Странный приятель. Сокровища Империи - Егор Чекрыгин

Надо ли говорить, что в свой столичный дом Ренки прибыл в весьма расстроенных чувствах. Событие, которое он уже мысленно готов был записать как очередной подвиг и возложить свиток на алтарь предков, оказалось не пойми чем.

Но ведь он был полностью прав! Он следовал кодексу благородного человека, не отступившись от него ни на полшага, ни на толщину волоса. Те, в чьем сердце живут честь и доблесть, никогда не станут молча слушать хулу на своих друзей. В кодексе об этом прямо говорится, и можно привести десятки, если не сотни подтверждений из баллад и исторических трудов.

И тем не менее получается, что, сделав все правильно, он, оу Ренки Дарээка, всех подвел, «превратив плохое в худшее».

Но как же тогда жить дальше? Трусливо прятаться от жизни, опасаясь, что очередной твой шаг может стать ошибкой? Кодекс прямо предостерегает от подобного.

«Если не знаешь, что делать, — делай шаг вперед», «Из двух путей выбирай тот, что ведет к смерти».[2]Кодекс был буквально напичкан подобными сентенциями, и Ренки всегда следовал этим поучениям. И вот — оказался в положении без вины виноватого. Но мог ли он поступить иначе?

Ренки попытался представить, как повел бы себя в подобной ситуации Готор. И не смог. Приятель всегда умудрялся быть абсолютно непредсказуемым, то становясь щепетильнее жреца-отшельника, то выказывая себя беспринципным человеком, будто напрочь лишенным гордости и чувства справедливости.

При этом Ренки понимал, что какая-то своя система моральных ценностей у него есть. И пусть она иногда схожа с его собственными представлениями о правильном, тем не менее, было бы большой ошибкой считать ее идентичной той, что принята в Тооредаане.

Однажды, еще на каторге, он попытался было разобраться во всем этом, но Готор понес такую околесицу насчет своей религии, что Ренки показалось, будто он и сам в этом не очень хорошо разбирается. Он даже путался в количестве собственных богов, то утверждая, что их трое, то — что один, а то вдруг приплетал еще множество непонятных сверхъестественных сущностей, которые, тем не менее, не были ни богами, ни демонами. А под конец признался, что сам во все это не слишком верит, но тем не менее…

Ренки, будучи скорее практиком, чем философом, не стал углубляться во все эти сложности, сделав для себя практический вывод, что раз даже Готор, попавший в совершенно иной мир, пользуется своими представлениями о плохом и хорошем, то уж ему, оу Ренки Дарээка, тем более не следует отступать от своих принципов, находясь в собственном мире. И он продолжал жить согласно кодексу благородного человека, религиозным правилам и обычаям своей страны.

И вот каков результат его «правильного» пути. Одно расстройство и разочарование!

Кодекс в таких случаях говорил, что если ты сделал все, что от тебя требовалось, остается только принять со спокойной душой все последствия своих поступков, как бы тяжелы они ни были. Но в том-то и суть, что последствия падали не на него, а на головы его друзей. И что еще хуже — его действия навредили королю! И это было в высшей степени неправильно!

Три дня Ренки провел в тяжких раздумьях. Ну не все три дня — примерно полтора из них были украдены одиночной пьянкой и тяжким похмельем, к мукам которого добавилось еще и самобичевание за проявленную слабость. Ведь он сейчас, можно сказать, почти на войне, а значит, должен быть собран, решителен и готов к бою. А вместо этого страдает от головной боли и жуткого поноса.

Самобичевание привело к раскаянию, а раскаяние — к желанию сделать что-то полезное, раз уж нельзя попытаться исправить создавшееся положение. Ибо деятельной натуре благородного оу Дарээка была невыносима даже мысль о сидении в четырех стенах своего дома, когда можно было лишь бестолково пялится в окно, пьянствовать или читать романы… Не то чтобы он окончательно расстался со своим былым увлечением подобного рода литературой. Когда выпадал момент, он с удовольствием раскрывал томик новомодного автора, ничуть не смущаясь надуманностью сюжетов или вопиющими ляпами в описании оружия, армейских, флотских или придворных реалий. Но все это относилось к понятию «удовольствие», а Ренки сейчас требовалось скорее искупление.

