Генерал Ермолов - Владимир Лесин

Орлов-Денисов зашел в тыл противника. Положение Мюрата стало критическим. Он приказал отступать. Вслед за ним двинулись главные силы русских, но у Чернишни они были остановлены Кутузовым. На просьбы генералов разрешить им преследование неприятеля главнокомандующий недовольно ответил:

— У вас только одно на языке атаковать, а вы не видите, что мы еще не созрели для сложных движений и маневров. Ежели не умели мы поутру взять Мюрата живым и прийти вовремя на места, то и преследование будет бесполезно. Нам нельзя отдаляться от наших позиций.

К вечеру войска вернулись в Тарутино.

В этот день, 6 октября, французы потеряли 2500 человек убитыми, в том числе двух генералов, и 2000 пленными. Среди трофеев, взятых исключительно казаками, были знамя, 36 пушек, 40 ящиков со снарядами и весь обоз Мюрата.

Стоя на крыльце полуразрушенной избы, главнокомандующий приветствовал проходившие мимо войска:

— Благодарю вас именем царя и отечества!

— Ура! — дружно отвечали ему солдаты.

Шумно и весело вступали войска в Тарутинский лагерь, «как будто праздновалось воскресение умолкнувшей на время русской славы», — писал свидетель и участник общей радости А.И. Михайловский-Данилевский.

Победе над Мюратом радовались не только русские. Некий адъютант полковника Флао, узнав о поражении французов, сказал: «Это только начало, потом будет еще хуже». И предложил тост «за погибель Наполеона».

Все сбылось: потом действительно стало еще хуже.

Вечером 6 октября Наполеон получил сообщение о поражении авангарда Мюрата в бою на берегах Чернишни у Тарутино. Его надежды на мир с Александром окончательно рухнули. На следующий день Великая армия потянулась из русской столицы. Ее сопровождал огромный обоз в 10—15 тысяч повозок, в которые «были напиханы как попало меха, сахар, чай, книги, картины, актрисы Московского театра». По впечатлению Сегюра, французы «походили на татарскую орду после удачного нашествия».

Как ни была обременена Великая армия награбленным добром и запасом продовольствия, Наполеону удалось-таки скрытно вывести ее из Москвы и двинуть по направлению на Калугу.

11 октября М.И. Кутузов, не зная еще о выступлении Великой армии из Москвы, отправил на усиление армейского партизанского отряда И.С. Дорохова, стоявшего близ Фоминского, занятого французами, два корпуса: пехотный Д.С. Дохтурова и кавалерийский П.И. Меллер-Закомельского. В тот же день главнокомандующий вызвал к себе А.П. Ермолова и сказал:

— Голубчик, ты пойдешь с Дохтуровым, и я буду спокоен, уведомляй меня чаще обо всем, что найдешь важным.

Получив это назначение, Алексей Петрович поручил партизану Сеславину разведать, какими силами располагает неприятель, стоящий у Фоминского и близ него. Вечером оба корпуса были на месте. Утром предполагалось окружить и уничтожить французский отряд, стоявший у села Котова, или, как выразился Ермолов, «съесть лакомный кусочек». Чтобы не спугнуть противника, соблюдали тишину, не разводили костров, а чтобы быть готовыми атаковать его на рассвете, не распрягали лошадей и не снимали с передков орудий.

Атака эта не состоялась.

Ближе к ночи прискакал Сеславин в сопровождении нескольких всадников. На одной из лошадей сидело два человека. Сидевший сзади был унтер-офицером наполеоновской Старой гвардии, только что взятым партизанами в плен. Он рассказал:

«Уже четыре дня, как мы оставили Москву. Маршал Мортье с отрядом, взорвав кремлевские стены, присоединился к армии. Тяжелая артиллерия, кавалерия, потерявшая лошадей, и все излишние тяжести отправлены по Можайской дороге под прикрытием польских войск… В селе Бекасове, что в шести верстах от Фоминского, ночует корпус маршала Нея. Завтра [то есть 12 октября] Главная квартира императора — в Боровске. Далее направление на Малоярославец».

Пленного гвардейца с его показаниями Ермолов представил Дохтурову, а тот срочно препроводил к Кутузову.

Пытаясь убедить Францию и всю Европу, что уход из Москвы не означает отступления, Наполеон распространил очередной бюллетень:

«Время прекрасное, но должно ожидать холода в первых числах ноября и, следовательно, необходимо заботиться о зимних квартирах; особенно кавалерия имеет в них нужду».

Письма Наполеона из России, адресованные жене, явно преследовали ту же цель — внушить парижанам и союзникам оптимизм и веру в несокрушимость Великой армии:

«Мой друг, я в дороге, чтобы занять зимние квартиры. Погода великолепная, но она может измениться. Москва вся сожжена… Я покидаю ее и увожу гарнизон… мои дела идут хорошо».

Погода давно изменилась: с начала октября лили холодные осенние дожди. Они и помешали маршалу Мортье в полной мере осуществить варварский план Наполеона по взрыву Кремля: многие мины не сработали.

Наполеон дурачил современников, но был не против подурачить и потомков. Дважды побитый и сосланный на остров Святой Елены, он утверждал, вспоминая октябрьские дни 1812 года:

«Армия возвращалась в Смоленск, но это был марш, а не отступление».

О том, как воспринял донесение А.Н. Сеславина — Д.С. Дохтурова М.И. Кутузов, поведал нам майор Д.Н. Болговский. Вот что писал он в своих воспоминаниях:

«Ночь была теплая, лунная, очень быстро я достиг штаба… Коновницын, пораженный рассказом, пригласил тотчас Толя. Оба вместе, приняв записку, пошли будить фельдмаршала, а я остался в сенях. Кутузов потребовал меня к себе. Он сидел на постели в сюртуке. Чувство радости сияло в глазах его.

— Расскажи, друг мой, неужели воистину Наполеон оста вил Москву и отступает? Говори скорей, не томи сердца, оно дрожит!

Я донес обо всем, и когда рассказ был окончен, он изрек:

— Боже, Создатель мой! Наконец ты внял молитве нашей, с сей минуты Россия спасена!

Тут Толь подал ему карту, и Кутузов приказал Дохтурову не следовать, а, если можно, бежать к Малоярославцу».

В тот же час Кутузов приказал Платову немедленно выступать со всеми казачьими полками, за исключением тех, что состояли в авангарде Милорадовича, и следовать с ними к Малоярославцу, чтобы прикрыть Калужскую дорогу до подхода основных сил русской армии.

М.И. Платов выступил из района Тарутина вечером 11 октября и на рассвете остановился севернее Малоярославца. За ним двинулись основные силы армии.

Малоярославец — небольшой городишко на берегу реки Лужи, через который проходила дорога на Калугу и далее через Медынь и Юхнов на Ельню и Смоленск. Отводя армию по этому пути, Наполеон мог, конечно, убедить Францию и Европу в том, что совершает переход на зимние квартиры, а не отступление, но для этого ему был нужен успех. Большой успех.

Корпус Дохтурова действительно не следовал, а бежал под проливным дождем по направлению, указанному Кутузовым. Вскоре после полуночи 12 октября, отмахав почти тридцать верст, он подошел к Малоярославцу, уже занятому небольшой частью французского авангарда.