Сторона защиты. Правдивые истории о советских адвокатах - Никита Александрович Филатов

60 копеек за килограмм, грузили их на поезд в чемоданах, как багаж, везли в Ленинград и продавали на рынке.

Разумеется, после долгой сырой и холодной зимы многим жителям Северной столицы, даже не самым состоятельным, очень хотелось украсить свежими огурцами праздничный свой стол к 23 февраля или в Международный женский день 8 марта. Поэтому огурцы на рынке в этот короткий период расходились за считаные часы — даже по цене 10–12 рублей, так что липовые колхозники возвращались домой, зарабатывая не меньше 1000 рублей чистой прибыли за поездку. А если принять во внимание, что средняя зарплата инженера составляла примерно полторы сотни рублей в месяц…

Два года назад эта схема впервые начала давать сбой. Оперативники транспортного отделения БХСС еще на вокзале начали принимать людей с чемоданами и коробками под наблюдение, незаметно сопровождали их до рынка, а затем проводили контрольную закупку и задержание. Заключение специалиста о том, что невозможно вырастить такие огурцы в условиях личного приусадебного хозяйства, в распоряжении милиции уже было. Оставалось только возбудить уголовное дело по спекуляции и отослать оперативника в командировку на Украину или в Молдавию, чтобы получить из местных магазинов документ о розничной цене тепличных огурцов, убедиться в том, что справка из колхоза липовая, и допросить для полноты картины пару человек…

Затем, по истечении десяти суток, возбужденное уголовное дело отсылалось для окончания расследования по территориальности, в далекую союзную республику — по месту скупки товаров с целью перепродажи. А сотрудники транспортной милиции оставались при конфискованных огурцах, которые подлежали немедленному и беспощадному уничтожению силами личного состава отделения и при высоких оперативно-служебных показателях…

— Прошу прощения, товарищи!

Официант с подносом появился снова. Расставил на столе закуски, поменял для порядка почти пустые пепельницы, поинтересовался, не нужно ли еще чего-то, и, получив ответ, что все в порядке, отошел.

— Приятного аппетита, — пожелал собеседникам Борис Маркович и продолжил: — Мне нужно, милый друг, чтобы твоя прокуратура дело прекратила.

— По каким основаниям? — не удивился, но уточнил молодой человек.

— Да мне, вообще-то… — Борис Маркович, видимо, еле сдержался, чтобы не выругаться при даме. — Мне надо только, чтобы эти ребята из ОБХСС дальше не пошли по цепочке. На производство.

— Я обязательно должна это слышать? — поинтересовалась адвокат Ровенская, пробуя салат.

Овощи оказались действительно свежие.

— Да, — кивнул Борис Маркович. — Если вдруг вот у него не получится и уголовное дело все-таки отправится в народный суд… Софья Михайловна, дорогая, нам опять понадобится хорошая команда адвокатов. Надо будет организовать защиту обвиняемых, чтобы они повели себя на суде как положено. И чтобы думали, главное, что про кого говорят.

Сотрудник транспортной прокуратуры Дятлов изобразил понимающую улыбку и посмотрел на адвоката Ровенскую так, будто сейчас подмигнет ей или предложит всем вместе выкинуть что-нибудь неприличное.

Это было не слишком приятно.

— Финансовый вопрос мы согласуем.

— Ну, в этом никто не сомневается.

Биография и репутация Бориса Марковича в кругу так называемых «деловых» людей действительно не давали повода не доверять его словам. Он попал на фронт в сорок третьем, из артиллерийского училища, и после победы вернулся домой с боевыми наградами. Поступил в институт, получил диплом химика и устроился на производство, на одно из небольших предприятий так называемой местной промышленности. Там к нему, молодому технологу, какое-то время присматривались, а потом пригласили участвовать в производстве товаров народного потребления — обыкновенных калош, спрос на которые все никак не могла удовлетворить социалистическая плановая экономика. Калоши делались в ночную смену, из неучтенного сырья — синтетического каучука, который поступал на предприятие из нормативных фондов шинного завода. Произведенная продукция, естественно, не отражалась в бухгалтерских документах и в товарно-транспортных накладных, но зато с большой выгодой продавалась через своих людей в торговле.

В самом начале шестидесятых Борис Маркович уже начал работать самостоятельно. Тогда как раз вошли в моду импортные плащи из непромокаемой ткани болонья, и он всего за пару месяцев наладил их нелегальное производство в таких масштабах и с таким качеством, что даже бывалые товароведы столичных универмагов восторженно цокали языком. А еще через год с небольшим Бориса Марковича арестовали в первый раз и осудили на шесть лет с конфискацией. Главного технолога одного подмосковного химкомбината и несколько работников советской торговли тогда поставили к стенке по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 5 мая 1961 года, который допускал применение смертной казни за хищение государственного или общественного имущества в особо крупных размерах. Так что он еще, как ветеран войны, фронтовик и орденоносец, в общем-то, легко отделался…

Отбыл срок Борис Маркович от звонка до звонка — и не потому, что был нарушителем режима, а скорее наоборот. Потому что начальство категорически отказывалось расставаться досрочно с предприимчивым осужденным, так успешно отладившим в исправительно-трудовом учреждении производство и, главное, сбыт школьной мебели.

После освобождения деятельная натура Бориса Марковича не позволила ему оставаться без дела. Спрос на товары широкого потребления в СССР, как и прежде, хронически опережал предложение, так что вскоре по-настоящему золотой жилой стал небольшой, но вполне современный цех в одной южной республике, в котором без лишних формальностей и без учета изготавливались женские сапоги-чулки из искусственной кожи…

Потом было много чего еще. Например, с Софьей Михайловной они познакомились лет пять назад, когда Борис Маркович, который числился тогда простым приемщиком на пункте стеклотары, наладил крупный нелегальный бизнес на железнодорожных вокзалах.

Не секрет, что советские пассажиры, особенно в поездах дальнего следования, охотно употребляли спиртное. Причем в таких количествах, что после прибытия в Ленинград проводникам оставались буквально целые огромные мешки пустых бутылок из-под вина и пива, водки и шампанского. После рейса тащиться куда-нибудь со стеклотарой, чтобы потом стоять в длинной очереди, у большинства проводников не было ни времени, ни желания. Тем более что уже в самом в конце этой очереди запросто можно было услышать через окошко приемного пункта, что «тара кончилась», «из-под шампанского сегодня не берем» или «а вот еще щербатый край». И когда на перроне вокзала или же в парке отстоя у вагонов начали появляться организованные мужчины с тележками, которые за половину цены забирали и увозили куда-то бутылки, воспользоваться их услугами был рад почти каждый.

Арифметика получалась простая. Залоговая цена, к примеру, бутылки из-под вина или пива 0,5 литра составляла 20 копеек. Проводник без проблем и без проволочек получал на руки свои десять. Сборщикам доставалось еще по три-пять копеек с бутылки, а все остальное делили между собой приемщик стеклотары, заведующие пунктами и сам Борис Маркович как организатор и вдохновитель проекта. Казалось бы, оборот предприятия складывался из