Шторм. Отмеченный Судьбой - Екатерина Беспалова

Глава 2.3. Рюмка водки & горячий шоколад

Глава 2.3. Рюмка водки горячий шоколад

Катя стояла в ванной перед большим зеркалом и смотрела на своё отражение. Тепло его тела до сих пор согревало, несмотря на то, что расстались несколько часов назад. Нужно было принять ванную, но она боялась, что смоет с себя те ничтожно малые крупицы запаха, которые сохранились на одежде.

Вспомни себя полтора года назад… На губах тут же появилась горькая улыбка. Боже, и что теперь делать? Грудь разрывалась от частых ударов сердца, эмоции зашкаливали, заставляя испытывать бурю противоречивых чувств.

Холодные пальцы коснулись бледных губ, на которых появилось жалкое подобие улыбки. Живой…

– Если ты продолжишь в том же духе, это понятие будет не применимо к моей тушке.

Даже после всего случившегося ему удалось сохранить чувство юмора. Вспомнив о прошлом, улыбка померкла, а спустя несколько секунд и вовсе сошла на «нет». Взгляд расфокусировался, очертания комнаты растворились…

– Нет! Не надо! Хватит!

– Шикарная дама впечатлена. Ты ведь этого хотел, не так ли? – наблюдал за страданиями младшего сержанта Артур. – Остальное – твоё наказание за то, что лишил меня ног.

– Хватит! Умоляю тебя! – рыдая, захлёбывалась слезами Катя. – Умоляю, прекрати.

– Мои колени станут последним, куда ты мог выстрелить в этой жизни. Больше у тебя такой возможности не будет.

С трудом вырвавшись из страшных воспоминаний, Катя крепко зажмурилась. Они никуда не уходили, а просто спали, выжидая подходящего момента. Настоящие, реальные, живые…

Шум гортанных голосов, смех и горящие чёрные глаза…

Раздирающий душу крик младшего сержанта…

Бездыханное тело Кирилла…

Катя замотала головой, хватая ртом воздух. Дрожащие ледяные пальцы судорожно коснулись крана с холодной водой. С губ сорвались рыдания, но ни первая, ни последовавшая за ней вторая горсть воды не смогли привести в чувство. Обессиленная и дрожащая, она опустилась на пол, громко плача. Неужели это станет пожизненным наказанием?

На шум в ванной прибежала высокая русоволосая женщина. Распахнув дверь, она увидела свернувшуюся калачиком дочь.

– Катюша? – Алевтина Николаевна поспешила на помощь. – Что произошло? Что случилось?

Обняв её за сотрясавшиеся от рыданий плечи, женщина прижала девушку к себе, не веря, что приступы снова вернулись.

– Я не виновата, мам… – сквозь слёзы твердила Катя. – Не виновата. Я не хотела… Не хотела этого. Никогда не хотела.

Алевтина бормотала под нос первые приходившие на ум слова, пытаясь успокоить дочь, но её не слышали. Поток безумных извинений, сменившийся обвинениями в свой адрес, не прекращался. Совсем как тогда… На лице женщины отразилось отчаяние – Господи, за что?

– Ты не виновата, родная. Ни в чём не виновата, Катюша. Он погиб…

– Он – живой! – почти прокричала Катя, отстранившись от матери. – Живой, мама!

Они не сводили друг с друга глаз. Вызов – во взгляде одной и растерянность – во взгляде другой.

– Он – живой.

Секунда – и девушка снова прижалась к груди Алевтины Николаевны, крепко зажмуриваясь, чтобы темнота скрыла образы, мелькавшие перед глазами.

Прийти в себя удалось лишь к вечеру. Изрядная доля успокоительного сделала своё дело, и после нескольких часов сна организм, мозг и тело смогли настроиться на одну частоту. Слаженной работы не получалось, но, по крайней мере, истерика прекратилась. Суматошные видения, слёзы, бессвязная речь – все признаки невменяемости и психического расстройства ушли, осталась лишь полная апатия.

Слова давались с трудом: то ли от количества таблеток, то ли от личного нежелания что-то обсуждать, но, сварив себе горячий шоколад, Катя уединилась в комнате, дав понять, что никого не хочет видеть. Расположившись на широком подоконнике, девушка отхлебнула горячий напиток и с грустью посмотрела на алеющие облака на востоке.

Тучи ушли, утолив потребность города во влаге. Свежесть и вечерняя осенняя прохлада, пробираясь сквозь раскрытое окно, наполняли комнату кислородом. Кожа в очередной раз покрылась мурашками, и, когда зубы стали отбивать чечётку, Катя наконец потянулась за пледом, лежавшим на спинке кресла у окна. Накинув его на голые ноги, она продолжила любоваться закатным небом, согревая руки о кружку с шоколадом.

Звук мобильного отвлёк от мыслей. Катя печально улыбнулась. Наверняка, это был Стас. Он словно чувствовал, когда ей требовалась помощь, однако отвечать не стала. Не сейчас, когда изнутри раздирали противоречия. Как только в комнате образовалась тишина, сомнений стало ещё больше: а может, всё-таки стоило ответить? Ведь это явно знак. Теряться в раздумьях долго не пришлось, так как почти сразу пришло сообщение. Недолго думая, Катя открыла папку с входящими СМС:

«Собираемся с братом в клуб. Рената едет с нами. Как насчёт двойного свидания?»

На лице появилась тусклая улыбка. А что она, собственно, хотела? Сказку, написанную собственным больным воображением, где кусок жизни, ставший переломным в судьбах обоих, привёл к заветному «… и жили они долго и счастливо»? Идиотка – другого слова для себя не находила. Пришла пора спускаться с небес на землю и решать, наконец, в какую сторону двигаться дальше.

Написав быстро ответ, Катя отправила его получателю. Жить дальше, но это однозначно будет завтра, а не сегодня. Сегодняшний день ещё находился в полной её власти, и только она была вправе решать, что с ним делать. Погладив пушистого серого кота, лежавшего рядом, девушка выключила звук и бросила мобильный на кровать.

– Что угодно, только подальше от вас. Подальше от вас обоих.

С этими словами Катя вставила в уши наушники и, включив плеер, взяла в руки кружку. Любимые песни, шоколад, кот и тёплый плед – лучший набор в холодный осенний вечер, а когда наступит завтра, можно будет подумать о будущем.

*****

– Полтора года, а кажется, что совсем недавно ушёл, – просияла белоснежной улыбкой Рената, поставив недопитый коктейль на стол. – А я тебе говорила, помнишь? Глазом не успеешь моргнуть, и всё вернётся на свои места.

Александр гипнотизировал зажатый в левой руке стакан со спиртным. Ни громкая музыка, ни алкоголь, ни даже томные взгляды Кругловой, которые раньше заводили с пол-оборота, не могли рассеять тревожных мыслей. Изолировать себя от семьи было неправильно, тем более зная, какой впечатлительностью обладала тётя Оксана, но оставаться вблизи