Ведьмина ночь - Екатерина Лесина

таз на тумбу.

Достала из тумбы пустую склянку и набрала воды. Поболтала. Кинула силы каплю… и что это будет? Хотя… есть один заговор. Старый довольно и такой, что… в общем, мой научный руководитель уверен был, что их тех, неработающих, деревенских, которых у каждой бабки — тетрадь.

Но…

Почему бы и нет?

Что мы теряем, кроме времени.

— Не люблю, — сказала Марика и даже содрогнулась. — Я знаю, что они и не холодные, и не склизкие, но все равно не люблю.

Заговор в памяти всплыл, хотя я ведь не учила.

Так, читала когда-то. Но слова сами с языка слетели. И темная вода приняла их, а сила закрепила.

— А при чем тут змеи?

— Ни при чем, — согласилась я и флакон протянула. — Вот… не уверена, правда, что работать будет, но в теории, если вдруг ты окажешься где-то рядом с суженым, он нагреется. В смысле, флакон. И чем ближе, тем теплее. Оно, конечно…

— Мне и такого не обещали, — Марика вцепилась во флакон. — Спасибо тебе!

— Да не за что.

— Не скажи. Знаешь, это… это страшно, когда думаешь, что ты с покойником себя связала, — она содрогнулась. — А теперь я знаю, что он живой. Но… где-то заперт. Или заблудился. Найду и отопру.

Прозвучало почти угрожающе.

— Я подумаю, что еще сделать можно.

Она кивнула.

И повторила:

— Спасибо… а девок не бойся. Если кто обижать вздумает, скажи мне, а я Сереге передам. Он им такой черный пиар устроит, что сами сбегут…

На том и распрощались.

Правда… вот все одно сомнения были. Но с кем бы поделиться? Делиться сомнениями было не с кем, а потому я занялась тем делом, которое сомнений не вызывало — уборкой.

Тем более имелись и иные на сегодня планы.

Роща.

Я уже почти сама решилась искать эту самую рощу, когда объявились провожатые. Причем случилось это ближе к полудню.

Звякнул невидимый колокольчик, и дом явно встрепенулся, выбираясь из того полусонного состояния, в котором пребывал после ухода Марики.

А я выглянула в окно.

По дорожке шла Свята. Как шла. Она подпрыгивала то на левой ноге, то на правой, размахивала руками и что-то втолковывала Мору, который вот явно излишком энергии не страдал. Он, напротив, брел, повесив голову и отчаянно зевая, всем видом своим показывая, сколь тяжело дается ему передвижение.

Последним по дорожке шел Горислав.

Княжич был в черном костюме, с которым несколько диссонировала ядовито-зеленая майка. Ну и кроссовки на высокой подошве тоже были слегка не в тему.

Хотя…

Я открыла окно:

— Привет!

— Утра доброго! — завидев меня, Свята помахала рукой. — Нас деда отправил! Провожать!

— Скорее, чтоб мы не слушали, как они с дядькой ругаться станут, — пробурчал Мор. — А я бы и не слушал, я бы тихонько спал… между прочим, метаморфы — существа ночные, и днем им полагается отдыхать.

Он снова зевнул, широко, во всю пасть, чтобы я оценила то ли глубину его усталости, то ли красоту клыков. Я оценила все и сразу.

— Не нуди, — Свята заглянула в окно. — Не обращай внимания. Мор просто когда не высыпается, становится страсть до чего ворчливым. А я читала все!

— Что именно? — уточнила я, чувствуя спиной, что ничего хорошего.

— Ты теперь фаворитка!

Не хватало мне.

— Чья?

— Папина. Я, конечно, полагаю, что во многом информация не является достоверной, — заговорил Гор, щурясь от яркого солнца. — Однако рад, что вы согласились принять участие. Ничто так не повышает рейтинги мероприятия, как маленький скандал.

— Я не планирую…

— Не волнуйтесь, вам ничего делать не надо, — Гор вытащил из кармана пиджака, явно шитого на заказ, кусок цветастой тряпки, которую и накинул на макушку и повязал на затылке. Да, красная бандана в голубые васильки тоже не слишком с костюмом сочеталась. — У меня пиарщики хорошие. Сами все придумают.

Это и пугает.

— Солнце яркое…

— Так лето же ж! Идем? — Свята оперлась на подоконник и легла. — В рощу? А потом купаться!

— У меня купальника нет…

— А у меня потом шерсть сваливается… — пожаловался Мор. — Я на бережку посижу…

— Тогда ты в рощу, а мы купаться. Или можем в магазин зайти, купальник выбрать…

— Боюсь, тогда до рощи мы точно не доберемся, — сказал Гор чуть в сторону.

— В другой раз. Вы и вправду… может, еды какой собрать?

