутри все как положено: пальмы по углам, яркий желтый свет, пейзажи с речками и деревьями, мелодичная музыка. Красавица администратор передала сообщение хозяину на пейджер, а официантка проводила меня к столику у стены.

Через пару минут с непринужденной улыбкой на лице появился и сам Кафран. Невысокий, пухлый, добродушный… и лысый, как коленка. На лице россыпь веснушек. Большие красные очки. С довольно строгим костюмом забавно контрастируют оранжевые подтяжки и розетка «Я люблю поесть у Кафрана» на лацкане.

— Значит, вы, мистер Райми, нынешний соискатель? — осведомился он жизнерадостно, присаживаясь за столик. — Давненько ко мне никто не наведывался. Вот буквально на днях мы про это шутили с дочерью, Амой, и — вуаля! — вы тут как тут, легки на помине. Хотите что-нибудь заказать? Стейк на этой неделе превосходный.

— Да, стейк было бы неплохо, — улыбнулся я.

— Два стейка, пожалуйста, — передал он официантке. — Я сегодня уже один съел, — шепнул он мне по секрету, — так что Аме ни слова, если ее увидите, я вроде бы на диете.

В ожидании стейка Рид продолжал болтать о том о сем — про своего врача, про дела, про посетителей. Я вежливо улыбался, поднимал брови, поддерживал беседу вопросами, когда Рид замолкал. Этот этап продаж я всегда терпеть не мог, еле высиживал, дожидаясь, пока можно будет перейти к сути. Я то и дело оглядывался посмотреть, не несут ли стейки, заодно присматриваясь к персоналу и посетителям. На столик у окна официантка принесла десерт. Отпадная фигура. Длинные ноги. Кафран что-то рассказывал в этот момент про фокусника, которого видел по телевизору. Фокусы, как выяснилось, его давнее увлечение, и после обеда он мне с удовольствием продемонстрирует. Я согласился, сказав, что было бы интересно. Мой взгляд лениво скользнул по длинным ногам официантки. Она как раз заканчивала расставлять десерт.

Девушка обернулась — и я моментально забыл про Кафрана Рида, страховку, и вообще окружающий мир перестал существовать. Это была она, та самая, с лестницы! Дежурно улыбаясь, она подняла голову от своей тележки и увидела меня. Улыбка моментально сползла с лица. Столовый нож выпал из разжавшейся руки, сбив на лету какую-то безделушку. Тут девушка опомнилась, закончила сервировку и двинулась через весь зал к нашему столику.

Кафран просиял при ее появлении:

— Ама, познакомься, это Капак Райми. Капак, это моя дочь, Ама Ситува.

— Очень приятно, — выдал я, протягивая дрожащую руку.

— Взаимно. — Соприкосновение наших пальцев спровоцировало у меня моментальный стояк. Она, судя по улыбке, это почувствовала. — Мы, кажется, где-то встречались, мистер Райми. — В ее голосе слышался какой-то экзотический, неведомый мне акцент.

— Зовите меня Капак. Да, было дело. Однажды.

— Правда? — Кафран пришел в восторг. — Надо же, какое совпадение! А где?

— Что-то не припомню, — ответила Ама. — А вы, Капак?

— Кажется, у меня тогда случился марш-бросок. Весь день в пролете, только и помню, что лестницы, лестницы…

— Да, точно. Как там в песне было — «Сошлись мы на ступенях»?[5]

— Именно.

Ее улыбку можно было вешать в рамочке на стену. В промежутках между фразами она прикусывала язычок зубами.

— Надо будет снова встретиться как-нибудь, — мурлыкнула она.

— Только назначьте время и место, — ответил я.

— Непременно.

Она обернулась к Кафрану. Я почувствовал, как пульсирует толчками кровь, и схватился за край стола, подавляя сотрясающую все тело дрожь. Что Ама говорила отцу, я пропустил, очнулся, только когда она снова посмотрела на меня:

— Приятно было увидеться, Капак. Может, забегу к вам еще, ближе к десерту.

— Было бы замечательно.

Да-да-да! Пусть лежит на блюде в одной сахарной пудре, и ничего кроме. Я ел ее глазами, пока она ходила по залу, время от времени украдкой лукаво улыбаясь мне уголками губ. Сосредоточиться на работе было смерти подобно, однако пришлось сделать над собой усилие.

— А вы, молодой человек, я смотрю, глазастый больно, — сухо заметил Кафран, когда я наконец повернулся к нему. — Так пялиться на девушку, не смущаясь родного отца…

— Простите, мистер Рид, я…

Он расхохотался:

— Шучу. Ама у меня конфетка. Что уж парней винить, если они шеи сворачивают. Мне как отцу, наоборот, лестно.

Я смущенно улыбнулся:

— Вы сказали, ее фамилия Ситува. Она замужем?

— Нет. Мы с ее матерью давным-давно расстались. И не сказать чтобы друзьями. Она забрала Аму и вернулась на родину, взяла свою девичью фамилию и видеться нам с дочерью не давала.

— Но как же тогда?.. — Я кивнул на волнующую ум красотку.

Он вздохнул:

— Мать Амы умерла четыре года назад. А до этого упорно внушала девочке, что я чудовище, поэтому, даже оставшись одна, дочь не сразу решилась со мной связаться. Но в конце концов решила приехать и посмотреть сама, вынесла мне оправдательный приговор, и с тех пор мы вместе, нагоняем упущенное за эти долгие годы в разлуке.

Наконец принесли стейки, и мы с аппетитом приступили к еде. Покончив с мясом, мы откинулись на спинки кресел и отправили в рот по мятному драже.

— Ну что ж… — начал Кафран, с довольной улыбкой поглаживая живот. — Вы пришли уговорить меня на страховку…

— Правильно, — подхватил я. — У меня тут несколько замечательных полисов по такой цене, что пальчики оближешь.

— Сомневаюсь… Никогда не страховался с тех самых пор, как обжегся в юности. Это рэкет и вымогательство. Что меня держит в городе, это как раз мягкая страховая политика по отношению к предпринимателям.

— Которой мы прежде всего обязаны Кардиналу, — заметил я. — Вот кто облегчает мелким предпринимателям налоговое и бюрократическое бремя. Без его заботы вы бы натерпелись по полной.

— Это да.

— Так почему не пойти ему навстречу и не отплатить добром за добро? Выберите какой-нибудь подходящий полис. Считайте это дружеским жестом. Сделаете доброе дело…

Рид рассмеялся:

— Вряд ли Кардинал подгонял страховые условия под меня, когда их разрабатывал. Так что ни я ему ничего не должен, ни он мне, и замечательно.

— Но…

Кафран остановил меня жестом:

— После вкусного обеда очень хорошо идут фокусы. — Он выудил из кармана стебель сельдерея и мини-гильотину, которые выложил на белую салфетку посередине стола. — Это один из моих самых любимых. Простая вечная классика. Дамы и господа! — возвестил он так громогласно, что я вздрогнул от неожиданности. На лицах остальных посетителей замелькали улыбки — видимо, для постоянных клиентов такие развлечения были не в новинку. — Кафран Великий с гордостью представляет вам гостью из революционной Франции, мадам Гильотину! До крови жадное, орудие незаурядное — в борьбе за власть лучшая снасть. Смертельных объятий холод приятен. Жертву положим… — Он сунул стебель сельдерея в отверстие. — Поднимем рычаг. — Он вздернул лезвие вверх. — В экстазе толпа кровожадных зевак! Отпустим рычаг — нож вниз устремится. — Он щелкнул машинкой, разрубив стебель напополам. — И головы бедолага лишится!