Сын счастья - Хербьерг Вассму

* * *

Вениамин чувствовал себя упакованным в сундуки и чемоданы, но жаловаться было не на что. Все могло быть и хуже. В дорогу могла собраться сама Дина.

Однажды он стоял с Андерсом возле голубятни и смотрел на голубей. Неожиданно Андерс сказал:

— К Рождеству я приеду за тобой! Клянусь! Дотерпи до Рождества! А там я приеду за тобой в любую погоду!

Вениамину пришлось кивнуть — это было сказано с добрыми намерениями.

Ленсман с семьей приехал на конфирмацию Вениамина. Дагни хвалила Вениамина за то, как он отвечал в церкви на вопросы, касающиеся святой веры, и пространно толковал катехизис.

Ленсман считал, что такая светлая голова ни в коем случае не должна пропасть. Золотые запонки он преподнес Вениамину еще накануне.

Вениамин больше не дрался с Оскаром и Эгилем. Олине уже не кричала на весь дом, что отпрыски ленсмана убьют Вениамина. Оскар и Эгиль ходили по пятам за Диной. Они говорили только с ней или о ней. Как будто она принадлежала им. Вениамин так и не привык к тому, что они ее единокровные братья. Все портило еще и то, что он был моложе их.

Он сблизился с Дагни. За это лето она заметно изменилась в его глазах. Упрямая, вечно недовольная чем-то женщина вдруг стала очень приветливой. Опасной и необходимой. Ему хотелось всегда быть рядом с ней. Ее волосы. Тяжесть ее тела, когда она наклонялась над его кроватью, желая ему покойной ночи. Дагни сохранила этот обычай, хотя, на ее взгляд, мальчики были для этого уже слишком большие.

Она была далеким облаком. Невыразимо прекрасным. Вениамин пользовался всеми мыслимыми приемами — и теми, которым выучился совсем недавно, и теми, которые знал давно, — чтобы заставить Дагни обратить на него внимание.

* * *

После возвращения из церкви женщины в ожидании обеда собрались в беседке и возле нее. Вениамин прошел мимо открытой двери беседки. Тени от листьев дрожали на лицах, плечах и грудях. Он погрузился в аромат, исходивший из корсетов и блуз. Это было не очень по-мужски. Но ведь можно позволить себе опять ненадолго стать маленьким!

Дагни наклонилась к нему, чтобы рассмотреть его запонки. Коснулась его руки. Это было немного странно. Сказала, что он вырос и стал красивый.

Голова Вениамина превратилась в мягкий клубок. Рука поднялась. И против его воли коснулась ее груди. Дагни не шелохнулась. Но спрятала его руку у себя на груди. Как будто вместе с ним участвовала в игре, о которой никто не должен был знать. Тогда он превратился в щенка и ткнулся носом в вырез ее платья. Только на мгновение. И все было кончено.

Но аромат Дагни он ощущал потом много дней.

Фома предполагал, что 1859 год будет урожайным. Не только на картофель и овощи. Благодаря дождю и теплым дням трава выросла сочной и высокой. Вениамин с трудом пробирался по ней. Книги были отложены в сторону. Взрослые не возражали. Они вообще одобряли все, что бы он ни делал.

Сразу после сенокоса в Рейнснес приехала женщина с острова Бьяркёй, чтобы воспользоваться станком Стине. С ней приехала длинноногая белокожая и светловолосая дочка, Элсе Мария. Вениамин еще не видел таких девочек. Она была совершенно не похожа на Ханну.

Ханна приняла ее как свою. Они вместе работали. Хихикали над чем-то своим, разрезая тряпки на полосы, чтобы ткать половики. Вместе ходили в уборную. Их смех разносился по двору, точно крик обезумевших моевок.

Ханна воспользовалась появлением подружки, чтобы наказать Вениамина за то, что он уезжает в Тромсё. У него не было возможности ответить ей тем же.

Несколько раз он пытался приблизиться к девочкам, чтобы поговорить с Элсе Марией, но Ханна что-то шептала ей на ухо, и та начинала смеяться, закрыв лицо руками.

Однажды утром Вениамин увидел Элсе Марию одну во дворе. Она стояла у колодца и вычерпывала из бадьи воду. Не заплетенные в косы волосы сливались с низко стоявшим солнцем. Она была босиком. Льющиеся лучи очерчивали ее фигуру под тонким полотном рубашки. Вениамин быстро огляделся по сторонам и подошел к ней.

Из-за скрипа ворота она не слышала его шагов. Он подошел сзади и хотел взять у нее ручку ворота, чтобы помочь, но она вздрогнула и отпустила ее. Железная ручка содрала кожу с ладони Вениамина, и бадья с глухим плеском упала обратно в колодец.

Он зажал ладонь другой рукой, они не спускали глаз друг с друга.

— Я хотел помочь, — сказал он.

— А-а…

— Тебя зовут Элсе Мария? — спросил он и схватился за ручку ворота. Она была в крови.

— Да, — застенчиво ответила девочка и в ужасе воскликнула:

— Господи, у тебя кровь!

Вениамин начал крутить ворот.

— У тебя кровь! — повторила она.

— Пустяки!

— Я же вижу! Позвать кого-нибудь?

— Глупости!

Он вращал ручку как одержимый. Элсе Мария молчала.

— Тебе нравится нарезать ткань для половиков? — спросил он. — Ты ничем другим не занимаешься.

— Нет.

Вдруг ей стало смешно. Она вся согнулась от смеха, поглядывая на него светлыми голубыми глазами. Совсем не похожими на темные глаза Ханны. Вениамин стоял так близко, что видел у нее на руках и на носу мелкие светлые веснушки. И на шее, потому что ворот рубахи был не застегнут.

Вениамин отвел глаза и старательно крутил ручку. Из колодца с глухим стуком показалась бадья, вода выплеснулась на них обоих. Темное пятно приклеило юбку к телу Элсе Марии. Он не мог отвести глаз от этого пятна. Изгибы ее тела заворожили его своей округлостью.

— Ты знаешь, кто я? — спросил он, беря ведро.

— Да.

— Кто же?

— Вениамин Грёнэльв, хозяин Рейнснеса.

— Откуда ты знаешь?

— Это все знают.

— Ты из-за этого боишься меня?

Она прикрыла обеими руками мокрое пятно на юбке и из-под приспущенных век наблюдала за ним.

— Нет.

— Почему же тогда ты не хочешь со мной разговаривать?

— Я этого не говорила.

— Я могу показать тебе что-то интересное. Возле летнего хлева. После ужина. Когда подоят коров и станет тихо. Но приходи до того, как солнце зайдет за Тюлений остров, иначе ничего не получится.

— Сколько тогда будет времени?

— Сама увидишь.

— А где Тюлений остров?

Он повернулся и махнул рукой в сторону острова.

— А что ты мне покажешь?

— Сейчас не скажу.

Она засмеялась и наклонилась над мокрой юбкой. Приподняла ее, опустила. Юбка снова приникла к ней. С Вениамином что-то произошло. Воздух застрял у него в горле.