Если уж ждать будут. Да и купаться не обязательно. Можно ведь просто на берегу посидеть. Пикник… я когда-то мечтала, что буду устраивать пикники, чтобы берег реки, травка зеленая, бабочки там. Муж смеется. Дети бегают.

Дети в наличии имелись, пусть и не совсем те, которых рисовало мое воображение. Так почему бы и вправду пикник не устроить?

— Точно! — возопила Свята и Мор поморщился, демонстративно сунул палец в ухо. — Пикник! Надо Маверику позвонить, чтобы привез еды…

— Может, просто собрать? — я с трудом сдержала улыбку.

Бедный Маверик.

— У меня вон батон есть. Сыр. Колбаса… хватит?

— А колбаса какая? — оживился Мор.

— На берегу посмотришь! — Свята шлепнула его по руке. — Ему только волю дай, все сожрет…

— Просто у меня организм молодой и растущий!

— Этакими темпами он только вширь и будет расти…

Как ни странно, их переругивание меня успокоило. И сами они, шумные, бестолковые… дети. Свята забралась в окно. Гор куда-то исчез, надеюсь, недалеко.

И бутерброды мы сделали быстро.

Свята делала.

Мор мешал, пытаясь утащить кусок колбасы, потом вовсе забился в угол и сделал вид, что спит.

—…а еще написали, что вы в Москве познакомились, и ты долгое время была его тайной любовью…

Я слушала вполуха, уговаривая себя не придавать значения. Мало ли, кто и чего о ком пишет.

—…и теперь он решил воспользоваться ситуацией, потому что формально в отборе может участвовать любая, не связанная обязательствами женщина, вне зависимости от её родовитости…

Свята умудрялась ловко орудовать ножом, пластая колбасу и ветчину на совсем уж полупрозрачные ломтики. И при этом собирая все в простые, но почему-то безумно красивые бутерброды. А главное, говорить не переставала…

—…вот и послал он тебя сюда, а потом рванул, потому что не выдержал разлуки…

Интересно, княжич это тоже читает?

Наверняка…

Пусть теперь ему икается. И до самого вечера. Вечером, впрочем, тоже…

—…и теперь дядя очень недоволен, хотя дед тоже недоволен. И ругаться будут долго… все, — Свята вытерла пальцы салфеткой. — Гор!

— Я могу понести! — Мор мигом стряхнул иллюзию сна.

— Если ты понесешь продукты, то к реке мы доберемся с пустой корзиной. А нам выходить пора уже! Гор!

От её голоса дом вздрогнул.

И я.

И Мор тоже, который виновато руками развел. Мол, что с нее взять-то. А и вправду, что?

Шли мы…

Пешком.

То есть, сперва на автобусе ехали, который был чистым и аккуратным, и даже пахло в нем не потом и бензином, а чем-то легким, цветочным. Потом уже по улочке шли. С улочки свернули на тропку, которая вилась меж заборов. Дважды нас облаяли собаки, но издали и как-то неуверенно, что ли. Чудилось в голосах их нечто виноватое: мол, долг и все такое, ничего личного.

Солнце припекало.

И на лугу, к которому тропа вывела, это ощущалось в полной мере. Нас окутал тяжелый влажный воздух, пропитанный множеством запахов. И Мор зачихал, затер нос и потом поспешно сунул в ноздри белые шарики.

— А то к вечеру в соплях буду, — пояснил он.

Гор стянул пиджак и стало понятно, что майка его зеленая не только зеленая, но и драная на боку. Но мальчишку это не смутило.

Было жарко и мне.

Пот потек по шее, в подмышках сразу стало мокро. И нос зачесался, намекая, что стоило бы вспомнить о солнцезащитном креме.

Но я же в рощу шла…

Роща виднелась где-то там, за краем луга, укрытая легкой туманной дымкой. И в ней, в этой дымке, светлые березы почти растворялись. Небо выцвело от жара, а над травами колыхалось влажное марево перегретого воздуха.

Но я шла.

По тропинке.

И дышала, воздухом этим, травами… в какой-то момент я даже забыла, что не одна. А тропинка вилась, пробиралась. Слева покачивались сочные соцветия люпина, обвитые хрупким вьюнком. Справа из красно-белого ковра клевера поднимались тонкие нити колокольчиков.

И было так… хорошо?

— Погоди, — этот голос донесся откуда-то издалека. — Сама дойдет. Уже почти…

Куда?

Не важно. Туда, где тень. И лес возник передо мной как-то вот вдруг. Пахнуло влагой и тьмой, которая обняла меня нежно, успокаивая жар кожи. И зашумели, загалдели старые березы, спеша уверить, что теперь-то все будет хорошо. Наклонилась лещина, прикрывая листвой нежные побеги недотроги. А между ними то тут, то там