Преступные игры гения - Галина Владимировна Романова

– Отвали, – шлепнула она его по руке.

– А он вот за тебя переживал. Даже напился. Пришлось его домой с водителем отправлять. – Он обхватил ладонями затылок, откинулся на спинку стула, принялся взглядом ощупывать ее лицо. – Ты мужиков сводишь с ума, Смирнова. И это очень опасно.

– Для мужиков? – отозвалась она рассеянно, продолжая вычерчивать линии.

– И для мужиков, и для тебя. Один раз на тебя уже покушались.

– Это было простым совпадением, – отмахнулась она от него.

– Нет, Ань. – Он уронил руки на стол, с силой придавив ладонями ее записи. – Это был он. Я практически в этом уверен. Просто он не рассчитал свои силы. Не думал, что ты окажешь такое сопротивление. Но нет никаких гарантий, что он не повторит своих попыток и…

– Лида сама села к нему в машину. Алла сама села к нему в машину. Алена открыла ему дверь, впустила. Они все его знали! Это точно Пеклов.

– Или Осетров.

– Он не мог убить Паршину, – возразила она слабым голосом. И вскинула на него взгляд. – Или мог? А потом найти ее как ни в чем не бывало? Узнал, что она начала встречаться с Пекловым. Он же получал штрафы за ее езду не по правилам… Он ее убил, а Пеклов не простил. И убил его.

– Он мог просто обороняться, – неожиданно предположил Гена и сделал из ее чашки еще один крохотный глоток, скорее губы намочил. – А сосед мог что-то такое видеть. И когда Пеклов тайно приехал на свое пожарище, начал его шантажировать. И ему пришлось его убить.

– А Алена? Ее он за что убил? А что, если это не он? Что, если это Крылов? – она уронила голову на скрещенные на столе руки. – Гена, я больше не могу! Чем дальше в лес, что называется! Крылов – не убийца. Вряд ли это он.

– Но именно его нашли рядом с первой жертвой и с телом Алены. Он был пьян и ничего не помнил. Но это не говорит о том, что он ничего не делал.

– Пьяный в хлам Крылов станет стричь волосы, измельчать их? Это надо постараться! Прядочку к прядочке разложить и хорошо поработать либо ножницами, либо острым ножом. А Крылов… Нет, это не он. К тому же на время остальных убийств у него алиби. Ну не могли же они друг другу эстафету передавать, чтобы, убивая, настолько запутать следствие. Мы что-то упускаем, Гена. Что-то важное!

– Мы упускаем убийцу, – ворчливо отозвался он.

– Нет… Вернее, это понятно. Но… Что, если женщин и мужчин убивали разные люди? Почерк не соответствует. И мотив… Нам до сих пор неизвестен мотив.

– Ну почему же! Мы с тобой долгое время считали, что мотив убийства женщин – месть Осетрову. То, что убили его, – закономерно. Он вычислил убийцу, и его пришлось убрать. И Алена… Она тоже могла о чем-то таком догадаться. А Шарышев мог что-то видеть и прибегнуть к шантажу. А сам он никак не мог, а?

В последнем его вопросе звучала такая надежда, что Аня, невзирая на драматизм темы, рассмеялась.

– Когда я приехала туда с Севастьяновым, деда уже погрузили на носилки. Экспертного заключения я еще не видела. Местные сомневались в его гибели по неосторожности, но слово за экспертами. Чтобы так упасть и сломать себе шею, надо очень постараться. Если окажется, что Шарышев погиб в результате несчастного случая, то…

– Одной головной болью меньше. А если нет, то…

Они замолчали, уставившись друг на друга. Не отрывая от нее взгляда, Гена нашарил на столе ее ладони, потянул их к своим губам. Прошептал:

– Как же я хочу, чтобы все это поскорее закончилось. Чтобы мы с тобой укатили на дачу, устроили пирушку, а потом отсыпались неделю, ничего не делая. Нам надо его поймать, Ань. Чтобы все это скорее закончилось. Чтобы не было больше жертв. И…

Она его не слышала. Она размышляла. И, не дав ему закончить, воскликнула:

– Я поняла, что упустила, Гена. Логово! У убийцы где-то должно быть логово! У Пеклова дом сгорел. Он детдомовский, квартиры у него не было. Жилье он арендовал.

– Вообще-то сложно себе представить, чтобы он в арендованной квартире ритуально убивал, – вырвалось у него.

– Да – именно ритуально! Для этого нужно место. У Пеклова дом сгорел, – повторила она снова и принялась покусывать губы. – Рыжов живет в коммуналке с соседями.

– Но мы не успели проверить – есть ли у него что-то, помимо комнаты в коммуналке? Может, тоже что-то имеется?