Что ж… Однажды, отправляя друга на учебу, Готор назвал это «полезным делом». И раз он, оу Ренки Дарээка, не может изменить окружающий мир, дабы сделать его лучше, он может изменить себя.

Сначала оу Дарээка написал письма Одивии и Готору, в которых честно рассказал о своем поступке и предупредил о возможных последствиях, а потом, наспех собравшись, отправился в университет.

— Конечно, в этом мало приятного, но не бери в голову… — после непродолжительной паузы заключил Готор. — Я, скорее всего, поступил бы… Ну наверное, не совсем так же, но примерно в том же духе. А может быть, и еще хуже — поиздевался бы над этим уродом вволю и приобрел бы отменного вражину. Живого, а не мертвого.

Ренки, конечно, мечтал услышать подобные слова от своего старшего друга и наставника, но…

Получив разрешение наконец убраться из столицы и заняться своими непосредственными обязанностями, он рванул в Фааркоон, будто за ним демоны гнались. И дело не только в возможности делать то, в чем он разбирается. Ему требовалось повиниться перед друзьями (в первую очередь — перед Готором), подробно объяснив им, в какую ситуацию они из-за него попали. И ранее отправленные письма не могли помешать его решимости обсудить ситуацию лично.

Он ждал упреков, укоров и поучений. А вместо этого Готор если и не одобрил его поступок, то отнесся к произошедшему достаточно легко. И, судя по лицу приятеля, сделано это было не из жалости и сочувствия — он действительно так думал.

Это было очень приятно. Однако чувство справедливости заставило Ренки возразить:

— Да… Но ведь я же всех подвел. И даже навредил делу короля!

— Ты поступил в рамках принятых в Тооредаане обычаев, — отрицательно покачал головой Готор. — Коли дуэли разрешены, на них будут убивать. Король, давая патент этому ушлепку, должен был учитывать такую вероятность. Если кому-то слишком долго спускать грешки, он оборзеет и нарвется. Полагаю, этот генеральский родственничек давно уже страдал от безнаказанности. У себя, на юге, небось звездой был местного разлива. А тут его еще и король обхаживать начал — вот сопляк и возомнил о себе. Ну и нарвался на тебя… Вопрос закрыт!

— Но теперь наши жизни в опасности!

— Гы-гы… Насмешил! Не считая разной мелочи вроде кредонской армии и флота, за нами охотятся люди Коваада Кааса, герцогов Гиидшаа, кредонской тайной службы (как уж там она у них в действительности называется, не знаю) и еще парочка местных банд, нанятых «доброжелателями» из фааркоонского купечества и тайными службами иных стран. Ну добавятся сюда еще и люди Краастов. В этой толчее весьма велики шансы, что они друг дружке навредят больше, чем нам… А что касается Одивии… Я обеспечил ей надежную охрану. Причем уже довольно давно. Не скажу, чтобы девчонке это сильно понравилось, но она — человек умный, поэтому понимает, что своими успехами в делах немало обязана близостью к нам, а через нас — и к интригам высоких сановников и даже государств. А значит, вместе с плюшками в подобном положении приходится получать и шишки. А про твоего приятеля Лоика вообще говорить нечего. Ему Одивия давно от ворот поворот дала. За это время он сто раз мог бы ее забыть или столько же раз что-то предпринять, чтобы завоевать девичье сердце. А он все ходит да томно вздыхает. Наверное, потому, что проблем с родней из-за женитьбы на купчихе не хочет. Уверен — где-то в глубине души он тебе еще и благодарен будет. Потому как раньше ему упрямство не позволяло жениться. А тут вроде как благовидный повод это свое упрямство перебороть — прямой приказ короля как-никак. Или ты сам по той Краастовой девице томишься? Что-то, помню, там такое было… Ну тогда все, что я про Лоика сказал, можешь принять на свой счет.