– Волосы Аллы… Они накрутились на барабан машинки по утилизации мусора в саду Осетрова! Если убийца не Осетров, то кто-то, кто имел доступ в его дом. Он отлично знал, что у Осетрова есть такая машинка. Имел ключи.

– Или перепрыгнул через забор. Тот не особенно высок, – возразил Гена машинально, так всегда раньше у них бывало. Но тут же поспешил согласиться. – Но точно знал, что у Осетрова эта машинка есть. Итак… Алла садится к нему в авто. Он везет ее на пустырь, убивает там, стрижет волосы. Едет к Осетрову. Там эти волосы измельчает, не задумываясь над тем, что они могут накрутиться на барабан.

– Или просто упустил это? Спешил. Торопился все обставить ритуально, – постучала ладошками по столу Аня.

– Или спешил подставить Осетрова, заведомо зная, что волосы намотаются на барабан? Там сбоку на этой машинке инструкция, чего нельзя, а что можно измельчать. Большими буквами написано. И две красные молнии.

Аня морщила лоб и терла глаза, странно, как действовал на нее крепкий кофе. Она боялась уснуть прямо за столом.

– Кто это, Гена? Пеклов или Рыжов?

– Или они оба вместе?

– Но ясно, что месть местью, а с головой убийца явно не дружит. Тут вот еще что мы упустили… Как погибли родители Пеклова? Может, было в его жизни что-то страшное, что сподвигло его убивать именно так? Надо выяснить.

– Надо. Но утром. А сейчас идем спать.

Гена потащил ее из-за стола и, крепко обняв, повел в спальню.

– И еще, пока не забыла. Мы так и не выяснили, с кем именно пришла Вероника Серова? Кто был ее парнем? Что-то подсказывает мне, что это был Рыжов. Надо еще раз опросить всех ее сокурсников, и друзей, и родителей.

– Уже было, Ань. Пять лет назад, – напомнил Гена, укладывая ее в кровать и укрывая одеялом. – Никакой конкретики. Серова не считала себя кем-то занятой. Вела себя вольно со всеми.

– Пять лет назад нам даже не удалось выяснить, что Осетров с ней переспал на той пьяной вечеринке, – отозвалась она ворчливо, зарываясь носом в подушку. – Кто не помнил, кто не захотел рассказать. Всем стало страшно. Все решили, что Крылов в ответе за ее гибель. Кстати, а ты помнишь, что волосы Серовой не были так мелко порезаны? Эксперты уверяли, что их либо покромсали ножницами, либо посекли острым ножом. Представляешь картину, Ген? Сидеть над телом истекающей кровью жертвы и аккуратно и методично измельчать пряди. Это… Это за гранью, Гена! Это точно псих!

Глава 27

Утреннее совещание было шумным, многолюдным. В кабинете Якушева собралась вся группа оперативников, эксперты, следователь – те, что пять лет назад занимались делом Вероники Серовой. У каждого с собой была пухлая папка с личными записями. Только Аня пришла с пустыми руками. Дело Серовой было очень объемным. Теперешние убийства, объединенные в одно делопроизводство, тоже уже обрастали отчетами, показаниями, заключениями. Смысла нести это с собой не было. Она и так все помнила.

– Итак, что у нас в сухом остатке? – подвела она черту через час после начала шумного совещания. – Веронику Серову убили острым длинным предметом – предположительно, ударили ножом в область чуть ниже ключицы.

– Я бы даже добавил, что нож коснулся кости, слегка ее поцарапав, – вставил патологоанатом. – Очень тонко, почти филигранно, был нанесен удар. И жертва не оказывала сопротивления.

– Понятно, – кивнула она и подошла к фото других жертв, развешенным на доске. – Убийства Лидии Паршиной и Аллы Ивановой? Они отличаются.

– Я бы осмелился сказать – да. Ивановой вскрыли сонную артерию. Налицо – спешка. Но спешка аккуратная. Серова и Паршина убиты одинаково, та же царапина на кости.

– Мы смеем предположить, что убийство всех трех девушек – дело рук одного и того же человека?

– Да, предположить смеем.

– А убийство Алены Востриковой? Варварское, некрасивое, со страшной раной. Ей почти отрезали голову! Что можете сказать об этом? – Аня ткнула пальцем в фото, указывая на рваные края раны на шее Востриковой, требовательно глянула на эксперта.

– Я бы сказал, что убийство этой девушки было совершено в состоянии сильного нервного возбуждения. Никакой эстетики, как в трех предыдущих случаях! Гнев. Ненависть.

– А сила?

– Гм-м… – Патологоанатом задумчиво поворошил собственные черновики, достал один из них, исписанный красивым ровным почерком. – Я вот тут размышлял и записывал. Записывал и снова размышлял. И пришел к выводу, что убийца